– Другие дети там тоже будут? – спрашивает по итогу.
Совсем не то, что я ожидаю, потому не сразу реагирую.
– Да, – киваю. – Там будет еще две семьи, и у всех дети. Точнее, три. Еще Миша, но он у нас отец-одиночка…
Сперва говорю, потом думаю, что зря я, наверное, о Мише упомянула. Хотя по виду Игната этот факт никак не задевает.
Ну и хорошо.
Надеюсь, в будущем это так и останется.
– Не думаю, что Максу пойдет на пользу еще большая смена привычной ему жизни. Раз уж сменили дом, пусть хотя бы окружение останется. Так что… почему бы и нет? – выносит вердиктом. – Только адрес мне сбрось. В идеале, прямо сейчас.
Хм…
– Мобильник наверху остался, – сообщаю, – но могу по памяти продиктовать, – предлагаю другое решение, чтобы не тревожить лишний раз сон ребенка.
Мужчина показательно достает свой телефон, приготовившись записывать. Диктую ему адрес и жду. Сама не знаю чего. Но мне отчего-то хочется его задержать, удержать возле себя на еще немного. Но я не смею. Продолжаю сидеть и молча пить кофе. Даже когда мужчина допивает свой, забирает пальто, встает и идет к выходу. Просто смотрю ему вслед. Чтобы в самый последний момент подорваться с места и спросить:
– Так куда ты все-таки уходишь?
Второй раз за день возникает желание побиться лбом о какую-нибудь твердую поверхность. И язык себе отрезать. Но поздно. Вопрос задан. А ответ… Ответом становится убранное в шкаф пальто. И возвращение.
Игнат останавливается около меня в считанных миллиметрах. Молчит и просто смотрит. Нечитаемым взором. И я невольно опускаю свой. Разглядываю ладони и стараюсь не думать о том, насколько он снова близко ко мне. Так близко, что я ощущаю его дыхание у себя на волосах. И запах. Он вновь окутывает меня. Пропитывает каждую клеточку моего измученного ожиданием организма. Пробирается в самые потаенные уголки легких, оседая свинцовой тяжестью на их стенках. Дышать становится совсем сложно. И еще сложнее, когда слышу его тихий голос.
– А сама как думаешь?
Я? Я сейчас вообще ни о чем не думаю. Кроме как о том, что достаточно лишь качнуться вперед, чтобы оказаться в его крепких объятиях. Уткнуться носом ему в шею и, наконец, больше не таясь вдохнуть в себя его неповторимый запах. Почему-то и мысли не возникает, что Игнат может меня оттолкнуть. Или не обнять. Или же я просто настолько сильно хочу верить в нечто подобное, что сама себя убеждаю в этом. А он…
– К шлюхам пойду, – добавляет, не дождавшись моего ответа. – Или убью кого-нибудь, – вопреки сути того, о чем говорит, его голос звучит обманчиво ласково. – Тебе какой из вариантов больше нравится, а, дочь прокурора? – заканчивает едва уловимым полушепотом.
Сгибом пальцев другой руки он касается моей щеки. Ведет мучительно медленно и бережно, сверху-вниз, едва ощутимо, к линии подбородка, сам следит за своими действиями. Хочется зажмуриться и насладиться ими. Но вместо этого я тоже слежу. За выражением его лица.
– А тебе? – задаю встречный вопрос.
– Не знаю, я еще не определился, – ухмыляется мужчина.
Его пальцы смещаются к горлу, нежно поглаживают, и я забываюсь в этом ощущении, рождающем мириады мурашек по коже, потому последующее становится полнейшей неожиданностью.
Шаг. Внезапный. Широкий. Вынуждающий меня отступать. Еще один. И еще. Два. Четыре. Шесть. До тех пор, пока я не упираюсь спиной в холодное панорамное стекло. На него же плавно ложится мужская ладонь, чуть выше моей головы, а сам Игнат склоняется ко мне ближе, вынуждая вжиматься в стекло плотнее, отчего мое сердце начинает колотиться быстрее.
– Может, ты мне с этим поможешь? – добавляет он и… подхватывает мою ногу чуть выше колена, укладывая ее себе на талию.
Пальцы впиваются в мое бедро с такой силой, что наверняка остаются следы. Платье задрано слишком высоко, обнажая белье, а заодно и все мои чувства. Они взрываются во мне мириадами ярких огней, ослепляя разум, вынуждая позабыть обо всем, кроме нависшего надо мной мужчины. Такого близкого и далекого одновременно. Сильного и несокрушимого. Порочного. Жестокого. И вместе с тем ласкового и нежного. Такого… моего?
– Может быть, – произношу почти не слышно, оглушенная собственной мыслью.
Она настолько неожиданно рождается в моем разуме, что я на мгновение даже выныриваю из омута страсти. Совсем ненадолго.
– Звучит, словно ты сомневаешься. – откликается он откровенной насмешкой, на контрасте ласково. – А ты сомневаешься, Тая? – спрашивает, но ответа не ждет. – Не сомневайся, – сам же отвечает. – Поздно сомневаться.
Его шепот на грани слышимости, как приговор. Очередное прикосновение – клеймо. Пронзительный взгляд – моя капитуляция. И я прикрываю глаза, окончательно сдаваясь его воле.
– Поздно, – повторяю, как завороженная.
– Умница, – хвалит он, сильнее вжимая меня в стекло, позволяя еще отчетливей ощутить всю силу его желания.
Ему и этого мало. Трется об меня настолько неприкрыто и бесстыдно, что я со стоном выгибаюсь ему навстречу. И едва ли понимаю, что делаю дальше. Это и не я. Жаждущие прикосновений ладони живут собственной жизнью. Отдельно от разума тянутся к мужским плечам в стремлении уменьшить расстояние между нами. И этого вполне хватает. Рука, прежде упирающаяся в стекло, обхватывает за затылок, и Игнат буквально впечатывает мои губы в свои. Больше никакой нежности. Чистый голод в его поцелуях. Жажда, которую он будто никак не может утолить. Животная потребность, с которой совсем не борется, без лишних церемоний стаскивая с меня нижнюю часть белья. Я и не сопротивляюсь. Наоборот. Помогаю. Попутно раздевая его самого. И едва сдерживаю стон, когда мои ладони наконец касаются разгоряченной кожи. Ее жар прошивает насквозь, зарождая во мне самой еще больший.
– Ты ведь вколола уже себе какую-нибудь сыворотку, или как там у вас эта хрень называется… – бормочет Игнат едва разборчиво и хрипло, в перерыве между жадными поцелуями. – Не просто же так ты к этой своей Инне ходила…
Едва ли я в полной мере осознаю суть его вопроса. Ведь в тот же миг мужские пальцы буквально пронзают мою плоть. Вместе с ними в тело будто сотня игл удовольствия впивается. Я почти задыхаюсь.
– Нет, – тяну со стоном.
Игнат замирает. С
