Виктор поднял ключи, а затем смело и нагло шагнул навстречу выставленному клинку.
– Убить меня ты не все равно не сможешь. Знаешь почему? – даже в ночной темноте было заметно, как развиваются длинные седые волосы Вика от порывов холодного ветра, – Потому что я уже мертв. Пусть покоятся нетронутыми мои кости.
Сторож вздрогнул и отшатнулся назад, а Сомов сделал ритуальный жест и продолжал низким хриплым голосом:
– Меня похоронили несколько лет назад. Только моя могила находится слишком далеко отсюда. И ты даже представить себе не можешь насколько далеко. Так что, солдат, ты просто отойди в сторону и не мешай мертвому продолжать свой путь.
Виктор внутренне усмехнулся – ну вот, кажется, достаточно нагнал страху. Он подошел к воротам и открыл замок, прислушиваясь к звукам позади себя и надеясь, что перепуганный сторож не ударит ему в спину. Сомов отворил тяжелые скрипучие ворота, повернулся и посмотрел на Таумона. Лицо старого солдата искажал страх, но он был готов отчаянно отбиваться, о чем говорил тремор его рук переходящий на меч, который ходил ходуном.
– Живи, солдат, – величественно сказал Виктор, – И прощай.
Он вышел, закрыв за собой еще раз скрипнувшие ворота и огляделся. Ночная улица, умытая недавним дождем, отсвечивала зеркалами луж и была отнюдь не безлюдной. Невдалеке горел костер на железной подставке в виде неглубокой чаши, а рядом стоя или присев на корточки грелись стражники. Пять крепких мужиков, увешанных оружием. Сомов выругался про себя – вот нечаянная встреча. Заметили или нет? Судя по всему, заметили. Он набросил капюшон на голову, поправил гитару и направился к огню.
Стражники были знакомые, но смотрели на подходящего Виктора вопросительно и с подозрением.
– Седой? – спросил один из стражников, узнавая Сомова, – Ты чего это ночью разгуливаешь? Да еще и вырядился так.
Виктор с деланным безмятежным видом уверенно подошел к костру и протянул к нему руки. Он нисколько не замерз, но умывая руки теплом костра, пытался выиграть время, чтобы придумать подходящее объяснение.
– Доброй ночи, господа стражники. Иду вот на рынок. Подрядился с торговцами помочь им товары разгрузить. Обещали хорошо заплатить за работу. Требуют, чтобы утром к открытию рынка товар был на прилавках, а значит, придется поработать ночью. Ну да мне не привыкать лишь бы с оплатой не обманули.
– Ох и врешь ты все, Седой, – не поверил проницательный стражник, – Давно ли грузчики стали ходить на работу с гитарами?
Виктор не нашелся, что ответить и напрягся, переводя взгляд с одного стражника на другого, наливаясь адреналином и готовясь к худшему развитию событий. Хорошо, что заметили только гитару, а не меч прикрытый накидкой с капюшоном. А стражник ехидно продолжил:
– Признавайся, ты, наверное, не к торговцам, а к одной из жен торговцев намылился.
– А может даже и не к одной? – подхватил шутку другой стражник и все вокруг дружно заржали.
Виктор сдавленно и неестественно хихикнул и с наигранным смущением произнес:
– От вас ничего не скроешь, господа стражники, но разве я могу признаться в таком неблаговидном поступке? Надеюсь, вы не потащите меня в допросную башню, чтобы выпытать имя благородной женщины.
Едва Сомов чуть успокоился и понял, что задерживать его не собираются, как увидел выходящего из ворот Таумона. Да что же мне так не везет сегодня, стиснул зубы Виктор. Сторож вышел и остановился глядя в их сторону. Стражники продолжали шутить и смеяться над темой любовных похождений, а Сомов не мог оторвать взгляда от сторожа. Выдаст или нет? Стоило тому только крикнуть и все пропало, но сторож лишь неотрывно смотрел и молчал. Виктор не выдержал нервного напряжения и помахал ему рукой. Таумон неловко вскинул руку в ответ, да так и застыл в нелепой позе. Все, пора было уносить ноги.
– Спокойно вам провести ночь, господа стражники, – пожелал Виктор и намеренно неторопливо пошел прочь от костра в темноту узкой улицы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не побежать и спиной ощущая взгляд старого солдата.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А когда сторож и стражники остались за поворотом Сомов сорвался и, не разбирая в темноте дороги, помчался изо всех сил. Город спал, и дома равнодушно взирали черными слепыми окнами, на человека, отчаянного бегущего по пустынной улице прямо по лужам.
Глава 3. Борец и клоун
– А-а, Чак Норрис. Пришел все-таки, – Сугис хмуро посмотрел на Виктора, всем своим видом выражая недовольство, – Ну что ж, пошли со мной, голубь косолапый. Вон фургон с борцами, пока будешь с ними, а там поглядим.
– Спасибо, господин Сугис, – поблагодарил Виктор с вымученной улыбкой.
От цепкого взгляда хозяина цирка не ускользнули разбитое состояние Сомова и бритая в свежих порезах его голова. Бриться Виктору пришлось ночью в какой-то подворотне в полной темноте и на ощупь. Заметил бывший борец меч и гитару, которые Виктор с себя снял, чтобы пристроить их в указанном фургоне.
– Музыка это хорошо, а вот оружия я не одобряю. Ночка-то видать выдалась тяжелой?
– Да уж, – согласился Сомов, кисло усмехнувшись, – не легкая. Не вышло уйти красиво.
– И как? Много трупов за собой оставил?
– Ни одного, – простодушно ответил Виктор, – А что, надо было?
– Так ты еще и шутник, как я погляжу. Ну, в общем-то, это даже хорошо. Клоунов у нас как раз не хватает, а с твоим постным лицом только шутки и шутить. Давай впрягайся в работу, клоун, и постарайся чтобы я ни разу не пожалел о том, что тебя принял. А еще запомни мой совет – никогда не приближайся к людям с магическими гогглами.
Сугис зашагал вдоль вереницы выстроившихся фургонов, покрикивая на работников, раздавая указания, а кое-где и помогая собственными могучими ручищами. Виктор сходу включился в общую работу, стараясь не столько заслужить доверие, оказанное хозяином цирка, сколько горя желанием поскорее собраться и покинуть город. Уже давно рассвело и Сомов начал нервничать, понимая, что это лишь вопрос времени, когда станет известно о его побеге. И только когда спустя час цирковые фургоны стронулись наконец-то с места и выкатились за пределы города, напряжение Виктора пошло на убыль. Он в изнеможении забрался на крышу фургона, зарылся среди увязанных тюков, накрылся рогожей и, несмотря на припекающее солнце и неизбежную тряску крепко заснул.
Первое представление по пути следования передвижной цирк давал этим же вечером, остановившись у небольшой деревушки. Устраивались скромно, шатра не ставили, а использовали самый большой фургон, у которого опускалась одна из стен и заменялась занавесом. Получалась своего рода сцена для выступлений, на которой и проходила урезанная цирковая программа. Еще один фургон использовали, установив его напротив первого и протянув между крышами канат для канатоходцев. Все приготовления были простыми и быстрыми. Никаких билетов не продавали и денег с желающих посмотреть представление, не брали, да и не возможно это было из-за полного отсутствия контроля зрителей. Просто любой, кто хотел, подходил и смотрел на то, что происходило на импровизированной сцене. А поглазеть на выступление цирковых артистов сбежалась вся деревня. Деревенские зрители ахали от мастерства гимнастов и ловкости жонглеров, потешались над клоунами, а местная детвора визжала от восторга.
Сомов участия в представлении не принимал. Узнав о его умении обращаться с лошадями, ему тут же поручили первую работу. Запрячь, распрячь, напоить, накормить, осмотреть, все это было знакомо до боли. Долгих уроков гнома он не забыл, чувствовал себя с животными уверенно, да и цирковые лошадки отличались необычайным пониманием и вели себя послушно. Виктор забрался на лошадь без седла и весело погнал животных на пастбище. Луг для пастбища, как и еду для цирковых артистов предоставили жители деревни в качестве платы за представление. Об этом заранее договорился предусмотрительный владелец цирка с местным главой. В итоге все были довольны и артисты, и жители, и больше всех свободный ныне человек Вик Сангин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
