меня. Я же поймал злой взгляд тезки, шумно выдохнувшего и с яростью взирающего на разошедшегося противника. Блин, еще чуть-чуть, и кровь пролилась бы по-настоящему…
– Роман, бери парней и поупражняйтесь в метании сулиц и топоров. Я же хочу поговорить с твоим «обидчиком».
Последнее слово я выделил ироничной интонацией, и гвардеец это понял, коротко усмехнувшись, после чего жестом приказал остальным воинам следовать за собой. Когда же дружинники скрылись за углом сруба, с противоположной стороны которого мы устроили что-то вроде примитивного стрельбища, я обратился к понурившемуся Горыне:
– Помни, что ты не в бою, а готовишь моих воев. Не стоит забываться и пытаться покалечить людей – даже если вдруг потерпел поражение в учебной схватке.
Мгновенно вспыхнувший варяг, подняв взгляд и, посмотрев мне прямо в лицо, заговорив довольно резко:
– Ты сам же хотел, чтобы я, как и Храбр, испросил разрешения у Ратибора остаться на твоем подворье да помочь за зиму натаскать бывших холопов в ратном искусстве, разве не так?
Я не отвел взгляда и ответил товарищу спокойно, но твердо:
– Все верно. И ты согласился на условиях полного обеспечения кровом и пищей на протяжении всей зимы. Я не принуждал тебя, Горыня. А сейчас ты едва не ранил топором стоящего мне денег, и причем уже готового воина. И ранил бы тяжело – в ответ на то, что он сумел тебе ткнуть палкой в ногу. Считаешь, ты прав?
Вместо ответа русич лишь склонил голову и тяжело вздохнул. Повисла тягостная тишина, прерываемая лишь ударами стали о дерево, доносящимися с обратной стороны сруба, да восторженными криками мужей при каждом удачном попадании топоров в дубовые плашки, служащие нам мишенями.
– Ладно, брат, ты же понимаешь, что я должен был обратить твое внимание на излишнюю горячность да напомнить, что в учебных схватках не должна проливаться кровь… А у нас, кстати, новость: я отдаю Злату за Храбра.
– Как?!
Я едва не засмеялся при виде одинаково изумленно вытянувшихся лиц моих соратников. Правда, у одного из них к удивлению быстро добавилась и радость, а вот второй весь аж почернел:
– И что, ты действительно принимаешь христианство? Или он отдает за тебя Злату просто так?!
На гневный вопрос Горыни, адресованный опешившему от неожиданности и не знающему, что сказать, Храбру, ответил уже я:
– А зачем ему креститься, если он уже и так крещен?
– Как?!
И вновь на лицах моих соратников появилось выражение абсолютного, безграничного изумления. Они переглянулись, потом обратили вопросительные взгляды на меня, заставив невольно усмехнуться – хотя я просто чудовищным усилием воли удержался, чтобы не расхохотаться! А может, и зря сдержался – если моя задумка не выгорит, то хотя посмеялся бы от души:
– Скажи, Храбр, ведь Злата понравилась тебе еще в плавании, верно? И когда мы бились с тобой и Ратибором против датчан на носу ладьи – когда еще девки прятались за нашими спинами, – ты ведь думал о том, что хочешь защитить ее? Ну что молчишь, говори как есть, все свои.
После короткого размышления (наверное, вспоминал тот бой) русич утвердительно кивнул:
– Было такое.
– Ага! Ну, вот видишь, все сходится. Тебя в том бою ранили – несильно, зацепили руку, рассекли кожу да немного мяса. Кровь текла еще какое-то время, помнишь?
– Ну, помню.
В этот раз я усмехнулся уже злорадно:
– Ну вот, ты и христианин.
Варяги вновь переглянулись, после чего Горыня первым решил меня переспросить:
– Что-то я не понимаю, куда ты клонишь, ромей.
А теперь моя улыбка, адресованная исключительно Храбру, стала уже торжествующей…
– Есть три вида крещения. Первый – добровольное или младенческое в храмовой купели. Второй – крещение от другого христианина в минуту опасности, то, каким образом я крестил выкупленных из рабства воев за неимением священника. И третий – крещение кровью. Это когда человек любой другой веры – или не веры – проливает свою кровь во имя Христа. «Крещенными кровью» называли мучеников, не успевших креститься обычным порядком во времена гонений на первых христиан в Риме, но разделявших их взгляды и принявших смерть от палачей за свои убеждения, за Господа. Конечно, это не то же самое, что было тогда на ладье. Но ты ведь сражался, думая о том, как защитить девушек, как защитить Злату, верно? Они все христианки. И ты пролил за них кровь. Если бы ты тогда погиб, я уверен, что ты уже наследовал бы Царствие Небесное как человек, отдавший свою жизнь за други своя, отдавший жизнь за христианок. Но повторюсь, ты уже пролил кровь – и сделал первый шаг.
Ухмылка исчезла с моего лица, как и менторский голос лектора, разъясняющего своим студентам прописные истины. Теперь я говорю горячо, страстно, искренне:
– Господь уже раскрыл перед тобой свои объятья, Храбр! Тебе осталось сделать всего еще один шаг, и получишь реальный шанс на спасение. Всего один шаг! Ведь все равно твои старые… божки (я хотел сказать «бесы», но в конце оговорился, чтобы не оттолкнуть варяга) не простят пролитой за христианок крови, не простят твоей жертвы. Ты ведь теперь не в их власти… Так сделай этот шаг, Храбр, признай сам себя христианином – и свяжешь свою судьбу, свою жизнь с Господом! А заодно и со мной. И со Златой…
Несколько секунд русич молчит, пораженно смотря мне в глаза, после чего резко спрашивает, бессознательно схватив меня за руку:
– Ты не обманываешь меня? Скажи честно, ты не обманываешь меня?!
Я твердо выдержал горячечный, напряженный взгляд соратника:
– Если бы я считал это неправдой, то не сказал бы ничего подобного вслух.
Храбр отступил от меня, на мгновение поникнув, – а после вновь посмотрел прямо и открыто. И как мне показалось, что-то в нем изменилось. Словно варяг стал… Стал словно чище, что ли. Имею в виду на духовном уровне – и конечно, это всего лишь мои ощущения…
– Хорошо, я готов быть христианином.
– Горыня, принеси воды. Простой воды.
Второй русич безмолвно, даже с ужасом взирающий на меня после всего сказанного, словно бы даже дернулся после озвученной вслух просьбы – но поймав мой взгляд, послушно отступил. Вскоре он вернулся с чашей воды – и приняв ее, я подошел к Храбру.
– Готов ли ты принять Святое Крещение? Готов ли принять сердцем Иисуса Христа, нашего общего Спасителя?
Чрезвычайно серьезно воин коротко ответил:
– Да.
– Да будет так. В крещении я дам тебя имя Иоанн – в честь Святого Иоанна Воина. Ты согласен?
Венд кивает – и я опускаю пальцы правой руки в воду:
– Крещается раб
