Впервые Сарна не стала возражать детям. Им легко жаловаться, они не ведают, на какие страдания она идет, чтобы их защитить! Никто не ценил ее труда. В этом заключалась страшная ирония ее мук — дети о них не знали, следовательно, не могли помочь или поддержать. Сарна вылила густой сахарный сироп на фисташки и кунжут, чтобы приготовить гуджак. Жидкая карамель наполнила поднос с орехами, а потом затвердела и превратилась в плитку. Чем ей залить свою жизнь, чтобы отдельные осколки составили осмысленное и прочное целое? Сарна отчаянно хотела найти выход. Похоже, на этот раз его не было. Спрятать Найну не удастся. Внезапно рот Сарны затопил вкус поражения. Она вздрогнула, схватила расгуллу и сунула в рот. Высосав сладость из творожной клецки, она разжевала ее и проглотила.
17
Три недели спустя кондитерское производство прекратилось. Однако передозировка сахара не прошла для семьи даром. Сарна так привыкла к сладкому, что даже едва подсоленная пища казалась ей горькой, и она исправляла блюдо сахаром. Два дня все молча ковырялись в тарелках, не смея ничего сказать. На третий Раджан жадно принялся за алу гоби и тут же скривил рот — цветная капуста была заправлена медом. Хотел залить ее йогуртом, но тот напоминал сгущенное молоко. Облегчение принес лишь стакан воды.
— Ох! — не выдержал Раджан. — Все такое сладкое!
— Да, и я так думаю, — поддержал его Карам.
Пьяри тоже сморщилась.
Сарна изумленно уставилась на мужа и детей — она-то ела с удовольствием.
— Наверное, вы заболели. Мне все кажется очень вкусным.
— Ты что, не понимаешь? — спросил Карам. — Если мы все чувствуем, что еда переслащенная, значит, это так. Трое против одного. — Он поднял три пальца.
Раджан пихнул Пьяри под столом. Та вскинула брови, как бы говоря: «Ну вот, начинается».
Сарна перестала есть.
— Опять ты переманиваешь детей на свою сторону! Почему ты всегда настраиваешь их против меня?
— Что?! Никого я не переманиваю! Ты сама их слышала. Спроси, если не веришь.
Пьяри начала кусать пальцы. Пожалуйста, не спрашивай, не надо, не впутывай нас… Даже Раджан опустил глаза. Дети терпеть не могли родительские ссоры. Всякий раз они оказывались меж двух огней и должны были принять чью-то сторону.
— Не собираюсь я никого спрашивать. — Сарна воткнула вилку в подкрашенное куркумой соцветие капусты. — Вкус у всех разный. Ты не можешь проверить мой, а я — твой.
— Хм. Если хочешь, поставь на стол сахар и добавляй его себе в тарелку, только не заставляй нас есть то же самое. — Он встал из-за стола. — Я принесу хлеба.
Сарна опустила голову. Что происходит? Неужели вот так люди и становятся чужими? Как мог Карам сказать такое? Еда — не чашка чая, в которую можно добавить сливки или сахар уже после заварки. Он ничего не понимает! Сарна заплакала. Какой теперь от нее прок? Она даже ужин приготовить не в состоянии! Семья недовольна не едой, а ею. Этого Сарна вынести не могла.
— Ты что, плачешь? — спросил Карам, вернувшись к столу. Он был обеспокоен и раздражен. — Ну перестань. — При детях он стеснялся обнять жену. — Это просто ошибка. Тебе нездоровилось, а болезнь может влиять на вкусовые рецепторы. Видно, поэтому ты не чувствуешь настоящего вкуса.
Сарна не унималась, Пьяри и Раджан беспомощно смотрели на мать.
— Ох-хо, перестань. Что толку в слезах? Разве что посолишь ими ужин. Ты это задумала? Тогда поплачь сперва над моей тарелкой. — Карам пододвинул к ней еду. Сарна смерила его испепеляющим взглядом. Увидев, что ей полегчало, он приободрился. — Ну-ка, Пьяри, Раджан, давайте сюда ваши тарелки. Немного слез да ломоть хлеба — и мы сметем все подчистую. — Карам раздал детям хлеб и велел доедать. — Видишь? Нечего и плакать. Мы едим.
Прошло больше месяца с тех пор, как Сарна получила письмо от Найны, а она все еще не знала, что делать. Когда ее безумная страсть к готовке ослабла, она стала искать иные способы отвлечься и пережить еще один день. Сарна не могла сидеть на месте, потому что тогда отчаяние грозило парализовать ее. Тело и разум будто сцепились в какой-то странной схватке и пытались подавить друг друга. Чаще побеждал рассудок. Несколько раз Сарна выбиралась в парк, чтобы разогнать дурные мысли, но внезапно обнаруживала, что едва ползет по аллее или сидит на скамейке, а жизнь идет своим чередом. В такие минуты она чувствовала себя совершенно беспомощной. Ее мир разваливался на куски. Вернее, уже давно распался, просто она каким-то чудом удерживала осколки вместе. Ее хватка слабела, но, несмотря на желание сдаться, Сарна просто не осмеливалась разжать ладони.
Она достала из буфета коробку со специями и принялась их спасать. Несколько часов подряд выбирала и просеивала зернышки. «Пустое занятие!» — заметил Карам. Она лишь покачала головой. Хаи, разве можно думать только о выгоде? Весь мир для него сделан из фунтов и пенни, прибыли и убытков. Когда последние семена горчицы заняли свое место, Сарна посмотрела на восстановленную гармонию специй и улыбнулась. Приправы, точно разноцветные планеты, выстроились по орбите коробки.
— Взгляни! — Сарна была не в силах сдержать свой восторг. — Видишь? Как новенькие.
Карам одобрительно кивнул.
— И правда. — Он поглядел на оставшуюся посреди стола горку разных специй. — А с этими что будешь делать?
— Это моя гарам масала. — Сарна начала складывать смесь в банку из-под клубничного джема.
— О-о. — Карам отложил в сторону счета и наклонился к ней. — У меня тоже есть гарам масала.
— Не сегодня. — Сарна положила руку на живот, объясняя свой отказ.
— Нет, ты не поняла. Я о другом. У меня к тебе серьезная масала. Дело.
Сарна перестала слушать. Она уже знала, о чем хочет поговорить Карам — о деньгах. Это была единственная приправа его мыслей. Он наверняка начнет жаловаться, как все дорого и что им придется потуже затянуть ремни… Вдруг одно слово выскочило из общего жужжания и вцепилось в ухо Сарны.
— Что? — перебила она. — При чем тут Индия?
— Там обычно отовариваются поставщики. В Индии дешевая рабочая сила, можно покупать ткань там и продавать здесь.
— Что? — Пропустив вступительную часть его речи, Сарна ничего не понимала. — Начни заново. Расскажи еще раз.
Захватив внимание Сарны, Карам выпрямился на стуле и подробно изложил свои планы. Он снабдил жену сведениями о том, как ведут торговлю тканями другие дельцы, а в качестве основного аргумента в свою пользу выдвинул компании братьев.
— Даже Сукхи открыл собственное дело!
— Ха! Этот слизняк вечно прячется за юбкой Персини. — Сарна не смогла удержаться, чтобы не обругать родственницу. — Он, как овца, беспрекословно выполняет приказы этой камини. В Африке он охотился, а теперь она. Да еще как! От нее пощады не жди. Ей нравится убивать и разрушать… — Сарна замолкла.
Карам приподнял одну бровь, давая понять, что ее злость неуместна.
— Ну, как бы то ни было, они зарабатывают деньги. Это самое главное. Все купаются в богатстве, а я по-прежнему простой чиновник…
— Кто все? Кто все? Мандип до сих пор сосет лапу с этим такси, и…
— По крайней мере он сам себе хозяин, — перебил ее Карам. — Сначала всегда бывает трудно. Он справится, вот увидишь.
— Не знаю, по мне…
— Ты выслушаешь или будешь перебивать меня свой пустой болтовней?
Сарна поджала губы, а Карам продолжил подробный рассказ о марлевом рынке.
— Это же прекрасная возможность. Ее нельзя упускать. Жизнь нечасто преподносит нам такие подарки. — Он восторженно посулил Сарне большие деньги, рассчитывая заразить ее своим воодушевлением. Потом поведал об Индии. — Итак, самое главное — закупить ткани. У нас есть преимущество — мы знаем нужных людей, твою семью. Ты всегда говорила, что Калвант очень предприимчива. Вот пусть и станет нашим поставщиком.
Сарна прекратила теребить скатерть и уставилась на мужа.
— Конечно, она будет получать проценты с прибыли, — поспешно добавил Карам. — Думаю, это хороший стимул. Ты вечно твердишь, какой никчемный пьяница ее муж и как твоя сестра гнет спину, чтобы прокормить семью. — Сарна молчала. — Только представь, ты снова повидаешься с родными! Ты ведь не была в Индии с нашей свадьбы. За первой партией тканей мы могли бы поехать вместе…
— А дети? — перебила она.
— Ну, они уже достаточно взрослые, чтобы пожить несколько недель без нас… — Увидев, как напряглась Сарна, он добавил: — Можно позвать Мандипа. Он побудет здесь в наше отсутствие.
— Не хочу, чтобы этот холостяк оставался наедине с моей незамужней дочерью.
— Я думала, он тебе нравится!
— Нравится — это одно, но детей я с ним не оставлю. И вообще, он не умеет готовить. Кто будет их кормить?
— Еда! Только о ней и думаешь! Если бы ты научила свою дочь готовить, как делают нормальные матери, все было бы прекрасно. Ты ее разбаловала. Пока ты болела, Пьяри ничего не могла состряпать, я и то лучше справлялся. — «О чем это мы спорим? — вдруг осекся Карам. — Что за глупая болтовня!» — Ладно, меня это волнует меньше всего. Я хотел поговорить с тобой о связях в Индии. Ты наверняка знаешь, как лучше обсудить дело с сестрами.
