Вечер в больнице
Лидии Ивановне Асадовой
Бесшумной черною птицейКружится ночь за окном.Что же тебе не спится?О чем ты молчишь? О чем?
Сонная тишь в палате,В кране вода уснула.Пестренький твой халатикДремлет на спинке стула.
Руки, такие знакомые,Такие, что хоть кричи! –Нынче, почти невесомые,Гладят меня в ночи.
Касаюсь тебя, чуть дыша.О господи, как похудела!Уже не осталось тела,Осталась одна душа.
А ты еще улыбаешьсяИ в страхе, чтоб я не грустил,Меня же ободрить стараешься,Шепчешь, что поправляешьсяИ чувствуешь массу сил.
А я-то ведь знаю, знаю,Сколько тут ни хитри,Что боль, эта гидра злая,Грызет тебя изнутри.
Гоню твою боль, заклинаюИ каждый твой вздох ловлю.Мама моя святая,Прекрасная, золотая,Я жутко тебя люблю!
Дай потеплей укроюКрошечную мою,Поглажу тебя, успокоюИ песню тебе спою.
Вот так же, как чуть устало,При южной огромной лунеВ детстве моем, бывало,Ты пела когда-то мне…
Пусть трижды болезнь упряма,Мы выдержим этот бой.Спи, моя добрая мама,Я здесь, я всегда с тобой.
Как в мае все распускаетсяИ зреет завязь в цветах,Так жизнь твоя продолжаетсяВ прекрасных твоих делах.
И будут смеяться дети,И будет гореть звезда,И будешь ты жить на светеИ радостно, и всегда!
1984В звездный час
Как загадочные гномики,Чуть пробил полночный час,Сели сны на подоконникиВдоль всей улицы у нас.
Сели чинно и торжественно,Щуря мудрые зрачки,И, раскланявшись, приветственноПриподняли колпачки.
Попищали, как комарики, –И конец. Пора за труд!По волшебному фонарикуИз карманов достают.
Прямо в душу направляетсяЛуч, невидимый для глаз.Сновиденье начинается,То, какое назначаетсяЧеловеку в этот час.
У лучей оттенки разные:Светлый, темный, золотой.Сны веселые и страшныеВидят люди в час ночной.
Я не знаю, чьим велениемЛуч мне светит в тишине,Только в каждом сновиденииТы являешься ко мне.
И, не споря, не преследуя,Я смотрю в твой строгий взгляд,Будто, сам того не ведая,В чем-то вечно виноват.
Хоть вина моя, наверное,Только в том, что все терплю,Что тебя давно и верно яДо нелепого люблю!
Как легко ты можешь темноеСделать ярким навсегда:Снять лишь трубку телефоннуюИ сквозь даль и мглу бессоннуюВ первый раз мне крикнуть:– Да!
В переулок звезды грохнутсяЗвоном брызнувших монет.Дрогнет сердце, полночь кончится,В окна кинется рассвет.
Удирай же, сон загадочный,В реку, в облако, в траву,Ибо в мире самый радостный,Самый песенный и сказочный –Сон, пришедший наяву!
1964Древнее свидание
В далекую эру родной земли,Когда наши древние прародителиХодили в нарядах пещерных жителей,То дальше инстинктов они не шли.
А мир красотой полыхал такою,Что было немыслимо совместитьДикое варварство с красотою,Кто-то должен был победить.
И вот, когда буйствовала веснаИ в небо взвивалась заря крылатая,К берегу тихо пришла она –Статная, смуглая и косматая.
И так клокотала земля вокругВ щебете, в радостной невесомости,Что дева склонилась к воде и вдругСмутилась собственной обнаженности.
Шкуру медвежью с плеча сняла,Кроила, мучилась, примеряла,Тут припустила, там забрала,Надела, взглянула и замерла:Ну, словно бы сразу другою стала!
Волосы взбила густой волной,На шею повесила, как игрушку,Большую радужную ракушкуИ чисто умылась в воде речной.
И тут, волосат и могуч, как лев,Парень шагнул из глуши зеленой,Увидел подругу и, онемев,Даже зажмурился, потрясенный.
Она же, взглянув на него несмело,Не рявкнула весело в тишинеИ даже не треснула по спине,А, нежно потупившись, покраснела…
Что-то неясное совершалось…Он мозг неподатливый напрягал,Затылок поскребывал и не знал,Что это женственность зарождалась.
Но вот в ослепительном озареньеОн быстро вскарабкался на курган,Сорвал золотой, как рассвет, тюльпанИ положил на ее колени.
И, что-то теряя привычно-злое,Не бросился к ней без тепла сердец,Как сделали б дед его и отец,А мягко погладил ее рукою.
Затем, что-то ласковое ворча,Впервые не дик и совсем не груб,Коснулся губами ее плечаИ в изумленье раскрытых губ…
Она пораженно заволновалась,Заплакала, радостно засмеялась,Прижалась к нему и не знала, смеясь,Что это на свете любовь родилась!
1974Не горюй
Ты не плачь о том, что брошена,Слезы – это ерунда!Слезы, прошены ль, не прошены, –Лишь соленая вода!
Чем сидеть в тоске по маковку,«Повезло – не повезло»,Лучше стиснуть сердце накрепко,Всем терзаниям назло!
Лучше, выбрав серьги броские,Все оружье ахнуть в бой,Всеми красками-прическамиСделать чудо над собой!
Коль нашлась морщинка – вытравить!Нет, так сыщется краса!И такое платье выгрохать,Чтоб качнулись небеса!
Будет вечер – обязательноВ шум и гомон выходи,Подойди к его приятелямИ хоть тресни, а шути!
Но не жалко, не потерянно(Воевать так воевать!),А спокойно и уверенно:Все прошло – и наплевать!
Пусть он смотрит настороженно.– Все в кино? И я – в кино! –Ты ли брошен, я ли брошена –Даже вспомнить-то смешно!
Пусть судьба звенит и крутится,Не робей, не пропадешь!Ну а что потом получитсяИ кому придется мучиться –Вот увидишь и поймешь!
Ее любовь
Артистке цыганского театра «Ромэн» Ольге Кононовой
Ах, как бурен цыганский танец!Бес девчонка: напор, гроза!Зубы – солнце, огонь – румянецИ хохочущие глаза!
Сыплют туфельки дробь картечи.Серьги, юбки – пожар, каскад!Вдруг застыла… И только плечиВ такт мелодии чуть дрожат.
Снова вспышка! Улыбки, ленты.Дрогнул занавес и упал.И под шквалом аплодисментовВ преисподнюю рухнул зал…
Правду молвить: порой не разКто-то втайне о ней вздыхалИ, не пряча влюбленных глаз,Уходя, про себя шептал:
«Эх, и счастлив, наверно, тот,Кто любимой ее зовет,В чьи объятья она из залаЛегкой птицею упорхнет».
Только видеть бы им, как, одна,В перештопанной шубке своей,Поздней ночью спешит онаВдоль заснеженных фонарей.
Только знать бы им, что сейчасСмех не брызжет из черных глазИ что дома совсем не ждетТот, кто милой ее зовет.
Он бы ждал, непременно ждал!Он рванулся б ее обнять,Если б крыльями обладал,Если ветром сумел бы стать.
Что с ним? Будет ли встреча снова?Где мерцает его звезда?Все так сложно, все так сурово,Люди просто порой за словоИсчезали бог весть куда.
Был январь, и снова январь…И опять январь, и опять…На стене уж седьмой календарь.Пусть хоть семьдесят – ждать и ждать!
Ждать и жить! Только жить не просто:Всю работе себя отдать,Горю в пику не вешать носа,В пику горю любить и ждать!
Ах, как бурен цыганский танец!Бес цыганка: напор, гроза!Зубы – солнце, огонь – румянецИ хохочущие глаза!..
Но свершилось! И мрак суровыйРазлетелся! И после злаВсе, кто жив, возвратились снова,Правда все же пришла, пришла!
Говорят, что любовь цыганок –Только пылкая цепь страстей.Эх вы, злые глаза мещанок,Вам бы так ожидать мужей!
Сколько было злых январей…Сколько было календарей…В двадцать три – распростилась с мужем,В сорок – муж возвратился к ней.
Снова вспыхнуло счастьем сердце,Не хитрившее никогда.А сединки, коль приглядеться,Так ведь это же ерунда!
Ах, как бурен цыганский танец,Бес цыганка: напор, гроза!Зубы – солнце, огонь – румянецИ хохочущие глаза!
И, наверное, счастлив тот,Кто любимой ее зовет!
Поют цыгане
Как цыгане поют – передать невозможно,Да и есть ли на свете такие слова?!То с надрывной тоскою, темно и тревожно,То с весельем таким, что хоть с плеч голова!
Как цыгане поют! Нет, не сыщутся вышеНи душевность, ни боль, ни сердечный накал.Ведь не зря же Толстой перед смертью сказал:– Как мне жаль, что я больше цыган не услышу!
За окном полыхает ночная зарница,Ветер ласково треплет бахромки гардин.Жмурясь сотнями глаз, засыпает столицаПод стихающий рокот усталых машин…
Нынче дом мой как бубен гудит молдаванский:Степь да звезды! Ни крыши, ни пола, ни стен…Кто вы, братцы: друзья из театра «Ромэн»Или просто неведомый табор цыганский?
Ваши деды в лихих конокрадах ходили,Ваши бабки, пленяя и «Стрельну» и «Яр»Громом песен, купцов, как цыплят, потрошилиИ хмелели от тостов влюбленных гусар.
Вы иные: без пестрых и скудных пожиток,Без колоды, снующей в проворных руках,Без костров, без кнутов, без коней и кибиток,Вы в нейлоновых кофтах и модных плащах.
Вы иные, хоть больше, наверное, внешне.Ведь куда б ни вели вас другие пути,Все равно вам на этой земле многогрешнойОт гитар и от песен своих не уйти!
Струны дрогнули. Звон прокатился и стих…И запела, обнявши меня, точно сына,Щуря глаз, пожилая цыганка СантинаПро старинные дроги и пару гнедых.
И еще, и еще!.. Звон гитар нарастает,Все готово взлететь и сорваться в ничто!Песня песню кружит, песня песню сжигаетЧто мне сделать для вас? Ну скажите мне – что?!
Вздрогнув, смолкли веселые струны-бродягиКто-то тихо ответил, смущенно почти:– Золотой, ты прочти нам стихи о дворняге.Ну о той, что хозяин покинул, прочти!
Май над миром гирлянды созвездий развесил.Звон гитар… Дрожь серег… Тополиный дурман…Я читаю стихи, я качаюсь от песен,От хмельных, обжигающих песен цыган.
Ах вы, песни! Ах, други чавалэ-ромалэ!Что такое привычный домашний уют?Все ничто! Все качнулось на миг и пропало,Только звезды, да ночь, да цыгане поют.
Небо красное, черное, золотое…Кровь то пышет, то стынет от острой тоски.Что ж вы, черти, творите со мною такое!Вы же сердце мое разорвали в куски!
И навек, и навек эту радость храня,Я целую вас всех и волненья не прячу.Ну а слезы… За это простите меня!Я ведь редко, товарищи, плачу…
Серенада весны
