Нож упал. Почти вонзился острием в дощатый пол кухни. Я подняла его, но трижды по полу им стучать не стала. Наоборот, я пожелала, чтобы примета сбылась. Это хорошо, если придет незваный гость, да еще мужчина. Кроме Марко тут некому было появиться. А его появления я ждала на самом деле. Даже сама удивилась. И дело даже не в том, что я, возможно, боялась оставаться ночью в этом огромном доме. Вовсе нет. В большом доме больше возможностей спрятаться, укрыться, уйти незамеченной. И скуки я не испытывала. Просто появилась обеспокоенность долгим отсутствием Марко.
На другой стороне ущелья в домах тускло светились окна, уличные фонари не горели, значит, в домах жгли керосиновые лампы или использовали генераторный ток. Знает ли Марко, что я осталась без связи и электричества? И где он? Ведь обещал быть рядом. Но так уж у меня в жизни получается, что я всегда могу надеяться только на себя. И почему-то именно в экстремальных ситуациях я всегда остаюсь одна. И в этом, ссуженном стихией до предела месте действия, должно произойти нечто такое, что может полностью изменить мою жизнь.
Но со мной что-то уже произошло, неосознанное еще, неуловимое. Что-то такое, о чем можно только догадываться. И то непонятно какими фибрами души. Надо следить за знаками. А я все время что-то ищу здесь, во всех закоулках, щелях, даже на чердаке, и в своей душе тоже.
Хотелось бы знать цену разгадке. Ведь неспроста меня пригласили сюда.
Глава 13. В снежном заточении
Откуда вдруг утром это ощущение приближения счастья? Навеянное сном настроение? Мне приснился сон во сне, и поэтому казалось, что все было наяву. Я, проснувшись в этом доме, в собственной постели, от какого-то постороннего звука, различила в полумраке комнаты чей-то силуэт и, приглядевшись, увидела стоявшего ко мне спиной мужчину. «Как он попал в дом?» – оцепенев от страха, думала я, стараясь ни единым движением не выдать того, что проснулась. И в этот момент мужчина медленно стал поворачивать голову ко мне, а я со страхом и любопытством ждала. Но когда вот-вот наши взгляды должна были встретиться, сон оборвался. И я уже во второй раз проснулась, но теперь уже окончательно. Я очень сожалела о том, что не успела разглядеть незваного гостя хотя бы в профиль. Несомненно, это был он – мой таинственный неизвестный. Он и раньше приходил ко мне в снах. И каждый раз я просыпалась именно в тот миг, когда, казалось бы, вот вот увижу, кто это.
Мне кажется, Марко о чем-то догадывается. Если бы он знал, что главная причина, побудившая меня безоговорочно принять предложение поучаствовать в этой игре, кроется в моей подсознательной симпатии к этому человеку. Чувство эмоциональной безопасности – это нечто другое, чем ощущение физической защищенности. Надо собраться, взять себя в руки. А то я совсем утратила чувство страха и опасности.
В перерыве, устроенном для себя в уборке снега, я зашла в дом, чтобы обогреться, а заодно продолжить исследовать помещения. В снежном плену надо было себя чем-то занять. Сегодня меня уже интересовала материальная сторона. В письме, которое передал мне при нашей первой встрече Красимир Банев, было написано, что все вещи, находящиеся в доме, переходят ко мне вместе с домом. Следовательно, обнаруженная в бельевом шкафу, рядом с полотенцами и несколькими комплектами постельного белья, красивая плоская коробка из тисненого картона теперь принадлежала мне. Я долго не решалась открыть ее и тянула время, рассматривая этикетку, на которой черной тушью от руки было написано: «Ручная работа, 100 процентов хлопка. Изготовлено на острове Св. Маврикия». Вот это да! На крышке коробки в вырезанном в картоне окошке красовалась нарисованная кистью и цветной тушью птица – кажется, какаду, а может, пеликан. В коробке лежали прекрасные среднего размера носовые платки: два платка из двойного тонкого белоснежного батиста, два из темно-коричневой мягкой «марлевки» с изящным сложным орнаментом кремового цвета и два носовых платка серого цвета с черными иероглифами по всему полю. Это еще одна весточка от человека, подарившего мне дом. Это очень немаловажный знак.
Это знак его пристального внимания ко мне. Иначе откуда он мог знать мою слабость к подобного рода, казалось бы, мелочам. С самого раннего детства носовой платок был непременным приложением к моей одежде. Сестра частенько посмеивалась надо мной и говорила: – Спрячь свой платок. Все смеются над тобой.
Особенно, когда за неимением карманов на платье мне приходилось прикалывать носовой платок к платью булавкой. Мне казалось, что это вершина красоты: новое платье из пестрого кремово-розового батиста и приколотый большой булавкой носовой платок, только что сшитый моей бабушкой из той же ткани, что само платье. «Быстро убери этот позор, – испортила мне однажды сестра счастливый миг первого выхода в новом платье «в свет», то есть в наш двор. – Быстро!» – прошипела она и убежала к подружкам. И как она издалека разглядела мой аксессуар, я до сих пор не пойму. Это маленькая деталь, но моя сестра всю жизнь боится, что я, выделившись чем-то из толпы, вызову смех все той же толпы. Я вернулась домой, рассказала бабушке. Она спокойно выслушала меня, велела снять платье и тут же нашила на него два больших красивых кармана, в один из которых положила аккуратно сложенный платочек. Мне нравилось вынимать из сумки или портфеля красивый, приятно пахнущий мамиными или бабушкиными духами шелковый или батистовый платок, большой непременно, маленьких я никогда не признавала, и вытирать им руки или обтирать лицо. От прикосновения тонкого, пахнущего ароматом духов батиста я получала огромную радость. Я чувствовала роскошь. Мне нравились обвязанные крючком и промереженные самодельные носовые платки с дорогим великолепным кружевом, которое долго хранилось у бабушки в мешке с лоскутами дорогих тканей. Не могу понять, как такое может не нравиться и как можно носить в кармане пачку бумажных салфеток вместо настоящего носового платка, к примеру бордового, сшитого из куска роскошного шелка, оставшегося от нарядной блузки. Я и сейчас из лоскутов красивой ткани, которые остаются после шитья, шью носовики. Мои дети пользуются бумажными салфетками. А вот внуки переняли мою любовь к моим платкам и, бывая у меня, всегда просят, можно ли взять с собой. А еще мне нравится эксклюзив – носовые платки ручной работы из тонкого шелка или мягчайшего хлопка, привезенные из Непала или Японии. Порой они двойные, поскольку ткань, из которой они сшиты, настолько тонка. Первый такой платок я приобрела в магазине «Интурист». А позднее мне привозили из заграничных поездок знакомые, удивляясь моей необычной просьбе. Платки стоило немало, и мне часто говорили, что на эти деньги можно было бы купить… а я не слушала. Если у меня в сумке дорогая губная помада, роскошный платок, и от меня пахнет хорошими дорогими духами, да если еще карман слегка оттягивает приятной тяжестью зажигалка из дорогого металла, то большего мне и не надо. Ах да, еще хорошие сигареты в сшитом из тонкого сафьяна портсигаре, и тогда мне кажется, что все необходимое для жизни у меня есть. И еще один немаловажный атрибут моей «роскошной» жизни – кожаный несессер для необходимых мелочей и чернильная авторучка с золотым пером. Одежда не играет особой роли. А вот если носовой платок забыт дома, то где бы я ни была, я маюсь, как пассажир в вагоне, забывший на вокзале существенную часть своего багажа. Во мне сильно развиты одновременно снобизм и аскетизм. В целом я веду аскетичный образ жизни – это то, что касается тела. Что же касается материального окружения, то и здесь мои потребности невелики, кроме вышеназванных мелочей, создающих ощущение комфорта и богатства. Вот и все. Хотя нет. Про обувь совсем забыла. Из всех предметов моего гардероба – обувь всегда самая дорогая. Она должна быть добротной и выразительной, отвлекающей от меня внимание. Это для меня так же важно, как ощущать на губах вкус дорогой помады, смешанный с запахом дорогого табака. И тогда я всем довольна. Мне не нужны ни дома, ни машины, ни шубы. А вот от платков у меня ощущение богатства невероятного.
Отдохнув, я вышла во двор и снова принялась кидать снег, желая побыстрее вырваться из сугробов. Решительно схватив в руки огромную деревянную лопату, я вновь, но уже с ожесточением, чтобы поскорее сделать работу, а не с удовольствием, как до этого, принялась расчищать для себя пространство перед домом и дровяным сараем. Но до сарая мне собственными силами уже явно не докопаться. Тяжелый сухой снег трудно поддавался уборке. Сколько тонн я перелопатила, не знаю. А ветер не все утихал. И хотя мне не было холодно, ветер измучил тело. Казалось, оторвет голову очередной сильный порыв. В сильном напряжении, прижав подбородок к груди, я кидала снег. А когда совсем выбивалась из сил, ложилась тут же в сугроб. Немного отдыха и снова за работу. Включила автопилот. Но на автопилоте в заданном режиме работа не пошла. Осмысленно вкалывать лучше, надо мечтать, думать о чем-то хорошем. Надо окрылить себя чем-то. Вытерев новым платком мокрое лицо, я почувствовала себя королевой и продолжила работу.
