По счастью, многим Творцам, бывает, надоедает общаться с немытыми и нечесаными подмастерьями, бесконечно обсуждать линии, пропорции, хронометраж, цветовую гамму, тональность, ритм, амфибрахий, контрфорс и дискретный монтаж. Отрыгнув последнюю сумму денег, они бросаются в «Гольфстримы» и уносятся обратно к своим котировкам, доу-джонсам и креольским любовницам. Если нет, и кино про любимого погибшего попугайчика все-таки выходит на экраны, а сборник стихов «Наколочки на полочке» покрывает все прилавки книжных магазинов, остается самое главное. Немного подождать. Потому что никто из нас не в курсе глобального замысла, и бог его знает, может, трагедия попугайчика и станет нетленкой?
Лучшее место на земле
Помимо дома, в котором я живу, у меня есть три места, где при необходимости и желании я могу тусоваться. Во-первых, родительский дом. Там во всех отношениях неплохо, мне всегда шесть лет, я могу одна безнаказанно сожрать целиком торт «Наполеон», меня чешут, гладят, все разрешают и ничего не требуют. Однако мой папа – грузин, я – частично, и под одной крышей это создает некоторые неудобства. Мы можем встретиться в коридоре и подраться, выясняя, ровно или криво висит картина на стене. Положение спасает моя мама, всю жизнь исполняющая партию голубки мира, и то, что мы все очень веселые люди, искренне любим друг друга и изо всех сил стараемся поддерживать это чувство на некотором расстоянии.
Есть моя собственная квартира. Там тоже все отлично, но вместо ванной – душевая кабина, а я этого не люблю, телевизор ловит всего три канала, даром что это самый центр, а под окнами уже лет тридцать Мосводоканал на пару с ремонтными службами отбойными молотками портят дорогу и нервы жильцов. Кроме того, в переулке построили банк и офис, и теперь, подъехав к дому днем, припарковаться можно только в собственном почтовом ящике.
Есть еще квартира моей лучшей подруги. Там всегда тихо и есть огромная ванна. Но это единственное огромное, что там есть. В остальном – это прекрасный домик для белки. Уже двум грызунам в нем настолько тесно, что поместиться можно, только выставив хвосты наружу. А поскольку я тридцать с лишним лет тщательно и с любовью ухаживаю за своим хвостом, у меня не возникает никакого желания выставлять его на улицу.
Ну и собственно дом, в котором я живу. Там все так хорошо, что практически не к чему придраться, но есть одна проблема. В среднем дорога из дома в город и обратно занимает около четырех часов в сутки. Всем, кто пытается назначить мне встречу на 10 утра, я пытаюсь внушить мысль о том, что я невменяемая, чтобы они отстали сами. Если вечером я задерживаюсь и попадаю в час пик, я просто паркуюсь у обочины, достаю пижаму, одеяло и засыпаю на ближайшие три часа.
В свете всего вышеперечисленного сделать выбор между ванной, ее отсутствием и временем в дороге, за которое можно долететь от Пекина до Парижа, крайне затруднительно.
Я задалась вопросом, а как же должен выглядеть дом моей мечты. Место, в котором я, не ноя и не канюча, согласилась бы провести остаток жизни. Поверхностные прикидки показали, что это что-то вроде модернизированного Тадж-Махала, оборудованного современной парковкой, системой кондиционирования и wi-fi. Мило, не правда ли?
На самом деле все и проще, и сложнее. Я бы так сказала своему риэлтору, появись он на горизонте моей жизни:
– Многоуважаемый господин Хоттабов, я хочу жить в центре, но тем не менее в заповедном оазисе чистого воздуха. Из окна моей спаленки должен открываться вид на Москву, и желательно, чтобы это были не урбанистические постройки, похожие на стальные кастрюли, а сладкие особнячки «времен Очакова и покоренья Крыма». Нет, я все-таки реалист и не настаиваю на отдельно стоящей избушке. Пусть это будет обычный дом, однако мне необходимо, чтобы вокруг квартировались друзья и единомышленники, чтобы я могла сходить прорыдаться на почве сердечных ран в соседний подъезд и при желании подняться этажом выше и с наслаждением провести вечер в разговорах об искусстве венецианского кватроченто. Я хочу, чтобы у меня была небольшая, метров сто, квартирка за умеренную плату. Чтобы были старинные паркеты, светлые стены, высокие потолки. В моем доме не будет богомерзких современных филенчатых дверей из опилок и пластмассовых стеклопакетов. Только аутентичные медные щеколды на высоких двойных деревянных рамах. «Лютнист» Караваждо на стене в гостиной. Черно-белый шахматный кафель на полу в ванной. Ванна размером с погибший бассейн «Москва». Будет кабинет, попадая в который я буду на время переставать существовать для всего остального несовершенного мира и несовершенный мир будет переставать существовать для меня. Грузинский ресторан в цокольном этаже, в котором раз в неделю обновляют меню и по вечерам ставят записи Берлинского филармонического оркестра времен его процветания.
Я хочу, чтобы в подвальном помещении моего дома находилась ветка метро, прямиком ведущая в родительский дом, а также на родительскую дачу. Я готова отказаться от своего транспортного средства, если это метро также будет проложено до жизненно важных объектов в моей жизни – пары издательств, нескольких редакций, в киношку, театр, аэропорт в спортивный и выставочный центры. Я хочу, чтобы при желании в моих покоях могли разместиться полсотни друзей, а для внезапно нагрянувших врагов мое жилище превращалось в кабину грузового лифта. Я требую, чтобы в своих зеркалах я всегда выглядела молодой и стройной, еда в моем холодильнике никогда не портилась, а мусор выносили на помойку дрессированные муравьи…
Думаю, перед тем, как сдать меня властям или в дурку, риэлтор предложил бы мне пару дней потусоваться в Кремле. Уверена, я бы не согласилась.
Нет, все действительно гораздо сложнее и проще. Надо смириться – на земле нет настолько идеального места, чтобы вы были всем довольны и не мечтали каждую неделю о каких-либо усовершенствованиях. И есть только один выход – жить там, где вас любят. Народную веру в рай, шалаш и любимого не смог угробить еще ни один пентхаус. Потому что это только кажется, что хорошо там, где красиво и удобно. Хорошо там, где любят и ждут. А в шалаше при желании всегда можно установить сплит-систему и провести интернет-кабель. Вставать утром у дырки в соломе, символизирующей окно, и дивиться, как же быстро вокруг встают все новые и новые комфортабельные и модернизированные шалаши с бассейнами и вертолетными площадками.
Путешествия
Петербург
Мне всегда нравилось и как выглядит этот город, и то, как он появился на свет. Захотел царь, чтобы из болот встали дворцы, они и встали. В школе нас запугивали тем, что, дескать, и царь тиран, и замки на костях, но учитывая, что мертвецов всегда больше, чем ныне здравствующих, – весь мир уже давно стоит на чьих-то костях. Так что – как сказали бы в грузинском тосте – пусть уж лучше на них стоят дворцы, а не бараки! Хотя в Питере и того, и другого хватает.
Здесь всегда чувствуешь себя, как перепуганная Алиса, намотавшая из Москвы семьсот с лишним километров по воздуху или железнодорожной колее и оказавшаяся в городе-оборотне, в котором все вроде так же, как в любом другом, но на самом деле – дудки – здесь все совсем иначе. Фокус в том, что Петербург строили люди, любившие красивое. Современное разрушенное и подпорченное вандалами и временем здание будет выглядеть просто уродливым. Оно и новое-то так себе. А на стенах старого питерского особняка живописно раскроется штукатурка, каменные карнизы обвалятся, «псориаз асбеста» разъест фасад, но дом все равно будет хорош, как черт. Другое дело, когда в городе столько чертей – не обойтись без чертовщины.
Сворачивая с большой дороги в безлюдные переулки, я здесь вечно вижу что-то не то. Труп самоубийцы, болтающийся на веревке в окне верхнего этажа заброшенного особняка. Тень толпы, пробегающей по льдам каналов. То тут, то там внезапно раздаются одиночные выстрелы, взлетает в небо потрясенный голубь, а бабка с тремя дворняжками даже бровью не ведет. Да и бабка ли она вообще, и разве это собаки у нее на поводках?
Только отвлечешься на какие-нибудь полусгнившие купола вдалеке, как вдруг за спиной прокатывается нестройный топот копыт. Оборачиваешься – ну ведь только что слышала цокот по мостовым – и ни черта! Ни лошадей, ни всадников, а посмотришь обратно – ни бабки, ни собак, ни куполов…
Вымороченный город. С тяжелой памятью и плотным строем воспоминаний. Место на любителя. Сны снятся невероятные. Сколько раз проверяла – закрываешь глаза, проваливаешься в гостиничную перину, и начинается – снега, метель, Северная Пальмира, фасады особняков летят, как зловещие открытки… Сфинксы на поводке у Мандельштама. Ахматова в облаке поэтических строк. Группа близнецов-царей марширует через Дворцовую площадь. Аврора вспарывает носом асфальт Лиговского проспекта… Есть на что посмотреть.
