— А если мы откажемся? — спросил генерал.
— Тогда я... Тогда я скажу, что вы не хотите выполнить мой приказ, — ответил Иванов — И что мы из-за вас ничего не сделаем!
Это был удар ниже пояса. Жалобы Петру Петровичу могли выйти боком. Еще каким боком!..
Генерал стиснул зубы.
Быстро он привыкает к своей новой роли. Если так дальше пойдет, то он скоро станет гонять их по плацу, как новобранцев, обучая строевой подготовке!..
— Хорошо, мы попробуем что-нибудь придумать, — пообещал генерал.
Но Иванову не понравилось, что он сказал. Не понравилось слово “попробуем”. Он действительно быстро вживался в роль командира.
— Что значит “попробуем”? — возмутился он, — Я обещал все сделать через неделю!
— Но это нереальные сроки, — возразил генерал.
— Как нереальные? — начал свирепеть Иванов. — Я же обещал! Значит, надо сделать! Меня, когда на аварии вызывали котлы чинить, не спрашивали, сколько я хочу их делать!..
— Ну хорошо, — сдался генерал. — Через неделю.
Но Иванову этого уже было мало.
— Как нужно говорить в армии, когда вы согласны? — вдруг спросил он.
— В армии? — удивился генерал. — Нужно говорить — есть!..
— Ну вот и говорите, — потребовал Иванов. И, видно, снова вспомнил какой-то фильм. — Совсем распустились тут... в тылу!
Обалдевшие генерал Трофимов и майор Проскурин глядели на не на шутку разбушевавшегося Иванова и только диву давались — откуда что берется.
— Будете докладывать каждый день лично мне!.. Да, кажется, это была киноэпопея “Освобождение”.
— Мы должны выполнить приказ любой ценой!..
А Иванов говорил, по всей видимости, за маршала Жукова.
— Я не позволю вам сорвать операцию! Вы мне головой ответите...
Подчиненные невольно подобрались. Дальше шли слова про трибунал, Ставку, Сталина и про то, что позади Москва. Эти слова были не в тему, и Иванов скис.
— У меня все, — произнес он заключительную цитату из Жукова. — Все свободны.
— Разрешите идти? — четко проговаривая слова, спросил генерал Трофимов.
— Что? Ах да, идите.
— Есть! — одновременно сказали генерал с майором.
А про себя сказали... Про себя такое сказали!.. Ну Иванов!.. Чтоб этого Иванова!..
Глава тридцать пятая
Юрий Антонович пил горькую. Он тоже узнал про Иванова. Узнал, что Иванов в России и что пристрелил на улице Мичурина трех человек.
Но Юрия Антоновича меньше всего волновали те три покойника. Ему не было дела до других, его волновала его судьба! Он не верил в то, что Иванов вернулся в Россию просто так, он был уверен, что тот вернулся за ним! Именно за ним!
А раз так, то его дни сочтены!
Ну как тут не запить?
И он запил. Начал с дорогих французских коньяков, кончил водкой из ближайших ларьков, за которой бегали люди из его охраны. Потому что не все ли равно, что пить, если пить не для поддержания знакомства или веселья, а чтобы забыться!
— Давай сбегай по-быстрому к остановке, — будил он в два часа ночи кого-нибудь из челяди.
— А что покупать?
— Что угодно, лишь бы покрепче. И “спикере” какой-нибудь.
Юрию Антоновичу приносили очередную бутылку, он сковыривал пробку и глотал крепленую муть прямо из горла, закусывая высохшим от старости батончиком.
— Чего это он? — удивлялась его охрана. — Совсем крыша поехала! Если так приспичило выпить, мог бы в ночной клуб съездить. При таких-то деньжищах!
Слугам было трудно понять барина, дующего из горла сомнительного происхождения пойло. Они не понимали, что он пьет не для кайфа, а для анестезии сознания.
Но водка помогала плохо. Водка не избавляла от страха. От гипнотического страха, который испытывает травоядное животное перед питающимся ею хищником. Иванов в этой пищевой цепочке был хищником, Юрий Антонович — жертвой.
— Давай сбегай еще, — просил он. — И вот что еще, притащи сюда девочек. Только не одну, а много.
Юрий Антонович надеялся заглушить мешающий ему жить инстинкт самосохранения другим, не менее сильным инстинктом — инстинктом размножения.
— Да где же я их возьму в такое время? — удивлялся охранник.
— Где хочешь, там и возьмешь? А если не найдешь, то я тебя вместо них!
От в дым пьяного и, кажется, свихнувшегося хозяина можно было ожидать чего угодно. Можно было ожидать и того, что он начнет пользовать охрану как проституток.
— Хорошо, сделаю.
По-быстрому найденные девочки были примерно такими же, как купленная в ближайшем киоске водка, — сомнительного происхождения.
— Здравствуйте, девочки! — радостно приветствовал их еле стоящий на ногах владелец особняка. И сразу лез целоваться.
Девочки визжали и для порядку, но так, чтобы не уронить качающегося кавалера, отбивались.
— И-дем-те в спальню, — предлагал Юрий Антонович.
И, как ему казалось, тащил девиц за собой. Хотя на самом деле его несли, подхватив под руки, они.
В спальне он быстро, как водку из горла, употреблял девиц по назначению и засыпал.
Но скоро просыпался. От страха просыпался. Потому что ему снился Иванов, который хватал его за горло и душил. Или гнался за ним с окровавленным топором, а Юрий Антонович никак не мог от него убежать, потому что его ноги приклеивались к полу...
Он просыпался и долго лежал среди обложивших его голых девиц, не в силах прийти в себя от только что виденного кошмара.
Инстинкт самосохранения был сильнее желания продолжить свой род.
— Гоните их к чертовой матери! — приказывал он охране. — И принесите водки.
Испуганных девиц выставляли вон, всучив пару сотен долларов. И бежали в ларек...
Но однажды на Юрия Антоновича снизошло озарение. В туалете снизошло, когда он стоял на коленях перед унитазом. То ли водка в этот раз попалась уж совсем “левая”, то ли он допился до такой степени, что организм перестал принимать алкоголь, но только ему стало плохо. Так плохо, что не передать. Он то сидел на импортном за штуку баксов санфаянсе, то стоял перед ним. А потом снова сидел.
Испуганная охрана вызвала “Скорую помощь”. Страдальцу промыли желудок и поставили капельницу.
— Я буду жить? — тихо спросил перепивший пациент.
— Нет, если будете продолжать в том же роде, — щелкнул себя по шее пальцем врач.
Умирать от водки было менее обидно, чем от рук Иванова, но могло случиться раньше, чем если от рук.
— У вас что, горе какое-то случилось? — спросил врач.
— Случилось, — кивнул белый как смерть пациент. — Вернее, должно случиться.
— Ну так развейтесь — в театр сходите, съездите куда-нибудь. Все лучше, чем пить, — посоветовал врач.
Съездить...
А может, действительно съездить?.. Вернее, уехать отсюда к чертовой матери! Совсем! Сбежать куда-нибудь на далекие острова, жениться на аборигенке и заделаться местным жителем. Хрен он тогда где его найдет!
Конечно, бизнес... Если уехать отсюда больше чем на месяц, то бизнес начнет хиреть, быстро сойдет на нет, и он станет таким же, каким был несколько лет тому назад, — станет нищим... Управлять делами оттуда невозможно, так как конъюнктура рынка постоянно меняется. Перепоручить их кому-нибудь другому — то же самое, что бросить. Все разворуют, а что не смогут — пустят по ветру. Нет, настоящий бизнес возможен только там, где ты находишься.
Именно поэтому он никогда не думал о бегстве.
Но то было раньше. Когда он еще не знал, кто такой Иванов, и не знал о партийном золоте. А теперь...
Теперь он знает, на что способен Иванов, и знает, что он в России...
Так, может, дьявол с ним, с делом! Жизнь дороже денег! В конце концов можно работать таксистом где-нибудь в Бразилии. Лучше быть там таксистом, чем здесь покойником!
Может, так?
Юрий Антонович приободрился.
Что это он нюни распустил? Не все еще потеряно, особенно если выбирать не Европу, а какую-нибудь африканскую или южноамериканскую глушь. В Европе Иванов его найдет — вон он как во Франции резвился, — а вот дальше пусть попробует.
Только надо уходить быстро и тихо, никак не выдавая своих намерений. Магазины, склады, производство продать, конечно, не удастся, придется бросить. Дома, квартиры, машины тоже. Продажа фондов, недвижимости и дорогих вещей может выдать его с потрохами. То есть большая часть нажитого пропадет.
Сколько у него есть свободной наличности?..
Тысяч сто пятьдесят — двести? То есть практически ничего. Для жизни там ничего.
То есть, значит, все-таки таксистом...
Но если срываться не завтра, то можно попытаться вытащить из дела часть оборотного капитала, перевести его в какой-нибудь зарубежный банк или наличность и...
Юрий Антонович нашел выход. Точно такой, какой находят травоядные животные, учуявшие вышедшего на охоту хищника. Он собрался бежать — куда угодно, лишь бы подальше от острых зубов идущего за ним по пятам зверя!..
Но Юрий Антонович, кроме того, что был “травоядной жертвой”, был еще бизнесменом и поэтому, пускаясь наутек, пытался прихватить с собой деньги. Безусловный рефлекс — сохранение жизни — оказался слабее вновь приобретенного условного рефлекса — желания спасти свои деньги.
