Я услышала за спиной едва различимые шаги и голос Гектора:
— Раст, положи пистолет, она своя.
Парнишка какое-то время переводил воспаленный взгляд с меня на Гектора, наконец, медленно опустил руки, выронил оружие и уткнулся головой в колени. По тому, как сотрясалась его спина, я бы сказала, что он плачет.
Я обернулась к лигуру:
— Спасибо. Снова.
Он не ответил, лишь окинул колким взглядом.
Я кивнула на паренька:
— Что с ним?
— Просто боится до одури. Он беглый раб, как и ты.
— Чей раб? — не понимаю, зачем спросила. Мне все равно.
— Принца Пирама. Услышал, что перекрыли порты и проводят рейды — решил, что из-за него.
Мне стало даже смешно. Я улыбнулась и опустила голову:
— А это все из-за меня.
Мне вдруг стало как-то легко. Не хочу так же сидеть и дрожать, бояться каждого шороха. Это будет значить, что они все еще имеют власть надо мной. Этот парнишка, сам того не понимая, вдруг показал мне, каким можно быть малодушным.
Я опустилась рядом с ним и погладила по черной коротко остриженной голове. От прикосновения он вздрогнул, замер на какое-то время, и обмяк, позволив водить пальцами по жесткому ершику.
— Ты не должен бояться, — говорила не ему — себе. — Слышишь меня, Раст? Если ты все еще боишься — значит так и остаешься рабом. Значит, они имеют над тобой власть. Это значит, что твой побег не имеет смысла. Здесь ты в безопасности.
Я почувствовала, что он притих. Поднял красное от слез лицо и пробормотал, глядя на меня:
— Они не имеют власти надо мной.
46
Мы вышли, оставив Раста одного — кажется, обоим было неловко смотреть на его слезы, и пошли по полутемному коридору
Гектор устало посмотрел на меня:
— Откуда ты взяла такие слова?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Мне бы самой очень хотелось их услышать. А тебя, я вижу, так и тянет меня спасать. Может, возьмешь деньги? Раз уж так выходит…
Он опустил голову, долго шел молча, проигнорировав мои слова. Я слышала только его шумное напряженное дыхание и видела рассеченную правую щеку. Чудовищный шрам. Даже не представляю, как можно получить такой.
— Глупо решаться на поступок, если кишка тонка. Даже за деньги. А если совершил — изволь расхлебывать. Это справедливо. Няньки заканчиваются вместе с грязными пеленками.
Я сразу поняла, что он не о себе, о том мальчишке. Просто ушел от вопроса.
Я пожала плечами:
— Страх — естественное чувство для человека. Наверное, если не будем бояться, мы перестанем быть людьми.
Гектор кивнул, усмехнулся:
— Но ты, смотрю, не слишком дрожишь. Значит, ты не человек?
— Что толку дрожать? — я вновь пожала плечами.
Хотелось ему верить. Не знаю почему. При общении с Мартином все внутри сжималось и кричало: «Будь осторожна!» А здесь — полное спокойствие. Хотя, именно это и должно бы насторожить. Люди часто оказываются не теми, кем кажутся. Я бы даже сказала иначе: всегда оказываются не теми, кем кажутся. Мне вдруг мучительно захотелось, чтобы Гектор не изменился. Рядом с ним было спокойнее. И не хотелось, чтобы он уходил. Что бы Санилла про него не говорила… но едва ли такие слова рождаются на пустом месте.
Я усмехнулась собственным мыслям — глупым мыслям. Он всего лишь спас меня от насильника, а я, уцепившись за этот поступок, который для него наверняка ничего не значит. Сделала из Гектора волшебного рыцаря из старых глупых сказок, в которые не верят даже дети. Рыцарей не бывает. Всего лишь один жест…
На Норбонне злые дети развлекались тем, что злили кошек и кидали их в трубы вентиляции. Вылетая из шахты, перепуганное животное намертво вцеплялось в первый же предмет или в первого же человека, вставшего на пути. И требовалось немало усилий, чтобы заставить кошку отцепиться. Сейчас я напоминала себе эту безумную кошку. Инстинктивно пыталась уцепиться за Гектора, даже понимая, что это глупо и опасно. Я просто искала любую опору.
Я сама не заметила, как мы прошли весь коридор и оказались у лестницы. Он достал сигарету, закурил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что ты там искала? — он кивнул в глубину коридора.
Я опустила голову — он будто отчитывал меня:
— Другую комнату.
Гектор медленно затянулся и неспешно выдул сизую струю дыма, прищурился, отчего на переносице залегли две глубокие складки:
— Может и правильно. Но, думаю, он больше не придет к тебе. И другим запретит.
Я нахмурилась:
— Откуда такая уверенность?
— Считай это интуицией.
Ответ ни о чем… Странный он. Я стояла и молча смотрела, как он курил, сжимая белую сигарету темными, почти черными пальцами с продолговатыми, такими же темными ногтями. Не замечала такого в Лариссе. Но тот всего лишь полукровка. Рельефное лицо с глубокой ямкой на выдающемся подбородке. Прямой нос с широкой спинкой и слегка раздвоенным кончиком. Кажется, был, как минимум, один перелом. Широкая нижняя челюсть и узкие губы с чуть вздернутыми уголками, отчего казалось, что он все время насмехался. Шрам рассекал щеку, будто перечеркивал изображение. Будто чья-то рука небрежно зачеркнула рисунок на бумаге. Часть длинных черных волос собрана в тугой хвост на затылке. Мне нравилось на него смотреть. И мне нравился запах его табака.
— Вы с ним не ладите, да?
Он оторвался от сигареты:
— Так заметно?
— Да, если честно.
— Терпим друг друга, если хочешь. Нам ни к чему любезничать. Главное, что каждый делает свое дело.
Я облокотилась на пыльные перила, и железо тут же отозвалось отвратительным скрипом:
— Кто он такой?
Больше хотелось задать другой вопрос: кто ты такой? — но знала, что Гектор не ответит. Подожмет темные губы и промолчит. Уже знала.
— Мартин?
Я кивнула.
— Бывший наемник.
— Что это значит?
Наемник — размытое понятие. Но ясно, что он имел в виду не вольнонаемную прислугу. На Норбонне наемников не было, либо я о них ничего не знала. Слышала лишь слово, полное тайного смысла, но толком не понимала, что оно значит.
— Это значит, что он человек, для которого не существует грязной работы. Назови любую и попадешь точно в цель.
— Убийца?
Гектор кивнул:
— Теперь сам не занимается, но распоряжается всеми ребятами из Котлована. Заказные убийства, контрабанда, скупка краденного, заказные кражи, подстрекательства и прочие, так необходимые обществу услуги.
— А кто за это платит? Неужели, имперцы?
— Именно, — он усмехнулся. — Ты даже представить не можешь, насколько популярны его услуги.
— Он разве не сопротивленец?
— Мартин? Сопротивленец? — Гектор хрипло расхохотался в голос и выронил изо рта сигарету. — Приспособленец. Это будет вернее. Конечно, он нужен: Котлован — единственное связующее звено с Сердцем Империи для таких, как я. Но, как по мне — редкая сволочь, с которой надо быть постоянно начеку.
— Тогда почему ты влез, если с ним опасно ссориться?
Я, действительно, не понимала. Он меня даже не знает.
— Потому что он хотел сделать большую глупость. А я не собираюсь за него отвечать.
— Отвечать? — я заглянула в его темное лицо. — Перед кем?
Он холодно улыбнулся, сверкнув глазами:
— Перед совестью.
Он будто что-то недоговаривал, все время ходил вокруг да около. Впрочем, они все недоговаривают — пора привыкать.
Гектор вновь насупился и опустил голову. Не хочет отвечать, уже поняла.
— Не бери в голову — это наши с ним дела, — он повел бровью и взялся за перила, собираясь спускаться.
Я окликнула:
— Гектор, где тебя найти… если что?
Он спустился на пару ступеней, обернулся:
— Меня не надо искать. Ни к чему.
47
За прошедшую неделю я ни разу не видела Гектора, но и Мартин, к счастью, больше не беспокоил. Неделя в Котловане. Казалось, живу здесь целую вечность. О недавнем прошлом напоминали лишь коварные липкие сны. Я открывала глаза, видела свою новую реальность и с облегчением выдыхала. Я перебралась в комнату с чистым матрасом, но золото трогать не стала — так показалось сохраннее. Насколько могла, более-менее привела свою новую нору в приличный вид. Сгребла мусор и пыль, протерла окно и выкинула дохлых насекомых. Кажется, стало даже легче дышать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
