— Я думала... Ты что, упал? — В голосе ее снова звучала тревога.
— Уронил чемоданы. — Я глухо хихикнул. — Ничего, п-порядок! — Уронил чемоданы, но не насос, не Элизабет... Что, съел, старый черт алкоголь?
Я принес чемоданы и поставил в фургон. Закрыл двери. Пошатываясь, обошел машину и забрался на водительское место. Посиди немного, сосредоточься, постарайся отрезветь. Игра еще не проиграна.
Повернулся и посмотрел на Элизабет. Она лежала с закрытыми глазами, откинувшись на подушки. Думаю, что она дошла до того состояния, когда страх и нервное напряжение становятся слишком уж непосильной ношей, и человек, полностью предавшись отчаянию и потеряв всякую надежду, испытывает даже своего рода облегчение. Рано еще сдаваться, сейчас все зависит от меня.
Смотри вперед. Делай все по порядку, не спеша. Выключил свет внутри фургона. Сразу стало страшно темно. Включил опять. Не слишком удачное начало. Попробуем еще раз.
Включил боковые фары. Вот так, уже лучше.
Проверим, сколько осталось бензина. Совсем мало после поездки в Беркшир, но на пять миль хватит. Включил зажигание. Погасил свет внутри фургона.
Автоматически нашел коробку передач и снял с ручного тормоза. Фургон тронулся. Как просто!
У выезда на улицу остановился — тут надо поаккуратнее. На тротуаре ни души, никто не намеревался броситься мне под колеса. Повернул голову влево, потом вправо, проверяя, нет ли машин. Фонари, освещавшие улицу, закружились и поплыли перед глазами. К счастью, кроме них, ни одного движущегося предмета. Выехал на улицу. Прибавил скорость.
В каком-то уголке пропитанного алкоголем сознания мне чудом удалось сохранить трезвость и ледяное хладнокровие. Я понимал, что ехать слишком медленно опасно и равносильно бесцельному хождению по проезжей части. При слишком быстрой езде я не успею затормозить. Реакция почти нулевая.
Держи голову неподвижно и не своди глаз с дороги, тогда обойдется. Впиваясь глазами в дорогу, я старался вовремя заметить пешеходную дорожку, стоявшие у обочины автомобили, огни светофора. Поле зрения сузилось, как у человека, глядящего через свернутый в трубочку лист бумаги. Изображение по бокам сливалось в сплошное темно-синее мерцающее пятно.
Плавно затормозил на красный свет. Здорово! Молодец... Загорелся зеленый. Внезапно в животе у меня похолодело. Я забыл, куда ехать дальше. А ведь знал дорогу как свои пять пальцев! Водитель автомобиля, стоявшего позади нас, замигал фарами. Вспомнилась старая шутка. Что такое доля секунды? Это отрезок времени, который проходит между тем, как загорится зеленый свет, и тем, как водитель задней машины начнет сигналить или мигать фарами. Однако нельзя же торчать здесь без движения! Проехал прямо, понимая, что если сбился с пути и заблудился, то все пропало, мы погибли.
И спросить никого не спросишь — еще отправят в полицию, а там... Стоит дохнуть в алкометр, и все кристаллы почернеют.
Ярдов через десять после перекрестка вспомнил дорогу на Уэлбек-стрит. Ехал я правильно. Да здравствует память! Гип-гип-ура! Что за черт, откуда вывернулось это такси?
Следует запретить делать такие повороты под носом у пьяного водителя.
Вообще слишком большое движение... Откуда-то из боковых улиц выплывают машины, словно блестящие, наполовину невидимые рыбы с желтыми глазами. Машины с оранжевыми фарами, слепящими, как солнце. Автобусы, резко сворачивающие к обочине и тормозящие за шесть футов до остановки. Люди, перебегающие улицу в неположенном месте, экономящие секунду и рискующие потерять жизнь.
Как совладать со всем этим?.. Не врезаться, не разбиться. Побороть дурман, застилающий мозг... Остановить кружение и мелькание в глазах, твердо придерживаться положенных двадцати миль в час. Никого не убить по дороге. Самому доехать живым.
Пристегните ремни! Лондон приветствует осторожных водителей!
Ни за что не согласился бы пережить все это снова. Помимо страшного физического напряжения, которого стоил мне неустанный контроль над каждым движением тела, я постоянно подавлял безрассудный порыв плюнуть на все меры предосторожности. Настойчивый внутренний голос словно подталкивал: «А ну крути как следует баранку, давай жми, здесь прекрасно можно срезать поворот!» — а второй, еле слышный, твердил: «Осторожно, осторожно, осторожно...»
Верх одержала осторожность. Правда, когда я был у Тонио последний раз, мне казалось, что Уэлбек-стрит находится гораздо ближе к нашему дому.
Глава 15
Тонио, должно быть, давно поджидал нас, так как, не успел я вылезти из кабины, дверь дома распахнулась, и он появился на улице. Правда, выбраться из машины удалось не сразу: волны необоримой дурноты захлестнули меня, как только я затормозил. Преодолеть это состояние не удавалось. В конце концов я все-таки оказался на земле, скрестил ноги и облокотился о крыло фургона.
Он смотрел на меня и глазам своим не верил.
— Вы пьяны...
— Что правда, то правда.
— Где Элизабет? — с тревогой спросил он.
Я кивнул в сторону фургона. Лучше было этого не делать. Повис, уцепившись за боковое зеркало. Еще арестуют за вождение в нетрезвом виде, пусть даже сейчас я стою на тротуаре...
— Тай, — сказал Тонио, — ради бога, дружище! Возьмите себя в руки.
— Попробуй тут возьми, — ответил я. — Ни черта не получается.
Он окинул меня испепеляющим взором и поспешно распахнул двери фургона. Я слышал, как там, внутри, они переговариваются с Элизабет. Я стоял, вцепившись в крыло из последних сил, стараясь не соскользнуть в сточную канаву. Издали заметил, как на углу из такси вышел человек в плаще, пересек улицу и вошел в телефонную будку.
Такси осталось ждать. Я знал, что вести машину дальше не смогу, надо попросить Тонио или кого-нибудь еще. Теперь я понял, что сохранять трезвость усилием воли мне больше не под силу. Невозможно... Проклятый вражина алкоголь умеет подкрасться как раз в тот момент, когда ты думаешь, что одолел его.
Рядом снова появился Тонио.
— Сядьте в кабину, рядом со мной, — сказал он. — Отдайте мне ключи. В случае, если нас остановят, вы ни при чем. Я сам отвезу вас в больницу. Правда, придется подождать минут десять — там, в доме, ждет пациент, ему надо выписать рецепт... Вы хоть слово поняли из того, что я сказал?
— Большую часть.
— Тогда полезайте. — Он распахнул двери и подхватил меня под руку. — Если понадоблюсь Элизабет, посигнальте.
— Хорошо.
Я влез на сиденье, устроился пониже и поудобнее и откинулся головой на спинку. Подкравшаяся дремота постепенно сковывала меня.
— Ты как там, в порядке? — спросил я Элизабет. Ее голова находилась у меня за спиной. Я слышал, как она пробормотала:
— Да.
Насос ритмично гудел, усугубляя сонливость. Чувство напряжения и страха исчезло. Тонио нас отвезет... Элизабет в безопасности. Веки перестали сопротивляться. Я словно провалился в колодец, в круговорот тьмы без конца и края. Не такое уж противное ощущение, если не пытаться преодолеть себя...
Тонио отворил дверцу и потряс меня за плечо.
— Вот, выпейте. — Кофейник, полный кофе, черного и сладкого. — Вернусь через минуту.
Он вернулся в дом, подперев калитку тяжелым брусом из сварного железа в виде Пизанской башни. Кофе был слишком горячим. С преувеличенной осторожностью я опустил кофейник на пол. Выпрямился, мечтая, чтобы боль, давящая на спину и плечи, исчезла. Правда, чувствовалась она не столь остро благодаря самому испытанному из обезболивающих средств.
Только раз в жизни я так же страшно напился. Но это произошло не тогда, когда в больнице мне сообщили, что Элизабет умрет, а через четыре дня, когда я узнал, что она будет жить. Я пропустил несчетное число стаканчиков с двойным виски, при этом надо еще учесть, что целую неделю я почти ничего не ел. Как странно сейчас даже вспоминать то исступленное ощущение счастья, в котором я пребывал в ту ночь, не подозревая еще, что это не конец мучений, а лишь начало, начало долгих лет страданий, борьбы и потерь...
Я сидел, тупо уставившись в боковое зеркало. Если проста... черт!.. постараться... как следует, вполне можно рассмотреть, что там отражается... Бессмысленная игра. Меня просто бесило, что я не в состоянии четко и ясно различать предметы. Упрямо вглядываясь в зеркало, я ждал, пока взгляд не сфокусируется и изображение не обретет четкость. Наконец с нелепой торжествующей улыбкой я отметил, что превосходно вижу все происходящее на улице. Ничего особенного. Ничего, достойного внимания. Дурацкое старое такси стоит у обочины. Дурацкий человек в плаще влезает в это такси.
В плаще...
Плащ!
В сонном мозгу прозвучал смутный сигнал тревоги. Я открыл дверцу и неловко выбрался из кабины на тротуар, опрокинув по дороге кофейник. Привалившись к стенке фургона, глянул в сторону такси. Оно стояло на том же месте. У телефонной будки. Откуда звонил кому-то человек в плаще.
Говорят, что внезапное потрясение или несчастье отрезвляет, но я этого не заметил. Пошатываясь, пересек тротуар и поднялся на крыльцо дома Тонио. Совершенно забыл про автомобильный сигнал. Заколотил в дверь кулаками, громко взывая к Тонио. Он тотчас же появился на лестнице, ведущей в кабинет и квартиру на втором этаже.
