– Ты сделала все верно. Нельзя не оставаться человеком. Милосердие и участие – необходимые качества женщины. Теперь все будет хорошо. Я приму меры к тому, чтобы он уже никогда не вернулся сюда. Кроме того, я надеюсь, ты не откажешься от постоянной моей защиты?
– Что ты хочешь сказать? – спросила Мария, пряча лицо на груди Георгия.
– Только то, что я люблю тебя. Никому тебя не отдам!
– В таком случае, как ты смотришь на то, чтобы нам сделать еще одну дверь? – странным, загадочным шепотом спросила Мария.
– Не понял?… Какую дверь? – переспросил Георгий.
– Из твоей квартиры в мою. Чтобы не ходить через площадку!
– Родная моя! – воскликнул Георгий и, подхватив Марию на руки, закружился по террасе.
Уложив Ваню, Мария осторожно вошла в комнату Георгия. Ее трясло от смешанного чувства страха, желания и ожидания чего-то немыслимого, неведомого, что должно неминуемо произойти. Он не спал, стоял у окна и смотрел на ночной, залитый лунным светом сад. Его силуэт, резко очерченный на фоне лунного сияния, казался каким-то нереальным, вышедшим из иного мира. Услышав шорох открывающейся двери, Георгий обернулся. Шагнул навстречу. Обнял. Бесконечно бережно коснулся губами ее запрокинутого лица. Смутно виднеющееся лицо Георгия, как показалось Марии, словно подернулось дымкой, стало неясным, нечетким. Тот стон, что донесся до ее слуха, был ее собственным. Губы раскрылись. Она подставляла под его поцелуи пылающее лицо. Слезы, легкие слезы счастья текли по щекам, но она не стыдилась их. Ей доставляло наслаждение то, как он убирал их губами, целовал ее глаза…
Когда Георгий перенес ее на кровать, Мария вдруг прошептала:
– Любимый! Но я ничего этого не умею!
Он не ответил, только ласкал ее дрожащее тело, невыносимо нежно прикасался, шептал что-то такое, от чего кружилась голова и дыхание замирало. Мария с робким искренним восторгом постигала любовь. Она даже в самых утонченных фантазиях не могла представить, что такое вообще возможно. Ее уносило куда-то в небеса. Бросало то в зной, то в холод. Спустя несколько минут она уже не понимала, что с ней и где она. Гоша, ее любимый, нежный и такой требовательный Гоша, делал что-то такое, от чего Мария потеряла счет времени. Ее истосковавшееся, не ведавшее доселе любви тело требовало того, чего было столько лет лишено. Гоша чувствовал это и дарил небывалое, нечеловеческое наслаждение.
Они уснули только под утро. Измученная невероятными ласками, утомленная любовью, но так и не утратившая страстного желания, Маша спала на груди своего друга, мужа и потрясающего фантастического мужчины, о котором так долго грезила.
Георгий проснулся от осторожного стука в дверь. Судорожно набросив на спящую Марию одеяло, вскочил, бросился к двери и только после спросил:
– Кто там?
– Гоша, а мама у вас? – послышался детский голос.
– Да, но она спит. Что ты хотел?
– Просто тетя Наташа уже зовет завтракать, а я не знаю, что делать, – совершенно спокойно сказал Ваня.
– Иди ешь, мы скоро спустимся! – стараясь не выдать охватившего его волнения, ответил Георгий.
– Что случилось? – сонно спросила Маша и вдруг расслабленно улыбнулась и протянула к Георгию руки.
– Ничего, родная. Ваня спрашивал, можно ли ему идти завтракать. Я разрешил.
– Он уже знает? – внезапно покраснев, спросила Мария.
– Боюсь, не только он. Мы слегка пошумели, так что это уже не секрет! – рассмеялся Георгий. – Нам остается только, как приличным людям, пригласить всех на свадьбу. С добрым утром, любимая!
Глеб уехал на следующий день. Не стал откладывать расследование в долгий ящик, а, как и говорил, сам взялся за это дело. Две недели от него приходили лишь отрывочные сообщения. По вечерам он звонил Алене, и через нее Георгий узнавал, как идет расследование. Пока Глеб искал документы и улики, подтверждающие его подозрения, Георгий связался с больницей, в которой, как было известно, последнее время лечился Виталий. Как ни странно, но главврач, с которым разговаривал Юрий Дмитриевич, был крайне удивлен сведениями, полученными о Виталии.
– Что бы говорите, коллега?! Я думаю, попытка похищения никак не может быть связана с заболеванием! Анамнез вполне позволяет предположить у больного скорее склонность к суициду, нежели желание причинить кому-либо вред. Поверьте, мой пациент перенес колоссальную травму: у него пропала мать. До этого у него уже наблюдались определенные симптомы, приведшие к нервным срывам. Нет, не думаю, что он способен на преступление. Уверен, вы ошибаетесь. Мы наблюдаем его уже несколько лет. В моменты кризиса госпитализируем. После реабилитации он вполне дееспособен. Скорее всего, больного вынудили на неадекватные действия, и вам, как профессионалу, это не делает чести!
– Вы можете думать что угодно, но забрать Горшкова вам в любом случае придется! – настаивал Юрий Дмитриевич.
– Не спорю! Заберем! Как выпадет оказия, заберем. Думаю, недельки так через две-три. Быстрее не получится. Необходимо собрать документы, подготовиться, да и, честно говоря, мест у нас нет, – без особого желания соглашался главврач.
Разозлившись, Георгий едва не наговорил колкостей, но сдержался. Ему предстояли более важные дела. Находившийся в изолированной палате Виталий приутих и вел себя вполне нормально. Исправно выполнял процедуры, не сопротивлялся и всячески демонстрировал свою адекватность. Более того, в беседе с врачами раскаивался в содеянном, утверждая, что единственной его целью было вернуть жену, которая, по его мнению, просто не поняла его чувств.
Никаких особых отклонений в его поведении не наблюдалось, Юрий Дмитриевич даже начал сомневаться в поставленном диагнозе. Только звонок от Глеба заставил серьезно задуматься. Жавнеровский позвонил поздно вечером, фактически подняв Георгия с постели.
– Привет! У меня для тебя новости! Не знаю, хорошие или плохие, но я, кажется, кое-что накопал! Во-первых, поговорил я в больничке, где гостевал наш клиент. Ничего особенного не выяснил. Обычный шизик со склонностями к суициду, но тихий и мирный. Ему тут прописали творческую терапию. До его творчества я тоже добрался. На мой, не художественный, взгляд, мазня мазней. Листочки, цветочки, разве что краски излишне яркие, неестественные. Врачиха, что курировала нашего художника, наоборот, очень высоко о нем отзывается. Говорит о положительной динамике в течение болезни. О значительном прогрессе. Но это не главное. Тебя, наверное, интересует, из-за чего он попал на дурку и как себя вел? Так вот! Впервые его привезли во время кризиса. Когда он набросился на домработницу с банальной сковородкой. Вроде обычное хулиганство, но чтобы не раздувать дело, а он, как я узнал, сынок негласного хозяина городка, мальчика определили в дурдом. Домработница, пока ей не заткнули рот, успела кое-что порассказать своим товаркам. Побеседовал я с ними, а после вышел и на саму тетку. Вот она-то и рассказала мне много интересного. Оказывается, у Горшкова-младшего закидоны начались давно. Развязала его бывшая домработница, та, что была до этой тетки, пацану тогда где-то лет четырнадцать исполнилось. Не знаю, как у них это получилось и кто был инициатором, но дело было сделано. Домработнице было в ту пору уже под тридцатку, бывшая учительница русского языка. В общем, у Горшкова-младшего выработался стереотип. Пацан больше занимался спортом, чем уроками. Учебу, естественно, запустил. Но психику его никто не проверял. Когда в школу пришла Мария, Горшков зациклился на ней. Стал донимать мать, что ему необходимы дополнительные занятия. Отец весь в работе, участия в этих делах не принимал и, похоже, мало осознавал, что у него есть семья, сын, жена. По слухам, у мамаши кто-то был, но это всего лишь слухи, и проверить их я не смог.
Мамашка добилась дополнительных занятий. Мария стала постоянно бывать дома у Горшковых. Тогда-то младший и начал беситься. После каждого занятия лапал домработницу, пару раз изнасиловал прямо на кухне, но та поднимать шума не стала. Деньги она получала солидные для городка и решила, что терять хлебное место из-за такой мелочи не стоит. А после Нового года Горшков прямо озверел. Избивать тетку стал едва ли не ежедневно, но самое интересное, заставлял ей отзываться на имя Мария! История со сковородкой случилась после того, как наша Мария сбежала. Но до этого, примерно за неделю, пропал учитель физики. С физиком тоже странная история. Официально было заявлено, что он повесился. В лесу. Километрах в десяти от городка. Мария жила у него до побега. По городку ползли слухи, что они вроде собираются пожениться. А Горшков, издеваясь над домработницей, частенько повторял, что накажет любовника Марии. Дело о самоубийстве из архива исчезло. Я пытался всеми возможными путями докопаться до истины, но почти безрезультатно. Единственное, что удалось получить, так устное заявление судмедэксперта. Так вот. У трупа физика не осталось ни единой целой кости. Множественные переломы ребер. Раздроблены кисти рук, лучевые и плечевые кости. Раздроблены коленные суставы. Словом, били его перед тем, как сунуть в петлю, долго и старательно.
