не замечаю его яростно оскалившийся рот. Тут-то до меня доходит, что варяг вошел в раж, что бьется он уже всерьез! Спину обдает холодком, и я отскакиваю назад, спасаясь от очередного удара. Противник – да, теперь уже действительно противник! – бросается следом…
Короткий подшаг левой ноги вперед – и я тут же скручиваюсь на ней, одновременно описав правой короткую дугу. Ее носок подсекает щиколотку левой же ноги Храбра, только что перенесшего на нее вес тела – и славянин тяжело падает на спину, сбитый подсечкой. Прием, один из первых разученных мной на тренировках, сейчас срабатывает рефлекторно, бессознательно – но очень эффективно! Я поймал венда на шаге вперед – а после падения он обнаружил у своего горла лезвие моего клинка.
– Храбр, приходи в себя! А то от злобы ошибаться начал, мне вон уже проиграл! Виданное ли дело – бывалый рубака-варяг проигрывает схватку какому-то белоручке-ромею?!
Немного пришедший в себя русич ошарашенно смотрит на меня с земли, после чего обескураженно отвечает:
– Как ты там сказал? Ученик превзошел учителя? Очень точно!
Только что свирепо рубившийся со мной, сейчас он обезоруживающе улыбается и протягивает мне руку. Без колебания, крепко сжав ладонь соратника, я помогаю ему встать, после чего слегка толкаю его плечом – не чтобы задеть, а по-свойски, с хитрой улыбкой и лукавым прищуром глаз:
– Что, нравится тебе Златка?
Славянин, чьи взгляды в сторону моей названной сестры я заметил уже довольно давно, отвечает не сразу – и улыбка пропадает с его лица. Молодой мужчина становится каким-то серьезным, собранным – а я невольно вспоминаю, какую раньше бурю ревности будили во мне взгляды русича, обращенные на ранившую мое сердце красавицу. Тяжело было смириться с тем, что девушка, понравившаяся мне в первый же день пребывания в реальности «Варяжского моря» и ответившая мне взаимностью (впрочем, если вспомнить все события в точности, то скорее, я первым ей понравился), может глянуться кому-то еще. И что этот кто-то, судя по тому, как быстро она заливается краской и спешит покинуть двор при первых же взглядах Храбра – а после вновь и вновь находит поводы «случайно» здесь оказаться, тоже ей глянулся.
Впрочем, чего я ждал? Отверг девку, когда она, считай, сама решилась разделить со мной ложе, открыл правду про свою суженую-ряженую, так какой теперь со Златы спрос? Она поступает в точности так, как поступили бы женщины этой эпохи (по крайней мере, по замыслу создателей виртуальной реальности). Но, как говорится, чувствам не прикажешь, так что я ревновал. Сильно ревновал. И даже сегодня, когда я для себя все уже решил и успел даже продумать разговор с соратником – все равно сорвался после удара по ноге венда, хорохорящегося перед девкой. Явил, дурак хвастливый, свою удаль! Так ведь и я не лучше, уподобился влюбленному варягу, а в итоге зарубились всерьез – и все могло закончиться весьма печально. А ведь мелочь! Мелочь…
– Нравится, Рома. Очень нравится.
– Так позови сестру замуж, я такому родичу буду очень рад.
Храбр смерил меня с ног до головы насмешливым взглядом:
– Я бы позвал – да вон Горыня тоже ведь на Беляне готов жениться, так только ведь ты сам не разрешаешь без крещения. Разве не так, хитрец ромейский?
Я вернул усмешку товарищу, после чего приглашающим жестом показал в сторону второго подворья:
– А пойдем-ка вместе к нему и сходим, да поговорим?
…Доли в добыче хватило купить простой сруб-пятистенок по соседству с первой избой и выкупить шестерых холопов-руян из рабства. Изначально кандидатов – то есть молодых, крепких парней, знающих, с какой стороны за оружие браться, было ровно вдвое больше. Но четверо отказались сменить веру предков на христианство даже ради выкупа, еще двое, наоборот, слишком поспешно согласились. По сравнению с остальными мужами, тяжело принявшими мое предложение, их энтузиазм меня насторожил – все же вера, пусть и ложная вера, является для местных чем-то большим, чем просто религиозная традиция. Нет, сейчас вера – это духовный стержень, определяющий людское мировоззрение, человеческие поступки и убеждения. И вот так вот легко, не задумываясь, от нее отказаться… Это меня насторожило. Сложилось стойкое впечатление, что при случае меня с легкостью предадут ради злата, или в случае серьезной опасности, или просто врут в глаза, соглашаясь на христианство. Короче, мутные оказались кандидаты – как и делишки, за которые они оказались в рабстве. За одним вроде бы числилось изнасилование, за другим убийство при грабеже. Одним словом, с такими «бойцами» мне было явно не по пути.
Оставшиеся парни (пять из шести) довольно долго колебались – принять мое предложение, или нет. Выглядело это так – я приходил к своему будущему воину, говорил о том, что намерен выкупить его и дать ему свободу в обмен на верную службу в моей дружине. Молодцы, конечно, с энтузиазмом соглашались – и тут-то я как раз и вворачивал про то, что сам являюсь христианином и что подле себя желаю видеть именно христиан. И прежде чем получить жесткий отказ, добавлял, что не тороплю и готов рассказать про своего Бога – самого славного и самого сильного, Творца неба и земли, заселившего этот мир животными и растениями, и наконец создавшего человека всего за шесть дней. После чего у пяти кандидатов появлялись уточняющие вопросы, на которые я с готовностью отвечал – и про рай, и ад, и про грехопадение первых людей, и про Сына Божьего, Господа Иисуса Христа.
Конечно то, что Господа распяли, у всех вызвало заметное отторжение – для местных ведь их боги есть олицетворение мощи стихий, и то, что какие-то презренные людишки распяли Бога Сына, не укладывается в их сознании. Впрочем, на это я нашел вполне себе действенный и честный аргумент, доступный воинственным варягам: крестная смерть была допущена именно для того, чтобы Иисус Христос отправился в ад – и сокрушил врата его, победил зло! И вывел из ада всех праведников, томящихся в нем со времен Адама и Евы, обрекших людей на муки в геенне огненной своим грехопадением!
Натренированный общением с Горыней, я не пытался объять необъятное и выдать вендам все евангельское учение, а цеплял их только важнейшими фактами, доказывающими величие Божие – не пытаясь их, впрочем, переврать. Рассказывал о Святых воинах вроде Георгия Победоносца, Дмитрия Солунского, Евстафия Плакиды и его сыновей, Артемия Антиохийского, Феодора Стратилата. Причем живой отклик в славянах (к моему вящему удивлению) нашли не только подвиги Святых на поле битвы, но и то, что мученики не предали веры, а
