— В таком случае, не ломайся. Ведь от тебя не убудет. Ты всего лишь имперская шлюха.
Я уперлась ладонями в его грудь и толкнула со всей силы, но это вызвало лишь смешок.
— Я не шлюха.
Он кивнул:
— Судя по всему, ты не просто шлюха. Ты очень, очень хорошая шлюха. Ты шлюха шлюх!
Он задрал платье, и я почувствовала его руку:
— Мне с первого взгляда стало интересно: такие же рыжие волосы у тебя там, или нет? А оказалось и вовсе гладко.
Мартин вклинился коленом между ног, мешая мне свести их, и по-хозяйски, уверенно водил пальцами, нащупывая самое чувствительное место. Я выгнулась, стараясь вывернуться из-под его тела, но он лишь хмыкнул и проник пальцем:
— Ты мне нравишься, детка. Очень нравишься. Веди себя смирно, и будешь нравиться только мне. Никто не тронет.
Он склонился и шумно понюхал мои волосы, оставил дорожку влажных, отравленных дарной поцелуев на шее. Я шипела и инстинктивно пыталась скинуть его, но эти жалкие попытки вызвали лишь раздражение:
— Хватит! — Мартин прижал согнутую руку к моей шее. — Не люблю строптивых баб. Поломалась для виду — и хватит. Не зли меня — хорошего не выйдет.
Он полез рукой в вырез платья, елозил по груди. Я брыкалась и пыталась укусить за руку, но это все выглядело жалко. Он расстегнул штаны, выпуская на волю налившийся член, темный, синеватый от вздутых вен:
— Хватит, сучка, — он тряхнул меня за плечи. — Здесь тебе никто не поможет. Будь паинькой. Или я прикажу ребятам тебя подержать. Им понравится. Ты этого хочешь?
Я нервно замотала головой, вцепившись в его руки.
— Вот и хорошо. Не набивай себе цену, тут это не прокатит. А мы посмотрим, — он отстранился и пару раз провел рукой по уже без того налитому стволу, — так ли высокородный член отличается от моего. Ну же, смотри мне в глаза.
— Мартин!
Я от неожиданности вздрогнула и повернула голову в сторону двери. У стены стоял лигур, скрестив руки на груди и качая головой:
— Мартин, лучше не надо.
Пыл Добровольца все же поубавился. Он нехотя отстранился от меня:
— Если хочешь, можешь ее подержать. Или просто смотри, если так нравится. Не жалко.
— Мартин, это не правильно. Она заплатила за нашу помощь. И, ты же знаешь: ты связан договором. Крепко связан. Не глупи. Твоя похоть может дорого обойтись. Очень и очень дорого.
Я закивала, впившись в лигура молящими глазами.
Мартин слез с меня и направился к Гектору, не застегивая штанов:
— «Нашу помощь»? Нашу? За мою, — он ударил себя в грудь кулаком. — Мою помощь. А ты никогда здесь не будешь своим — такой же имперский перебежчик, как и она. Кто ты такой, чтобы мне что-то твердить о договоре?
— Тем не менее, — голос Гектора звучал очень тихо, приглушенно. — Она заплатила за кров и защиту — так дай ей их. Она имеет на это право.
Мартин покрылся красными пятнами:
— Или что?
— Или мне придется вышвырнуть тебя, прости. Тебе сказано и обещано. И если тебе плевать на деньги — ребята не разделят это мнение. Или все мало? Остынь, Мартин. Договор на то и договор, чтобы его соблюдать. Ты неглупый малый — сам знаешь: с кем можно шутить, а с кем не стоит.
Гектор был на две головы выше норбоннца, шире в плечах. Доброволец прекрасно понимал, что в кулачном поединке он заведомо проигравший. Мартин кое-как застегнул штаны:
— Ты сейчас сделал очень большую ошибку, лигур. Очень большую. Спросят и с тебя.
45
Доброволец поспешно вышел, и его шаги затихли на лестнице.
Я спустила ноги на пол, оправила платье. Теперь я сгорала от стыда.
— Что теперь будет?
Гектор едва заметно повел черными бровями:
— Не знаю.
— Зачем ты вмешался?
Лигур опустил голову и что-то сосредоточенно разглядывал на полу:
— Он поступил, как свинья. Или ты разочарована моим появлением.
Я замотала головой:
— Я благодарна. Только, что теперь?
— Мы оба ждем корабль. Я хотел бы сказать, что ему не долго нас терпеть, но по твоей милости порты перекрыты. Это правда. В городе настоящие рейды.
Я опустила голову:
— Я этого не хотела. Не хотела, чтобы у кого-то были сложности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он пожал плечами:
— Мы много чего не хотим.
Лигур развернулся, чтобы уйти, но я окликнула:
— Гектор, у меня к тебе деловое предложение.
Он бросил хмурый взгляд и, молча ждал пояснений.
— Я хочу, чтобы ты охранял меня, пока мы здесь. За деньги. Я заплачу имперским золотом.
Он брезгливо скривился, шрам на щеке будто разошелся:
— Я не наемник, — развернулся и все же вышел.
Я сидела на кровати, поджав ноги, и слушала, как затухают на лестнице его тяжелые гулкие шаги. Неужели я оскорбила его этим предложением? Наверняка, оскорбила.
Я уткнулась лицом в ладони и шумно дышала, стараясь унять дрожь. Я была рада появлению лигура, но теперь отчетливо понимала, что все усложнилось. Очень усложнилось. Как ни чудовищно это звучит, но лучше бы Доброволец изнасиловал меня, получил то, что хотел. Теперь он может выставить меня — и я пропала. Или того хуже — продать. Он уже понял, что я ценная добыча. А продать он может, нутром чую. Сердце безумно колотилось, отдавалось пульсацией в висках. Меня почти лихорадило. Если выбирать между Добровольцем и де Во — выбор для меня очевиден. Я боялась даже представить, что может быть, окажись я теперь в его руках.
Я тряхнула головой, повторяя сама себе:
— Не думать. Не думать. Не думать.
Если Доброволец все же сдержит обещание — когда это будет? Я верила лигуру — если в городе рейды, так скоро это не успокоится.
Я посмотрела на дверь с печально повисшей на одном гвозде задвижкой. Засовы, конечно, не помогут, но сюда уже проторена дорожка. Мне хотелось хоть немного спокойствия. Хотя бы временно. Не думаю, что Гектор кинется спасать меня каждый день. Помнится, Дерик говорил, что здесь все норы одинаковые. Значит, я могу сменить комнату, раз все они пустуют.
Я надела накидку и вышла в темноту довольно широкого коридора. Решила начать с самого дальнего конца. Пыльные желтые лампочки на потолке едва-едва тлели, толком ничего не разобрать. Я просто открывала двери, находила выключатели на косяках и заглядывала в комнаты. Везде примерно одно и то же. Грязь, дохлые бабочки и куча покрытого толстым слоем жирной пыли хлама. Здание прежде было какой-то старой гостиницей, в которой сохранилась меблировка номеров. Но от ветхости и сырости Котлована это все было почти непригодным. Тем не менее, несколько комнат показались мне даже приличнее, чем моя, в одной я обнаружила почти чистый матрац. Можно слегка прибрать, помыть — и будет не так уж и плохо.
Я толкнула следующую дверь и отскочила: на меня направлял пистолет щуплый стриженный мальчишка, пожалуй, мой ровесник. По виду многосмеска с безумными черными глазами, но короткие волосы заставляли задуматься.
— Стой! — пистолет в его руках опасно дрогнул и я замерла. — Ты имперка.
Он сидел на полу у кровати, весь сжался, сгорбился, втянул голову в плечи. Я сглотнула и постаралась ответить, как можно спокойнее:
— Нет. Это не так.
— Н-не заговаривай мне зубы. Ты высокородная, — пистолет все еще ходил в его руках. Палец в любой момент мог дрогнуть и нажать на курок.
— Что с того? — я старалась выглядеть невозмутимо.
— Тебя подослали за мной? Говори! — парнишка покрылся красными пятнами. — Так и знал, что продаст!
Я сделала шаг назад:
— Никто меня не подсылал.
— Стой на месте, не то выстрелю!
Я замерла. Парнишка был до смерти перепуган. Он поднял руки с оружием, которые непроизвольно начали опускаться, целя куда-то в пол:
— Кто ты такая?
— Меня зовут Эмма. Эмма, — я говорила, как с неразумным ребенком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что ты здесь делаешь?
Я пожала плечами:
— Прячусь.
— Ты все врешь.
— Зачем мне тебе врать?
Я была в растерянности. Не знала, что делать в таких ситуациях, что говорить. Парнишка принял меня за врага и не поверит никаким словам.
