— это доступ смертным к небесам. Полет — привилегия драконов, они не позволят, чтобы люди путешествовали на дирижаблях, хотя это значительно упростило бы нам жизнь.
— Простите, профессор, — неожиданно отозвался Демьян. — А в Академии будут проходить соревнования по полетам?
Взгляды снова прилипли к нам.
— Разумеется, сударь Клеверов!
Меня удивило, что он знает имя ученика, но, видимо, к первому занятию Расколов подготовился лучше меня.
— Да! — не сдержал восторга Скуратов, и вдвоем с Демьяном они весьма красноречиво переглянулись.
— Вижу, у нас нашлись первые добровольцы, — весело прокомментировал профессор. — Расскажите, судари, в каком возрасте вы трансформировались в первый раз?
— Полностью — в одиннадцать лет, хотя и до этого были неуспешные и не всегда контролируемые попытки, — ответил Клеверов.
— А я — в десять, — с гордостью ответил Олег.
— Отлично, отлично! Как правило, первые трансформации происходят после тринадцати лет, до этого кости и внутренний энергетический ресурс не находятся в состоянии равновесия.
Со злорадством подумала, что именно это и злит драконов больше всего: они рождаются в человеческом обличии, и на протяжении десяти-тринадцати лет не могут принять «истинную форму». Хотя их истинной формой как раз и является человекообразная. Превращение в драконов — скорее второстепенная привилегия, которая дает им долголетие, непоколебимое здоровье и прочие усиления, но во многом они все равно похожи на нас — смертных.
До того, как драконы прибыли в Авлимию и Норгратер, покинув свою умирающую родину, они и не подозревали о существовании людей, и лишь здесь столкнулись со слабыми созданиями, внешне схожими с драконами, но позорящими их своей ничтожностью.
— Кто из вас трансформировался раньше, чем в десять лет?
Драконы переглядывались, шептались, но ответа не последовало.
— Надо же, судари Клеверов и Скуратов задали высокую планку! — наш преподаватель с искренней доброжелательностью посмотрел на ребят. — Ну же, смелее, поделитесь своими результатами!
Он спрашивал многих, но в основном ученики впервые обращались не раньше двенадцати, тринадцати и четырнадцати лет.
— А вы, сударыня Беломорская, почему молчите? — произнес Расколов с особо теплой интонацией.
Взгляды переметнулись к ней, и девчонки, окружавшие ее, мгновенно приосанились, оттеняя величие своей самопровозглашенной властительницы.
— Но ведь вам и так известно, профессор.
На секунду я опешила, как и многие другие от такой дерзости, но отказ совершенно не смутил преподавателя:
— Было бы полезно поделиться таким с вашими друзьями, — он обвел рукой весь кабинет, хотя я была против причисления меня к ее друзьям. — Вы первая из драконов после Казимира Первого, кто сумел трансформироваться в столь юном возрасте.
Драконица не поменялась в лице, несмотря на шквал внимания, хотя я заметила, что она не особо гордилась похвалой Расколова, и была бы рада не распространяться о своих успехах.
— Впервые я трансформировалась в пять лет.
На миг воцарилась тишина, разорванная удивленными восклицаниями, шепотом и даже аплодисментами.
— Это чрезвычайно ранний возраст для трансформаций, однако, как я вижу, вы отлично справились.
Беломорская на такое заявление лишь криво усмехнулась.
— Зато вы оставили далеко позади всех остальных драконов за последние тысячелетия, и, что самое важное — опередили своих братьев!
Мы синхронно поперхнулись: я и Ярослава.
— Господин Всеслав принял истинный облик в девять лет, я помню тот момент: его отдали на специальный курс по полетам для детей, я приехал оценить успехи инструкторов, и тут этот юноша трансформировался целиком вместо того, чтобы просто взять под контроль внутренний ресурс! Зато сударь Ярогнев, — тут голос профессора потеплел еще на пару десятков градусов, — трансформировался в восемь, поставив рекорд, хоть и ненадолго, пока вы не затмили его результаты.
Александр с Демьяном и Олегом многозначительно переглядывались, слушая профессорские дифирамбы в честь сударя Беломорского, а я неясно из-за чего разволновалась. И тут же разозлилась на себя:
«Успокойся, все хорошо, ты просто смущена по понятным причинам: пока ты пытаешься вытеснить из головы Ярогнева и память о его касаниях, все вокруг словно сговорились, и постоянно о нем напоминают».
— Он здесь явно пользуется повышенной популярностью, — со смешком сказал Илья после занятий, когда мы шли обедать в столовую.
— Так сударыня Ольга об этом говорила, вчера, не помнишь, что ли?
— Но я не думал, что все настолько запущено!
Пока они упражнялись в остроумии, я пыталась не выдавать истинных чувств, что было сложнее и сложнее. Тот парень, которого я видела, не заслуживал оскорблений, хотя… Ольга рассказывала о нем разное, и судя по ее историям — он не заслуживал, чтобы я о нем думала. Но, чем больше я себя в этом убеждала, тем настойчивей он укоренялся в моей голове. Странно, но я чувствовала, что таким образом предаю Матвея, чувства, возникшие между нами, тот единственный поцелуй. И как со мной такое могло случиться?
Ладно, он и думать обо мне забыл, как вернулся на север, а у меня теперь есть надежды, любовь и вера в лучшего из лучших парней во всем свете, или во всех из миров — если, естественно, фантастические книги запрещенного писателя имели под собой реальную основу.
«Моя гавань, мой якорь, главное — держаться за наши чувства, и тогда я смогу избавиться от глупых мыслей, и буду счастливой, любя Матвея!» — повторяла про себя снова и снова, механически следуя за парнями, и не замечания ничего вокруг.
Как оказалось, зря: уйдя в себя, едва не столкнулась лицом к лицу с Ярославой.
Глава 11. Пустые надежды
ЯРОСЛАВА
Я и сама не подозревала, какую ненависть способна испытывать, пока не увидела Элиф в том коридоре: надменная, красивая, с отстраненным лицом, окруженная парнями как гвардейцами — она была вовсе не такой, какой должна быть ничтожная смертная. Ученики из людей в этом году изрядно уничтожили шаблоны, и вызвали много обсуждений среди драконов. Александр и другие были хорошо образованными, привлекательными даже на мой взыскательный взгляд, что меня саму немало изумило. А отсутствие эмоций с их стороны, держание особняком и дружба со Скуратовым и Клеверовым довершили столь нетипичную картину.
Даже этого было достаточно, чтобы возненавидеть выскочку, которую обсуждали не меньше меня, но ведь на нее обратил внимание Ясногоров — тот, о ком я мечтала, кого давным-давно мельком увидела, и полюбила со всей силой первой любви. Он надел на нее свою фамильную диадему! Танцевал только с ней на балу, полностью проигнорировав благородную драконицу из рода Морского Шторма! Подрался из-за нее с Хрусталевым и Эрлингом!
Но все же последней каплей стала выходка Ярогнева. Он сам заявил во всеуслышание, что встретил в библиотеке сударыню Стрелицкую, и никого эта новость не шокировала. Никого,
