– Тогда пойдем поверху.
Эллиот подобрал турнюр, решительно подхватил ее под локоть и повел за собой, выбирая самую короткую дорогу к дому.
Летнее солнце не заходило до десяти вечера. Джулиана лежала в огромной постели с Эллиотом. Последние лучи солнца ласкали его обнаженное мускулистое тело.
Он не спал. Его пальцы скользили по ее слегка влажному боку, по грудям. Большим пальцем он нащупал сосок и поиграл им.
Эллиот привел ее сюда, раздел полностью и снял все с себя. А потом занимался с ней любовью в течение двух часов.
Сейчас он устроился на боку. Его полувозбужденный фаллос тяжело лежал у нее на бедре. Серые глаза смотрели мягко, но вид у Эллиота был совсем не утомленный.
– Когда мне рассказывали про супружеские обязанности, мачеха ни словом не упомянула про это, – тихо сказала Джулиана.
Эллиот подержал на весу ее грудь, одновременно лаская напряженный сосок.
– Про что? – Голова Эллиота покоилась на ее подушке, одеяло давно сбилось где-то в ногах.
– Про то, чем мы с тобой занимались сегодня. Мне говорили, надо тихо лежать на спине и допустить тебя к своему телу, если потребуется, а потом ты ляжешь на меня сверху. – И улыбнулась возникшему у нее тогда вопросу: «А что мне делать от этого момента и до того, как он извергнет семя?» Та дискуссия, казалось, состоялась целую вечность назад и сейчас воспринималась проявлением абсолютного невежества. – В процессе ты вроде бы получишь удовольствие, а я вроде бы нет. Я должна удерживать тебя, обеспечивая комфорт, пока ты разряжаешься, потому что в этот самый момент мужчина становится – единожды в своей жизни – слабее женщины.
Эллиот расхохотался громко, по-мужски.
– Это что, так в книжках пишут?
– Полагаю, да. – Откровенно говоря, она не могла представить, что Джемма будет лежать вот так покорно. Эйнсли, кстати, подмигивая, говорила, что супружеская постель может быть очень приятным местом. – Но при этом никто не упоминал ни про обеденные столы, ни про то, что ты сегодня вытворял на природе, ни про то, что мне хотелось заниматься с тобой любовью разными способами.
– Ммм. Какими именно?
Джулиана прогладила его плечу.
– Никогда не думала, что мне захочется трогать и касаться собственного мужа. Но тем не менее. – Она провела кончиком пальца по рельефным мускулам, потом вдоль шрамов, которые покрывали плечо. – Это ужасно, что они болят.
– Уже нет.
Однако они болели. И весьма сильно на самом деле.
– Теперь ты в безопасности, – сказала Джулиана. – Здесь, в этом доме, со мной тебе ничего не грозит.
– Я знаю.
– Но этим утром тебе снова показалось, что ты в плену.
Останавливая ее, Эллиот переплел их руки.
– Это случается.
– Часто?
В его глазах появился холодок. Он поцеловал ее пальцы и отпустил.
– Теперь не очень.
Джулиана погладила татуировку на его бицепсе, потом плоские соски. На жестких волосах у него на груди вспыхнул последний луч уходящего солнца.
– Я хочу, чтобы ты был счастлив.
– Я счастлив, когда ты рядом, Джулиана.
– Я хочу, чтобы ты был счастлив, даже когда меня нет рядом.
Эллиот взял жену за запястье и улыбнулся так, что сердце у нее было готово остановиться.
– Значит, тебе придется быть со мной рядом всегда.
– Ну конечно. Я ведь вышла за тебя. Но серьезно, Эллиот, наступит момент, когда я оставлю тебя, а ты – меня.
Эллиот погладил ее запястье, но не отпустил.
– Мне неизвестно, буду ли я когда-нибудь настолько здоров, как тебе хочется.
– Возможно, если ты выговоришься…
– Нет! – отрезал он. – Я не хочу вспоминать, не хочу выговариваться, не хочу зацикливаться на этом. Я хочу оставаться здесь и сейчас. Они ничего не знают о тебе. Они не смогут забрать тебя у меня.
Джулиана не совсем поняла, что он этим хотел сказать, но у нее возникло ощущение, что ему хочется избавиться от тяжелых воспоминаний и насладиться спокойствием и чувством безопасности в собственном доме. Однако она понимала, что дистанция, которая отдаляла ее от Эллиота, не станет меньше до тех пор, пока она не разберется, что же с ним произошло.
Возможно, ей хотелось чересчур многого. Огромное количество мужей и жен живут с этим чувством дистанции, которая отчуждает их друг от друга. Муж постоянно занят делами вне дома либо проводит время в своем клубе. Жена ездит с визитами либо планирует провести какое-нибудь светское мероприятие. Они сходятся вместе, когда устраивают в своем доме прием или отправляются на прием к кому-то еще. Среди подруг Джулианы имелись и такие, которые практически совсем не общались со своими мужьями. Они заводили детей от этих мужчин и при этом почти не знали их.
Эллиот заявил, что хочет много детей. Когда он заговорил об этом, Джулиана увидела, какими голодными стали у него глаза.
Она погладила его по груди, потом рука прошлась по плоскому животу, опустилась до впадинки с пупком. Эллиот отпустил запястье, и рука продолжила свое путешествие вниз, к члену, который снова был возбужденным и твердым, как четверть часа назад, когда они занимались любовью.
Заложив руки за голову, Эллиот перекатился на спину, предоставив ей возможность делать с его телом все, что заблагорассудится.
– Значит, тебе хочется трогать и касаться меня, да? – У него в глазах зажегся греховный огонек.
А Джулиана вдруг вспомнила это восхитительное чувство, когда он был внутри ее. Она видела перед собой его фаллос, темный и прекрасный. Ей еще не доводилось касаться его. Однако она храбро взялась за теплую мошонку, которая подобралась и сжалась от ее прикосновения.
Эллиот напрягся. Казалось, он заставлял себя держаться неподвижно, руки так и оставались за головой. И слабо застонал, когда Джулиана обхватила его плоть пальцами, наслаждаясь атласной гладкостью кожи. В уходящем свете дня, темный от желания, он тяжело лег ей в руку.
Она стиснула его и услышала, как Эллиот протяжно простонал. Головка налилась кровью, увеличилась в размере и одновременно стала тугой и теплой.
Джулиану вдруг заинтересовало, какая она на вкус. В голове у нее пронеслись картины того, как Эллиот ласкает ее на лесной тропе. Ей еще ни разу не доводилось ощутить такое – прикосновения его жаркого рта, его языка… Она содрогнулась.
Потом наклонилась и лизнула головку.
– О Господи! Джулиана, ты меня убиваешь. – Эллиот говорил тихо и напряженно.
Она опять лизнула. Ей понравился солоноватый вкус. Ей нравился сам член – его форма, его размер. Жесткие волосы у основания защекотали ей язык. Мошонка была теплой и бархатной на ощупь.
