Намечтавшись, мы нашли у проводника шабли, немного выпили и даже расстроились. Мы поняли, какие приключения упустили. Однако чувства были смешанные: с одной стороны, хотелось, конечно, познакомиться со швейцарскими полицейскими и посмотреть, как все выпутаются из этого дела, с другой – еще больше хотелось все-таки благополучно добраться до Парижа.
Северный вокзал встретил нас радушно. Толпы пассажиров все вытекали и вытекали из вагонов, словно пол-Сибири приехало поездом в этот город. Причем, покинув перрон, людской поток вовсе не распространялся по всему городу, а стекался в одну ужасающую очередь, похожую на хвост гигантской рептилии. Я пожала плечами, мало ли, может, на экскурсию ребята собрались, и вежливо поинтересовалась у пожилой француженки, где тут стоянка такси? Старушка сделала большие глаза и показала на хвост.
За то время, пока мы ждали своей очереди, можно было пешком дойти от Бранденбургских ворот до Лувра. Вокруг, как лошади, стояли и досыпали свое клерки и красотки. Когда к нам подрулило наше такси, мне показалось, что краше этой помятой «Тойоты» я в жизни машины не видела. Я уже грезила горячей ванной и свежим завтраком, как вдруг выяснилось, что все самое интересное только начинается. На предложение отвезти нас по такому-то адресу в такую-то гостиницу, шофер, матерый араб, сильно удивился. Оказалось, что такого адреса на парижской карте не существует. Мы переглянулись, порылись в бумажках и дали ему телефон гостиницы. Араб набрал номер, но, судя по тому, как он надулся после непродолжительного разговора, его по громкой связи явно послали далеко и надолго. «Нет гостиницы по этому адресу, а по телефону мне только что сказали, что я тупой ублюдок и чтобы больше никогда туда не звонил, – мрачно резюмировал таксист, – так куда вас везти?» Судя по его разобиженному лицу, меньше всего он хотел вот так катать нас по Парижу.
Мимо проносились мои любимые мосты и скверы, а я вспоминала лицо той немецкой жабы, с которой сцепилась на вокзале в Берлине. Не знаю, какие у нее были счеты с Россией или молодыми не самыми уродливыми женщинами, но она просто измывалась надо мной, пока мы заказывали эту чертову гостиницу. Она не знала, сколько звезд у отеля, где он находится, выходят ли окна во двор или на улицу, есть ли в номере кабельное телевидение и на что рассчитывать – на душ или ванну. Она на все четко шпарила свое раздраженное «моя не знать!» и так посмотрела на мужчину, когда у того зазвенел мобильный, словно он был инициатором возведения новой стены посреди Берлина. «Вот сучка, – думала я, любуясь фасадами Дворца Инвалидов, – как же она там ликует, представляя себе наши растерянные лица!»
В конце концов мы нашли гостиницу. Бесцветный пансион на левом берегу Сены. Мне было плевать на качество предложенных удобств, но я зареклась таким образом заказывать себе жилье. Но то, что случилось через час после нашего триумфального заселения, заставило меня забыть все передряги.
Мы сбросили багаж, почистили перья, хлебнули кофе и побрели по городу, обнимаясь со знакомыми углами и перекрестками. Вскоре мы уже чаевничали на Елисейских полях, умиротворенно поглядывая на мельтешащих пешеходов и лоснящиеся витрины. Звонок из Москвы отвлек меня от блаженства. Старый приятель-режиссер, вынашивающий пламенную мечту снять кино ни много ни мало с Фанни Ардан в главной роли, был крайне раздосадован тем, что я не корплю над сценарием, но воодушевлен тем, что я болтаюсь по Парижу. «Внимательнее там, – совершенно серьезно сказал энтузиаст своего дела, – ОНА живет в Париже!» Я успокоила бедолагу, пообещав, что когда Фанни Ардан поймает для меня такси, я обязательно предложу ей роль в еще не оформившемся в природе проекте и шепну на ушко, что уже написала три гениальные реплики для ее героини. Мы с любимым посмеялись, расплатились, прогулялись по авеню Жоржа Пятого вниз к Сене, уселись в кафе на площади Альма, и тут… клянусь! На обочине прямо перед нашим столиком встала… госпожа Фанни Ардан собственной персоной!!!
Я онемела. Подобный эпизод невозможно вписать ни в один сюжет, публика просто в порошок сотрет, вполне резонно упрекая в неправдоподобии. Но – хотите верьте, хотите нет – в трех метрах от нас стояла собственной персоной красавица актриса. Я пожирала ее глазами, пока мужчина, проявляя изворотливость речного угря, снимал ее из-под стола на все возможные носители.
Понимая, что вскоре мираж рассеется, я позвонила в Москву. Видимо, в тот день мы все организовали кружок сумасшедших – мадемуазель Ардан тоже странно себя вела, держала перед глазами какую-то тетрадку и что-то бормотала себе под нос (наверное, роль разучивала), – но все рекорды грохнул режиссер. После моего первого дрожащего: «Алло?..» он мигом все понял и заорал так, что у парижских голубей сердца порвало в клочья: «Так! Встала! Быстро! Я сказал! Беги! Говори! Кино! Она! Главная роль! Россия! Матушка!»
Слава богу, в тот момент к Фанни Ардан подрулил крошечный «Смарт», а вовсе не персональный самолет, как мы думали, и, ловко забравшись внутрь, несмотря на самую узкую юбку в мире, звезда укатила. Я представила себе, какую травму нанесла бы ее психике, если произнесла хотя бы половину того текста, что мне набросал знакомый. Да ее просто судьба сберегла!
Но после этого случая мне все время что-то мерещится в Париже. То Катрин Денев в «Куполе», то Эммануэль Беар в «Самаритен». То тень Мольера проскочит на перекрестке, то Ришелье погрозит пальцем из окна. Веселый город. От него, как от жизни, никогда не знаешь, чего ждать. И всегда надеешься, что обязательно случится что-то хорошее!
Дорога
Есть люди, обожающие самолеты. Хлебом их не корми, дай слетать куда-нибудь за экватор. Другие любят поезда. Им легко угодить, подарив билет на маршрут Москва – Пекин. Вот они угорают от счастья, почти неделю пересекая бескрайние просторы Отчизны. Есть одержимые пешими походами. Такие до глубокой старости с гордостью рассказывают, как в школьные годы чудесные могли прошвырнуться от Красной площади до Зеленограда, попить водички и вернуться обратно в центр. Встречаются и те, кто совершенно очарован водой и плавсредствами. Они душу продадут за возможность переплыть Тихий океан в каюте «Квин Мэри». Да мало ли каких чудачеств не бывает на белом свете… Одни мечтают совершить кругосветное путешествие на роликовых коньках, а другие любимый диван покидают только по крайней нужде. А есть общество больных на всю голову личностей, предпочитающих вышеперечисленным и всем прочим способам перемещения в пространстве автомобильные путешествия.
Надо сказать, лично я люблю крутиться на своем авто строго в пределах МКАД и выезжаю за её границу только в случае перспективной пьянки, на которую Карлсоном обещает прилететь Джонни Депп без своей Ванессы. Поэтому, когда я оказалась перед фактом приближающегося автопробега по манящему маршруту Москва – Берлин – Венеция – Флоренция – Рим – Сорренто – Рим – Флоренция – Венеция – Зальцбург – Берлин – Москва, я похолодела. Нет, имена городов, конечно, ласкали слух, но вот эти тире между ними… Мне так и виделось гибельное бездорожье, польские граждане с вилами и АК-47, отравление в придорожной харчевне, половодье, размывшее шоссе, автобан, расколотый землетрясением, массовая авария в полторы сотни автомобилей и все четыре пробитых колеса в месте под названием «Абзац всему живому».
А тут еще мой хороший знакомый, вернувшись из автопробега по Австралии, застращал меня зловещими рассказами о том, как недобро смотрели на него аборигены, стерегущие тамошние обочины, как тоскливо выли ветра в ночной пустыне и разлетались в куски тупые кенгуру, попадавшие под капот автомобиля…
Я понимала, что наверняка не встречу кенгуру на подъезде к Зальцбургу, но перспектива столкнуться с зелеными человечками где-нибудь в районе Смоленска действовала на нервы. Однако на меня, как на лицензионную невротичку, никто не обращал внимания, все паковали чемоданы и доверили мне собрать дорожные карты и провиант в дорогу. Я быстро покончила с картами, зато с едой возникли вопросы. Что брать – банки шпрот или ароматную чиабатту? Нужен ли консервированный горошек? Пригодится ли в дороге лавровый лист? Есть три бутылки шабли, но нет красивых бокалов из небьющегося стекла и сыра к вину недостаточно. Посмотрев, как я завязываю в салфетки фамильное серебро, другие участники грядущего автопробега переглянулись. Возможно, я не была настолько наивна и надеялась, что если я упакую с собой фарфоровую супницу, меня точно оставят дома. Но фокус не прошел. Дома оставили шабли, вилки и фарфор, завязали в целлофан сорок тысяч бутербродов, сунули к ним соль, чай, сахар и самогон и с этим тюремным набором погрузились в наше ландо.
Пересекая МКАД, я прощалась с Отчизной. На пятом километре мне захотелось пить, на шестом – писать, на седьмом – спать, а на подъезде к Смоленску я была в невменяемом состоянии. Надо сказать, что в пути все зависит от водителя, дороги и придорожных инфраструктур. Если первый давит на газ так, словно это педаль станка, печатающего деньги, дороги временами проваливаются под землю, а в туалете, собственно, туалета и нет, зато удовольствие пописать на сосну стоит рублей десять – вам повезло. Мне с моей любовью к фарфоровым унитазам повезло особенно. Что уж говорить о том, что происходило на дороге. Судя по тому, как вихляли и внезапно бросались в неконтролируемый обгон некоторые фуры, за рулем в них сидели обкуренные мартышки. Едва не погибнув под прицепом одной из них, я по пояс высунулась в окно, желая мимикой и жестами показать водителю, какое он тупое и безмозглое животное. Однако лобовое стекло фуры было покрыто таким слоем грязи, что, казалось, огромная машина уже много километров несется по дороге исключительно по божьей воле. Я все равно на всякий случай показала язык невидимому убийце, из-под колес встречного автомобиля на язык брызнуло ядовитой грязью, и я с позором вернулась в салон отплевываться.
