– Проскочим меж Геркулесовых столбов? – неожиданно улыбнулся кудесник, трогаясь вслед за остальными. – Не стоять же нам тут в одиночестве, да хранят нас боги!
Потеряв одного из своих соратников, кубарем свалившегося через голову раненного стрелой коня, не имея другого пути, черемисы отчаянно рванулись в ещё пока видимый промежуток между стреблянскими ратями, надеясь выскочить к лесу на другой стороне поля.
Этот узкий проход, всего в три десятка шагов, стремительно сокращался.
Он был заткан как паутиной летящими стрелами, камнями пращей, грохотом смыкающихся в передних рядах щитов, звоном тетив, лязгом оружия, воинственным рычанием и кличем:
– Рысь и Оря!
– Рысь и Претич!
Сшибив несколько уже сцепившихся в рукопашной противников, погоня достигла середины безумного пути в тот момент, когда полетели копья, а стрелы стали по высокой дуге огибать укрытые щитами первые ряды, доставая задних.
Позади Вишены с хрустом лошадиных костей и проклятием валились поражаемые со всех сторон соратники, он уже буквально скрёб коленями о щиты, инстинктивно пригибаясь или закрываясь взмахом меча.
Навстречу неслись размазанные полосы цветных бликов, монотонный, слившийся гул, можно было различить лишь бешено чередующиеся проблески подков впереди, из-под которых комьями рвался дёрн.
За мгновение до того, как ряды сошлись, уцелевший черемис с болтающимся, как тряпичная кукла, княжичем поперёк коня выскочил из гущи надвинувшихся теней. Его спина замелькала между пляшущими ёлочками опушки и исчезла.
Ряды сошлись с грохотом каменных ворот с треском рухнувшего леса.
Конь Вишены вломился во что-то вязкое, плотное.
Его снесло в сторону, словно бурным потоком, и он, не имея места упасть, провалился под своим седоком. Вишена несколько раз пытался встать на ноги, но его сметало, он пытался ползти, но на него что-то падало. Его спину прировняли к земле стопы ратников и их кровь, брызгающая сверху.
Только когда первые, чрезвычайно плотные ряды сошли, он смог подняться и очертить вокруг себя пространство мечом и ножом.
Рать Претича шла с более высокого места, была многочисленнее, массивнее, и её удар оказался мощнее.
Растянутая погоней дружина бурундеев оказалась рассечена стреблянами Претича как звенья цепи, но как цепь, падающая с высоты, сложилась в самой их середине, стянувшись под стяг Швибы.
Полтора десятка сравнительно тяжеловооружённых, многие ещё на конях, они вросли в землю спина к спине, имея внутри своего живого кольца Швибу и Рагдая с Верником.
Эйнар и Искусеви чуть поодаль рвались к Вишене и бьющемуся неподалёку Коину:
– Мы тут! Сюда! – Половина одного из стреблянских родов, отрезанная от сородичей этой неожиданно возникшей преградой, яростно её атаковала.
Однако пространство теперь было довольно разряженным, и Швибе удалось начать медленное продвижение в сторону Вишены.
– Рысь и Претич! – Крича и поводя остриём копья, на Вишену наскочил оголённый по пояс коренастый стреблянин; он перешагнул через тело умирающего сородича и нанёс удар, метя в грудь.
Вишена уклонился, шальным взмахом меча заставил нападавших сзади отпрянуть и рассёк копейщику ключицу.
На его место встал стреблянин с боевым топором, мощный и вёрткий, и варягу пришлось на мгновение показать ему спину, чтоб прежде разрубить подставленный щит, свалить стоящего сзади ударом ноги и стать на шаг ближе к Эйнару. Несколько раз потом меч и топор миновали друг друга, описывая быстрые круги, пока сталь не перерубила топорища.
Стреблянин отпрянул, уступая место другому, а Вишена, спасённый бляхой панциря от брошенного тяжёлого ножа, бросился в разрыв между врагами и, перепрыгнув через падающего мальчика, убитого собственным кистенём, и оставив в чьей-то спине нож, ворвался в пространство, образованное Эйнаром и Искусеви.
С ними был Коин, стоящий на одном колене.
Бурундей, белый как мел, фонтаном терял кровь из разорванного бедра и, не справившись с очередным противником, пал с раздробленной головой.
Его железная шапка просто рассыпалась под ударом булавы.
– Защищайте мне спину! – крикнул Вишена, глядя сквозь радостно улыбающегося Эйнара. – Чудин, гляди за этими копьями!
– Водополк и Доля! – поднялся над клёкотом сечи рык Швибы.
Бурундеи, как во сне, возникли рядом частоколом шипастых шапок, холодным свечением кольчуг и панцирей.
Швиба, уже два раза сменив коня, шёл бок о бок с Рагдаем, и не многие отважились встать на их пути.
– Орю теснят к обозу! – крикнул кто-то за их спиной. – Я вижу, как падают его стяги и вои лезут на возы, прикалывая баб и мальцов!
– Мы их сожрём! Рысь! Рысь! – неслось отовсюду.
Били бубны, и надрывно звучали рога.
Треск ломающихся копий, острог, совней, разлетающихся в щепу щитов, клацанье железа.
Хруст костей, посвист кистеней, пращей, тетив, хрипы и мольбы раненых и умирающих.
Свирепый вой разящих, нетерпеливый вой ещё не вступивших в битву и рычание бьющихся, ободряющие или покрывающие позором крики женщин, визг детей.
Всё это в какой-то момент отделилось от людей и повисло под облаками, словно не сеча рождала этот звук, а, наоборот, из этого хаоса рождалась сеча.
Глава 14. Череда выходящих из леса
– Едет, клянусь Даждьбогом, едет! – взвизгнул Полукорм, хватая княжеского коня под уздцы.
Стовов легонько хлопнул дружинника по затылку ножнами меча и высвободил повод.
– Чего животину пугаешь? – Он недовольно покосился на Гуттбранна, о чём-то совещающегося поодаль со своими старшими воинами, довольно окинул взглядом мечников и челядь, готовых двинуться вперёд, сквозь заросли, отделяющие их от опушки. – Чего, один едет?
Полукорм, обиженно отошедший в сторону к колеблющимся, подрагивающим рядам княжеской дружины, вскоре вернулся:
– Не разобрал, князь.
– Они должны были его привезти или умереть. Всё, – сказал сидящий на коне рядом Семик. – Ацур настоящий витязь, хоть и иногородец, варяг.
Проломившись через густой малинник, на прогалине возник Ацур на взмыленном коне, изодранный, в крови, с торчащим из голени обломком стрелы:
– Я привёз княжича, Стовов. Он цел и невредим, клянусь Ториром! Эта кровь на нём – кровь бурундеинов.
Дружинники князя и варяги Гуттбранна загалдели.
Стовов пересадил совершенно безучастного, будто спящего мальчика на луку своего седла и, не глядя на Ацура, сказал:
– Отныне и до скончания рода твоего Дорогобуж будет твоим посадом в моей земле. Такова моя воля.
Когда кривящийся от боли, но довольный Ацур отъехал, князь махнул рукой двум челядинам, мнущимся с ноги на ногу неподалёку:
– Ну, сказывай сначала ты, Линь, что у Стохода.
Линь, размахивая заскорузлыми руками дровосека и землепашца, словно вдавливал в землю трехральный плуг, поведал:
– В Стовграде сидят пятеро бурундеинов. Тихо как мыши. Варят мясо. Ладья ихняя ушла, забрав мамок, Леденя, Мышеца и других. Остальных побили всех.
– А волха Акилу?
– Его голова на остроге, во дворе сидит, в небо смотрит. А глаза такие белые… Клянусь Даждьбогом, он…
– Челны какие есть у устья, ты, пустобрех?
– Челнов, ладей нет. Купцы с великой радостью шныряют туда-сюда.
– Стало быть, у бурундеев боле воев нет, – заключил Семик, глядя на князя. – Все сейчас у капища.
– Они гнались за мной, два десятка всадников, – вмешался Ацур; ему, по-прежнему сидящему в седле, молодой, похожий на девушку раб-ледич обрабатывал рану. – Они увязли в сече, как в трясине. Они не вернутся оттуда, клянусь Одином.
– Хвала богам. Бурундеев можно теперь не опасаться, – удовлетворённо кивнул Стовов, гладя сына по волосам. – Это не поход Водополка. Бурундеи зачем-то охраняли этого кудесника с Медведь-горы. Хотя, клянусь Велесом-многомудрым, не пойму, на что он Водополку? Ну а ты, Дуло, чего поведаешь? Где Аву оставил?
Второй ведун устало пожал плечами.
Он был подавлен и хмур.
– Ава пропал, когда уже возвращались. Когда огибали Волзево капище со стороны ручья. Там сшибки были. Стреблянские дозоры меж собой бились. шёл впереди. Ава следом. Осторожно. Боялись силков и ям. Вдруг он ойкнул и пропал. Я искал его. Долго. Не нашёл. Пропал он, как в омут нырнул, клянусь Перуном. Там, на стороне дальних болот, воет что-то без остановки. Небо прямо над верхними листьями. Что-то пронесётся, как ком ветра, как кикимора в Сечень, а потом жернова по небу гремят и будто огни. А следом на болотах гремит. Раскатисто. Как гром. Без перерыва.
И следы там видел. Много. Все в тупоносых поржнях, и веток и травы наломано. Похоже, и не стребляне вовсе.
– Что ты мелешь в своих щербатых жерновах, Дуло? – зло перебил его Семик, а Сигун и Ацур насмешливо рассмеялись. – Что, может, чудь пришла или лядь с литами? Откуда тут множеству быть, под зиму? Стребляне все на поле, а Майник с Усенем воюют мааров у Пскова. Стребляне же сидят по норам и в Тёмную Землю и носа не кажут, после сечи у Просуни.
