в которую вынуждают заворачиваться другие люди. И мир вокруг оживает. Огнем полыхает под моими коньками. Взрывается сверхновой. Слепит своей красотой. И я – весь этот мир. Но ровно до того момента, пока не заканчивается слышная лишь мне одной мелодия творения.
Многочисленные аплодисменты вынуждают вынырнуть из мира грез и смущенно улыбнуться благодарным зрителям. Да, я снова буду звездой социальных сетей в ближайшее время, но да ладно. Восхищение, что читается на личике моего любимого мужчины, стоит всего этого.
– Все? Доволен? – уточняю у Максимки, когда оказываюсь рядом с ним.
– Да, – кивает он, широко улыбаясь. – Ты самая классная мама в мире, – выдает, обнимая мои ноги. – Папа тоже так считает. Правда, пап? – заглядывает мне за спину.
– А то, – отзывается голос позади с оттенком усмешки.
Забываю, как надо дышать. Замираю, не оборачиваясь.
Боже!
Убейте меня кто-нибудь, а?!
Только Игната мне для полного счастья и не хватает сейчас.
Откуда он вообще здесь взялся?
В следующее мгновение во мне пробуждается любопытство. Интересно, реально на коньках? И при этом в своем любимом костюмчике?
Я все-таки оборачиваюсь. Не до конца. Всего лишь полубоком. Но этого хватает, чтобы разглядеть его от и до. И да, Игнат действительно в костюме, что скрыт зимним пальто. И на коньках! Но выглядит при этом, надо сказать, совсем не нелепо, а очень даже гармонично. Или может все дело в том, как он преподносит себя? Ровная осанка, насмешливый взгляд, ироничная ухмылка – и уже я ощущаю себя не к месту на катке. Вот и поворачиваюсь обратно к нему спиной.
– Ладно, я тебе станцевала, поехали домой, – говорю сыну, глядя при этом на Гришу с ожиданием, когда тот вернет мне мою куртку с шарфом.
Ни того, ни другого я не получаю. Просто не успеваю забрать. Макс никак не желает сдаваться.
– А как же с папой покататься?
Хочется побиться лбом о ближайшее дерево.
Этот ребенок точно сведет меня с ума скоро такими темпами!
Родила на свою голову…
– Сомневаюсь, что твой папа увлекается чем-то подобным, – отвечаю как можно мягче. – Ему такое не интересно. Так что ноги в руки и на выход из парка, – подталкиваю сына в нужную сторону.
Правда, покинуть каток все равно не выходит.
– А что, у меня надпись на лбу о чем-то подобном, или объявление на спине висит, а я не в курсе? – язвит встречно Игнат, оказываясь в считанные мгновения рядом, перекрывая собой путь.
Серьезно?
Я тут жизнь нам обоим пытаюсь облегчить, а он…
Вот и смотрю на него как можно выразительней.
Не спасает.
Вообще ни разу.
Ответом мне становится протянутая в пригласительном жесте ладонь. Которую я не спешу принимать.
Реально собирается устроить публичное парное катание в нашем исполнении?
– Все еще сомневаешься во мне, да, Тая? – вкрадчиво проговаривает Игнат, сам же берет за руку, крепко сжимая, и резко тянет на себя. – Я же тебе говорил, Макс, твоя мама – жутко вредная. Вот, видишь? Опять вредничает, – на его губах расползается легкая усмешка.
И хоть обращается к ребенку, но смотрит по-прежнему исключительно на меня. Пристально. В явной провокации. На которую я, проклиная себя, ведусь.
– Всего лишь забочусь о тебе, – улыбаюсь наигранно широко и открыто. – Но если ты так ставишь вопрос, то почему бы еще немного не развлечься? – пожимаю плечами в деланом безразличии, вновь ощущая себя героиней какой-нибудь трагикомедии.
Зато сын просто счастлив. Замечаю краем глаза, как он нетерпеливо подпрыгивает на месте, глядя на нас с присущим ему детским восторгом.
– Из нас двоих заботиться о нас – моя задача, не твоя, – зеркалит мои эмоции мужчина, притискивая к себе еще ближе, шепча уже на ухо.
Его свободная ладонь аккуратно скользит с моей талии к пояснице. И это ощущение настолько яркое, почти обжигающее, что я не сразу нахожусь с ответом, а затем и вовсе поздно становится что-либо отвечать – Игнат увлекает нас обоих к месту, где еще недавно танцевала я. Послушно скольжу за ним, а в ушах все еще звучит его тихий голос, рождая на моей коже бесконечное множество мурашек. И я крепко цепляюсь незанятой рукой за мужское плечо.
Будто это способно удержать меня в реальности!
Она привычно меняет свои очертания рядом с ним. И чем дольше я смотрю в синие глаза, тем больше размываются границы моего восприятия, оставляя нас парить в пустоте и невесомости, сотканной из его запаха и невидимой силы. Потому, наверное, я не сразу понимаю, что Игнат уже не просто скользит по льду, а выводит знакомые фигуры вальса. И что самое удивительное, я, оказывается, уже давно неосознанно подстроилась под него. Он настолько легко и плавно двигается, что впору самой себе завидовать. Любая фигуристка убила бы за такого партнера. Когда не думаешь, а просто следуешь за ним, наслаждаясь каждым новым витком вашего танца.
– Не думала, что ты, правда, так умеешь, – бормочу растерянно, все еще оглушенная подобным открытием.
Вместо ответа меня кружат на месте, а затем прижимают обратно к себе, но уже спиной. Висок обжигает чужим дыханием.
– Теперь знаешь, – улыбается Игнат.
Не вижу. Чувствую его улыбку. А он не спешит что-либо менять. Просто стоит, удерживая меня около себя. И это отчего-то ощущается острее, чем раньше. И разум туманит куда больше, чем самые откровенные прикосновения. Меня бросает в дрожь. Время растягивается в вечность, хотя на деле едва ли секунд пять проходит. В себя прихожу оттого, что Игнат резко разворачивает меня обратно к себе лицом. Но то сперва, а после – в ту сторону, где мы оставили Макса.
– Все запомнил? – весело подмигивает он ему. – Твой черед!
Убирает свою ладонь с моей поясницы и протягивает ее ребенку. Тому два раза повторять не надо. Всего ничего проходит, а на льду кружимся мы уже втроем, в эдаком своеобразном хороводе. Задорный детский смех разносится далеко-далеко, на всю округу. Суровые лица охранников, наблюдающих за нами, и те расслабляются, становясь приветливее. Что уж говорить обо мне. Я в таком
