– Или просто отдохнула от тебя, – парировала я. – Не разговаривай со мной, как с ребенком!
– А ты не веди себя как маленькая! – огрызнулся он. – Не будь дурой! Ты что, всерьез решила, что он на тебе женится? Да он небось переехал, пока ты здесь, или замок сменил, и свои пожитки ты найдешь на улице!
– Это вряд ли, если вспомнить, что он здесь, со мной, и свадьба у нас в субботу! – торжествующе выпалила я.
Несколько секунд Марк сильно напоминал рыбку в аквариуме, беззвучно открывая и закрывая рот. Я отбросила с лица тонкую прядь волос и сложила руки на груди. Получай, подлец.
– У вас свадьба в субботу?
– Да.
– Это ты поэтому приехала домой?
– Да.
Подробности опустим.
– Ты мне вообще собиралась сказать? – Он вдруг сильно побледнел. – А если бы я не позвонил?
– А какая разница? – Я, напротив, почувствовала, как к щекам прилила кровь. – Не важно.
– Это очень важно, – пробормотал он, гоняя чипсы по раскрытому пакету. – Не будь дурой!
– Перестань называть меня дурой! – Я незапланированно быстро выходила из себя. Это слабо сочеталось с образом новой, крупной личности. – Ты меня не знаешь. Ты не знаешь, о чем лепечешь!
– Нет, я знаю тебя, Энджел! – повысил голос Марк. – Я тебя с шестнадцати лет знаю. Я знаю твою маму, папу, знаю, что у тебя аллергия на пенициллин, что в чай ты кладешь две ложки сахара, хотя всем говоришь, что только одну, знаю, что ты обожаешь читать в ванне дурацкие журналы о знаменитостях, знаю, что ты не выйдешь на улицу в босоножках, если не сделаешь педикюр!
Он перевел дыхание и немного уменьшил громкость:
– Я знаю, что ты шла и покупала мне «Лемсип» при первых признаках простуды. Я знаю, что тебя мутит от запаха горохового пюре, но ты никогда не жаловалась, когда я его ел. Я знаю, что ты плачешь от «Обитателей холмов». Я знаю, что ты была у меня первой, и я был у тебя первым, и большей глупости от тебя я еще не слышал!
Не знаю, кто обалдел больше – я или пожилая пара за соседним столиком.
– Знает ли он все это? – Марк сжал губы в тонкую линию. – Этот Алекс?
– Да, он знает, что я легко расстраиваюсь от гибели мультяшных кроликов и что у меня достаточно мозгов, чтобы при необходимости купить лекарства от простуды, – ответила я, понизив голос. – Но вряд ли ему страшно интересно, с кем я потеряла девственность.
Марк вскочил.
– Я имел в виду, что ты была моей первой любовью! А-а, ладно.
Он неуклюже выбрался из-за стола, толкнув его и разлив свой недопитый эль.
– Ну, скажу я тебе… – подмигнул супруге пожилой мужчина за соседним столиком.
– В театр ходить не надо, – отозвалась она, поднимая свой стакан джина с лимоном.
– Да черт возьми! – Прихватив горсть чипсов, я кинулась через дорогу за этим истериком. – Так кто из нас стал американцем и ходячей мелодрамой? – Я нагнала Марка и врезала рукой ему по спине. – Ведешь себя как девчонка!
Он молча дошел до своей машины и резко обернулся с мрачной, как туча, даже предгрозовой физиономией.
– Ты идиотка, – сказал он совершенно спокойно. – Ты это знаешь?
– Случайно знаю, – ответила я. – Только не пойму, при чем здесь ты.
Он тяжело задышал, воровато посмотрел направо и налево, после чего схватил меня за плечи и грубо прижал к машине.
– Что за… – Закончить вопрос мне не удалось, потому что язык Марка оказался у меня в горле так глубоко, что он наверняка нащупал им мою печень. Это не было самым романтичным моментом в моей жизни, но на несколько секунд это снова была моя жизнь. Моя прежняя жизнь. Марк пахнул по-прежнему, ощущался по-прежнему, и это было уже слишком. – Что ты вытворяешь! – Я оттолкнула его и врезала по голове сумкой. – Совсем крыша поехала?
– Ты чего? – Он прикрыл голову руками. – Я думал, ты этого хочешь!
– Чего, твоих паршивых поцелуев? – Я продолжала лупить Марка сумкой, боясь новой атаки на мои губы, и остановилась, лишь увидев его перепуганное лицо. – Я замуж в субботу выхожу, идиот!
– Ага, и согласилась поехать со мной в паб, вся разодетая и размалеванная! – Он с отвращением произнес это слово, покрутив рукой вокруг своего лица. – И я должен верить, что ты не хочешь моих поцелуев?
Почва была зыбкая. Да, я хотела, чтобы он захотел меня поцеловать, но при этом не ждала, что он это сделает. Я хотела, чтобы он думал об этом, а потом поехал бы домой и разрыдался в ванной. Вместо этого он ухитрился создать кучу проблем. Теперь придется сказать Алексу. И матери. И собирать тампоны и тюбики бальзама для губ, которые выпали из сумки и раскатились по земле. Ну вот кому нужно семь штук губной помады и всего три тампона? Получается, мне.
– Конечно, я не хотела, чтобы ты лез с поцелуями! – Мне страшно захотелось превратиться в плюющегося динозавра из «Парка юрского периода», но отчего-то не получилось. – Не прикидывайся простачком!
– Так чего тебе надо? – Он поправил рубашку и пожал плечами. – Морочить мне голову?
Ну просто Дэнни Зуко из «Бриолина»! Мне захотелось заорать: «Ты обманщик и пустозвон! Я жалею, что вообще когда-то обратила на тебя внимание».
– Я хотела… – В голове было совершенно пусто. Не могла же я сказать, что мечтала о реванше. Или чтобы он почувствовал себя дураком. И уж, безусловно, я не могла признаться, как надеялась, что он вернется домой, поставит какую-нибудь депрессивную музыку и примется каяться, что изменял мне. Поэтому я ляпнула самую несуразную и глупую ложь, которая подвернулась на язык: – Я хотела пригласить тебя на свадьбу.
– С удовольствием приду, – процедил он сквозь зубы.
– Прекрасно! – Глаза у меня округлились, а горло сжалось. Мать твою… – Очень рада.
– Наконец-то.
От него несло крысой. Или «Мадемуазель» Коко Шанель, разбитый флакончик которой лежал у моих ног.
– Буду польщена, если вы посетите наш праздник, – сказала я, раздельно и четко выговаривая слова. – Ты и твоя прелестная подруга.
– Ты хочешь, чтобы я привел Кэти? – Брови Марка взмыли так высоко, что могли, пожалуй, зацепиться за моторы пролетавшего над нами самолета. – На твою свадьбу?
– А почему бы и нет? – Я уже испортила счастливейший день своей жизни, пригласив этого… Дойдем уж до полного абсурда! Да и не решится она прийти, правильно? – Чем больше гостей, тем веселее. Пожалуйста, передай ей, что это приличная свадьба, и если она совладает с собой и не станет раздвигать ноги где попало, будет просто отлично.
– Она приложит все усилия, – Марк смотрел на меня во все глаза. – Знаешь, а ты и вправду изменилась.
– Вот и отлично, – сказала я, нагибаясь, чтобы собрать с земли все мелочи, и следя за тем, чтобы не сверкнуть ластовицей перед целым светом. – До субботы.
* * *
Уйти с достоинством означало отказаться, чтобы Марк меня подвез. То есть возвращаться придется на поезде. А вокзал неминуемо означал визит в «Старбакс». Немного успокоившись при виде известного всему миру меню, я мелкими глотками пила «венти латте» и набирала Алексу сообщение о том, что нам надо обсудить различные свадебные мелочи, когда он будет дома. Затем я написала Луизе, что мне срочно надо с ней переговорить. Наконец, я сообщила Дженни о предстоящих хлопотах с рассадкой дополнительных гостей.
Да, день выдался не из лучших. Добравшись домой, я переоделась в пижамные брюки и одну из футболок Алекса, надеясь, что его разумная ДНК как-нибудь проникнет в меня через кожу, и принялась разбирать коробки, стоявшие в дальней комнате. Худшее добровольное наказание – бороться с призраками старой моды. Слава Богу, Дженни неизвестно где.
С первой коробкой было все ясно: сплошные платьица на бретельках от «Хеннес энд Мауриц», которые я носила, надевая под них футболку той же фирмы. Странноватые вещицы из «Верхауза», вытертые леггинсы. Вытянув из кучи огромный пушистый джемпер, я отложила его в сторону. С ним связаны счастливые воспоминания о уютных вечерах на диване в обществе Луизы и пинты «Бен и Джерри». Вторая коробка оказалась полна книг. Надо не забыть отправить их в Штаты до отъезда. С последним контейнером оказалось сложнее. Вместо жалкого тряпья или классиков литературы я увидела свою прежнюю жизнь. В этой коробке была вся я: диски с «Русалочкой», «Добейся успеха» и «Баффи, истребительницей вампиров». Коллекция каталогов косметики «Бенефит», так часто с вожделением рассматривавшихся и так редко использовавшихся. Полдюжины театральных программок, альбом с билетами и флаерами со всех выступлений, куда я ходила. А под ним лежали три больших голубых замшевых альбома. Сборники Энджел и Марка. Мне бы и в голову не пришло, что он упакует их с остальными вещами. Это не только мое, это же было наше, общее. И мне они не нужны. Я вынула все три альбома и на секунду положила себе на колени. Тяжелые.
Натянув резинку на запястье, я собрала волосы в хвост на макушке, прежде чем открыть первый альбом. Меня поразило, как молодо я выгляжу на снимках (и в каком позорном состоянии мои волосы). Я всегда думала, что неплохо сохранилась для своего возраста, я сознательно не загорала и пользовалась средствами защиты от солнца, но на этих фотографиях в моем лице было что-то, чего не вернешь никакими кремами. Я быстро перелистывала страницы, глядя, как взрослели мы с Луизой. Танцы в саду в костюмах под «Спайс герлз», потом мы обе верхом на лошадях, потом Луиза верхом, а я стою рядом с лошадью, запряженной в повозку. Затем появились мальчики. Через пару страниц начались фотографии уже только меня и Марка. Дурачимся на камеру в университете. Позируем во время отдыха в Севилье, где он сделал мне предложение. День, когда мы получились ключи от нашего дома. Я медленно открыла последний альбом. Попадалось все меньше и меньше снимков, достойных альбома. Первые несколько страниц пестрели изображениями, где мы приплюснуты щеками друг к другу и неистово обнимаемся, будто перед концом света. А к концу альбома – всего один-два снимка с натянутыми улыбками и безо всяких прикосновений. Про такое говорят – фотография красноречивее тысячи слов. Не слушала я умных людей в свое время!
