Риту стал бить озноб.
Ян сложил руки на груди и принялся нашептывать что-то на неизвестном ей языке. Слова выпадали из его рта, как камни. Они были чужеродными, грубыми и неприятными слуху.
В комнате потемнело.
Рита попыталась вспомнить который сейчас час, день или вечер и поняла, что не может этого сделать. Ее голову будто опутало вязким клеем, мысли стали непослушными и тяжелыми, а тело замерло.
Она впервые ощутила, что значит по-настоящему не управлять собой.
Рите захотелось поднять руку и зарыться пальцами в волосы. А еще лучше отереть потный лоб, даже не от того, что это приносило ей дискомфорт, скорее чтобы доказать себе, что тело еще способно выполнять приказы мозга.
Ничего не произошло.
Руки остались лежать на коленях.
Безвольные. Точно чужие.
Ее тело больше не принадлежало ей.
– Не сопротивляйся, – услышала Рита глухой голос Яна, точно он пробивался к ней сквозь толщу воды. – Расслабься.
Безумное веселье облило ей голову.
«Расслабься? Он издевается? Да это так же, как расслабиться когда тебя грабят или насилуют. Просто получать удовольствие от процесса? Бред какой».
– Рита, слушай мой голос. Просто расслабься, мне нужен доступ к твоим воспоминаниям.
Липкий пот стал стекать между ее лопаток.
«Господи, а ведь этот красавчик изнасилует мой мозг!»
– Рыжик, я ничего плохого тебе не сделаю. Доверься мне. Откройся.
«Нет. Он точно издевается».
– Рита, если ты не пропустишь меня в голову добровольно, я все равно туда войду. Просто тебе будет очень больно, – жестко сказал Ян.
И тут же Рита ощутила, как ее голову сдавливают тиски. Еще чуть-чуть и она поняла, мозг вытечет через уши.
Рита подавила злость на Кенгерлинского. Они так не договаривались! Господи, да они вообще ни о чем не договаривались! И почему именно сейчас она потеряла свой незаменимый рационализм и способность просчитывать игру на несколько ходов вперед?
Рита обмякла и заставила себя опустить защитную стену. Чтобы Кенгерлинский не задумал, но все будет лучше, чем терпеть эту невыносимую боль.
Как только она расслабилась, боль исчезла, будто и не было ее вовсе.
Рита плыла по волнам памяти, перед глазами мелькал калейдоскоп картинок из ее прошлого.
Вот мама берет ее на руки и улыбается своей теплой улыбкой…
Господи, а она ведь почти забыла ее лицо! Открытое и красивое, с ореолом светлых кудрей вокруг. Такой Рита даже и не помнила маму. Это был далекий период до… беспробудного пьянства.
Сколько Рите тогда было? Полгода, год?
Как вообще возможно вспомнить свое настолько раннее детство?
***
Первый удар пришелся по губам. Вкус крови во рту, был самим ярким из тех, что она чувствовала за последние голодные дни. Даже плач не спасал от ударов, что сыпались, как горох на ее тело.
– Как же ты на него похожа! Предательница! Такая же, как и он! – заходилась в исступлении мать. – Я хочу забыть! Ненавижу тебя! Всех вас ненавижу!
***
Рита сжалась. Она не ожидала, что боль от прошлого будет настолько острой и реальной. Если бы тело повиновалось ей, Рита бы скрутилась в комочек и завыла.
Она попыталась закрыться от Кенгерлинского, панически повернуть назад, прервать мучения, но…
Ничего не вышло.
***
Запах хлорки пропитал ее волосы. Он намертво въелся в кожу. Особенно пострадали руки. Некогда изящные, с бледной кожей и длинными пальцами, теперь они были жалкими. Кожа постоянно шелушилась, а вокруг ногтей появился красный ободок от раздражения. На крем, чтобы хоть чуть-чуть облегчить зуд или снять покраснение, у Риты не хватало денег.
Взяв в работу даже три подъезда, скудной зарплаты хватало лишь на еду и лекарства для матери. А силы вообще были на исходе.
Вот уже второй раз Рита засыпала со шваброй в руках посреди вонючей лестничной площадки…
***
Воспоминания лились нескончаемым потоком. Словно кто-то открыл кран у нее в голове. Это раздражало и… угнетало.
Каждая картинка, что сменяла предыдущую была еще хуже. Господи, что за срань? Неужели ее жизнь такая дрянная? Лучше удавиться, чем вспоминать все это заново.
Почему Ян заставляет ее пройти через это? Почему сразу не может отыскать то, что ему нужно?
***
В кабинете директора пахло дорогой кожей. Толстый, лоснящийся роскошью дядечка сидел в своем кресле, и казалось, уже дошел до нужной ей кондиции. Рита спустила бретель лифа с правого плеча и мягко улыбнулась. Она все еще сидела на его столе, раздвинув ноги, и знала, что дядечке открылся великолепный обзор ее прелестей.
Рита твердо приняла для себя решение, что к прежней жизни не вернется. И если для того, чтобы покрепче уцепиться на сытом месте придется раздвинуть ноги и потерпеть потное тело над собой – так тому и быть.
– Теперь вы понимаете, насколько сильно я хочу стать медсестрой? – горячо зашептала она в лицо дядечки. – Я просто вся горю от желания. Вы же поможете мне попасть в бесплатный набор, правда?
Рита приподняла бедра и сделала несколько волнообразных движений. Она бы очень хотела быть влажной для него, чтобы закрепить свой успех.
Но, увы, тело Риты не отзывалось. Оно вообще еще ни разу не наградило ее оргазмом. Может, в шестнадцать еще рано требовать от тела ответной реакции удовольствия? Рита не знала ответа на этот вопрос. Пока что ей отлично удавалось симулировать наслаждение, и этого было достаточно.
Дядечка громко и тяжело вздохнул, его лоб покрылся испариной:
– Для тебя, сладкая, все, что угодно.
***
Сейчас, как никогда ранее, она ощущала себя грязной. И от того, что в эти воспоминания вторгся кто-то посторонний, мысленная удавка на шее Риты затягивалась еще туже.
***
Это был тот же кабинет, который за четыре года учебы опостылел ей хуже вареной репы. Это был тот же дядечка, который стал частым гостем ее тела. И это была она: стонущая, улыбающаяся, закатывающая глаза от фальшивого восторга.
– Ты же сделаешь это для меня, правда? – улыбнулась Рита, когда все закончилось.
Дядечка нахмурился:
– Ты же сама прекрасно знаешь, моя сладкая, она нагрубила начальнику практики и документы на ее отчисление уже на моем столе.
– Он к ней руки тянул! Вот Даша и не стерпела, когда этот лысый сжал ее попу! – вспылила Рита, но потом быстро опомнилась и потерлась щекой о его волосатую грудь. – Борюсик, ну пожалуйста, сделай это ради меня. Я прошу тебя.
– Ладно, – вздохнул дядечка. – Но если Алексеева еще раз выкинет нечто подобное…
– Спасибо, Борюсик, ты самый лучший!
***
– Еще чуть-чуть потерпи, – прозвучал голос Яна.
