То, на что мне нужен ответ.
Когда я поворачиваюсь, то вижу, что он все еще стоит на подъездной дорожке и смотрит на меня.
— Зевс… — мой голос прорезает тишину. — Если бы ты не увидел меня в том клубе, той ночью, ты бы… ты бы когда-нибудь вернулся за мной? — Я должна это знать. Это очень важно.
Его глаза опускаются к земле. Он засовывает руки в карманы, носком ботинка пиная гравий.
— Я не знаю. — Его слова очень тихие. — Я хотел вернуться. Боже, я хотел. Столько раз. Я просто… — он вздыхает и поднимает голову, наконец осмелившись встретиться со мной взглядом. — Я просто не знал, как это сделать.
Несмотря, что именно это я и ожидала услышать, это все равно чертовски больно жалит.
Звук ожидаемого разочарования покидает меня.
— И именно поэтому, я никогда не поверю ни единому твоему слову, Зевс. Потому что, когда ты кого-то любишь, по-настоящему любишь, ты борешься за него. Ты сражаешься грязно и жестко, не взирая, что это может стоить тебе. И ты ни разу не боролся за меня.
И с этими словами я открываю дверь и захожу в дом, плотно закрывая ее за собой.
Глава 17
Я вышагиваю по паркету, грызя ноготь большого пальца и с тревогой ожидая возвращения Зевса и Джиджи с урока по балету. Пока ее не было, я занялась уборкой на кухне. Занятия закончились десять минут назад, так что она будет дома с минуты на минуту.
Когда Зевс забирал ее, чтобы отвезти на занятие, мы едва перекинулись парой слов.
Он просто спросил, в силе ли еще наши планы. Я ответила «да».
На этом наш разговор закончился.
Мы не вспоминали о прошлой ночи.
Я не в состоянии говорить о прошлой ночи. Или думать о чем-то из того, что он рассказал мне. Потому что сегодняшний день очень важен. Прочь посторонние мысли.
Я просто молю Бога, чтобы Джиджи спокойно отнеслась к тому, что мы собираемся ей рассказать.
Я слышу, как открывается дверь, и слышу разговор Джиджи с Зевсом.
Затем она зовет меня:
— Мамочка!
Вот оно. Пора стать большой девочкой и сказать моей девочке правду.
— Гостиная, — отвечаю я.
Она вбегает в комнату, вихрь розового цвета и кружев, и бросается ко мне на руки.
— Угадай, что! — она прижимает свои маленькие ладошки к моим щекам.
— Что? — спрашиваю я.
В комнату входит Зевс, и мой взгляд ненадолго останавливается на нем. Он улыбается, но я вижу беспокойство в его глазах.
Я пытаюсь ободряюще улыбнуться ему, но вряд ли у меня это получается.
— Ты должна угадать, мамочка. Иначе, это совсем не весело.
— Хорошо, я попробую отгадать. Но ты должна дать мне подсказку.
Ее маленький носик наморщился, а потом она усмехнулась.
— Холошо. Ты видишь на мне что-то новое? — она убирает ручки от моего лица и широко разводит их в стороны.
Я сразу заметила значок, приколотый к ее трико, но притворилась глупенькой.
Я откидываю голову назад и делаю вид, что изучаю ее лицо.
— Хм…ну, это точно не твое лицо, потому что оно такое, как и было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну естественно, мамочка. Не будь глупенькой. Я не могу изменить свое лицо.
Я даже не потрудилась рассказать ей о чудесах пластической хирургии.
— Хорошо. Потому что я люблю твое милое личико таким, какое оно есть.
Я целую кончик ее носа, и она хихикает.
— Давай, мамочка, угадывай! Зевс угадал голаздо быстлее, чем ты!
— О. — Я игриво приподнимаю бровь, бросая на Зевса дразнящий взгляд. — Вот как? Ну, мы не можем допустить этого. — Я осматриваю ее, а затем говорю: — Ты случайно не стала Балериной недели?
— Ты угадала! Я лучшая балелина на этой неделе! Мисс Ханна сказала, что моя пелвая позиция была идеальной. А я сказала, что это потому, что я занималась дома. А она сказала, что из меня получится отличная балелина. А я сказала, что буду такой же, как и моя мамочка.
От чувства любви, которое я испытываю к ней, у меня почти перехватывает дыхание. Я прижимаюсь губами к ее теплой щечке и вдыхаю ее запах.
— Я очень горжусь тобой, малышка Джиджи. — Я обнимаю ее, прежде чем поставить на ноги. — Итак, нам с Зевсом нужно поговорить с тобой кое о чем, если ты не против.
Она поднимает на меня глаза.
— Холошо, мамочка.
Я беру ее за руку и веду к дивану. Она садится на диван, и я сажусь рядом с ней. Зевс садится по другую сторону от нее.
— Итак, Джиджи… есть кое-что, что мы с Зевсом должны тебе рассказать.
— Вы с Зевсом собираетесь пожениться?
— Что? Нет! — выпалила я.
Мой взгляд метнулся к Зевсу. Он не выглядел расстроенным. Напротив, он улыбается.
— Почему ты так решила, малышка?
— Потому что Томми Престон сказал мне, что у его мамы тоже появился новый длуг, как у нас Зевс, и тепель они поженились.
— Нет, малышка Джиджи. Мы с Зевсом не собираемся жениться. — Я мягко покачала головой.
— Холошо. Но я бы не стала возражать, если бы вы это сделали. Мне нлавится Зевс.
Она одаривает меня зубастой ухмылкой, и я не могу не ответить ей тем же.
Я снова поднимаю глаза на Зевса, и эмоции на его лице почти сломали меня.
Я сглатываю, приходя в себя, прежде чем снова заговорить.
— Итак… малышка Джиджи, ты знаешь, что когда мама Томми вышла замуж за своего друга, и что это означает, что у него появился новый папа?
— У Томми два папы. А у меня нет папы, — говорит она Зевсу. В ее голосе нет обиды. Просто констатация факта. Но это все равно ощущается, как нож в сердце.
Зевс прочищает горло.
— Ну, а, чтобы ты сказала, если бы я сказал тебе, что я твой папа? — его голос словно гравий из-за переполняющих его эмоций.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Джиджи просто смотрит на него. А мое сердце готово выскочить из груди.
— Значит, ты хочешь быть моим папой?
— Ну, малыш, я и есть твой папа.
Она переводит свой смущенный взгляд на меня.
