— Да, кнес, — сдержанно ответил Казимир.
— Ой, да не робей ты так, — скривившись продолжил Велерад. — Впрочем, чего от тебя ждать… Ты же у нас лесной самородок… Ну да ничего, привыкнешь. Так… что я хотел тебе сказать… Ах, да! Я иду в поход на восток, стягиваю силы… Мне нужны воины, обслуга обоза, знахари… ведун тоже нужен. Пойдёшь со мной.
Он не предлагал, не спрашивал, а утверждал. Казимиру было жутко не ловко, ведун никак не мог взять в толк, как бы уклониться от этого предложения, которое предложением не было. Кнес явно хорошо знавал людей. Заметив на лице Казимира промелькнувшую тень сомнения, он истолковал её по-своему.
— Боишься? В первый раз все боятся, не бери в голову. Я не на убой вас поведу… мы им такого шороху дадим! — он сжал кулак, показав ведуну.
— Кнес, дозволь сказать… — запинаясь начал ведун. — Я же отшельник… никогда в военном деле не участвовал… да и не хотел… Я людям помогаю… Лечу…
— Так тем и займёшься, — ничуть не изменившись в лице, заметил Велерад. — Лечить будешь столько, что надоесть успеет, это я тебе обещаю. А вот эти твои хочу, не хочу, ты давай-ка брось! — продолжил кнес, уже резче, в его голосе зазвенел металл. — Ты живёшь на моей земле ведун Казимир. На моей земле, под моей защитой, в моей власти. Когда ты выполнил работу для Ратибора, я тобой заинтересовался. Мне есть кого поспрашивать, чтоб не слухи досужие, а как есть правду вызнать, — он помолчал, изучая реакцию ведуна. — Интересные про тебя вещи рассказывают! Ты знаешь, что за тобой уже и прозвище имеется?
Казимир изумлённо покачал головой, не в силах сказать ничего.
— Вороном кличут. Беду, говорят, навлекаешь.
У ведуна встал ком в горле, а нога затряслась.
— У меня тоже есть прозвище, — продолжил кнес, сверля ведуна лишённым эмоций взглядом. — Краснорукий. Не народом моим данное, врагами. Догадываешься почему?
Казимир кивнул.
— Я так считаю, коль человеку прозвище за спиной приклеивают, да ещё такое, что сами боятся, он чего-то в этой жизни стоит. И ты, Казимир, прямое тому подтверждение. Пойдёшь со мной?
— Пойду, — ответил ведун.
Глава 15. Призывающий бурю
Сборы в поход начались задолго до того, как Казимира доставили в Белозерск. Привычно заполненные горожанами улицы теперь опустели. По приказу Велерада запрещено было загромождать проезды телегами, торговыми лотками или проводить лошадей незадействованных в предстоящей кампании. Каждый день прибывали новые воины, получившие весточку от кнеса. Иногда это были небольшие группы по десять-пятнадцать всадников, но чаще приезжали по двое, трое, четверо. Конечно же, это были семьи, — отцы с сыновьями, братья, свояки. Собраны все были тоже по-разному.
Каждый всадник имел боевого коня, те, что побогаче двоих, кроме того от двух до трех заводных лошадей приводили для самого перехода и перемещения обоза с провизией и обслугой. Одеты воины тоже были разномастно. Вычурные открытые шлемы со стрелкой, защищавшей переносицу у одних, маски полушлемы у других. Кто-то мог похвастаться кольчугой, иные кольчужной бронёй двойного плетения, а кто-то довольствовался кожаными куртками с пришитыми поверх металлическими бляшками. Каждый всадник вооружался длинным копьём и мечом. У иных к седлу дополнительно крепились топоры или булавы, луки и даже метательные дротики. Едиными в этом пёстром воинстве были только щиты — ромбовидные деревянные с изображением могучего дерева, раскинувшегося над озером.
Обслугу обоза составляли крестьяне, которых, конечно же, никто не собирался вооружать. Казимира это поначалу расстроило. А ну как нападут и на нас? Что тогда делать? Он обратился с подобным вопросом к воеводе, на что Ратибор лишь рассмеялся.
— Никто вас не тронет, — тот лишь отмахивался. — Дались вы кому-то! Скажешь тоже. Резать крестьян… Что за вздор? А пахать-то, кто будет? Кто провизию для войска, да кнеса соберёт? Заруби себе на носу, мудрый ты наш ведун, селянин — это и есть самое ценное сокровище любого кнеса, потому, как стоит он дороже и злата, и пушнины. Без крестьянина ничего делаться не будет! Урожай без него не народится, а опосля не соберётся, руда не добудется, а опосля не переплавится. Поэтому вас вооружать никто не станет — толку от толпы с вилами и топорами никакого, драться вас не обучали, а пораниться коли в пекло полезете уж это вы завсегда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А ежели нас неприятель захватит? — не унимался ведун.
— Значит у тебя будет новый кнес, — и глазом не моргнув, заявил Ратибор.
За городскими стенами творилось такое, что Казимир и представить себе не мог. Если раньше он считал огромной толпой обычную деревенскую ярмарку, то какого же было его удивление, когда он увидал десятки повозок с овсом, сотни костров, горящих между палатками и шатрами, снующих повсюду людей, катящих, несущих и волокущих многочисленные припасы и снедь. Одни разгружали привезённое, другие напротив загружали, третьи крепили к телегам разобранные камнемётные пращи, вертлюги от осадных самострелов, укладывали длиннющие лестницы, а также окованные сталью брёвна таранов.
Всего под своей рукой кнес Велерад собрал четыре сотни всадников собственной дружины, ещё двести человек степной конницы привёл с собой печенежский друг кнеса — могучий Карама́. Казимир раньше никогда не видел печенегов, только слышал о них, и рассказы те никогда не бывали добрыми. В его представлении они слыли кровожадными воинами с востока, увешанные черепами убитых врагов — дикие, злые и беспощадные. Какого же было его удивление, когда ведун увидел… простых людей, таких же как он сам.
Их открытые шлемы венчали шишаки с конскими хвостами, вооружались печенеги длинными копьями и прямыми мечами, круглые обтянутые кожей щиты с изображением трех перекрещенных стрел висели на крупах коней, короткие луки в седельных сумках, стёганные кожаные курки на теле, но главное лица… Они вовсе не походили на половцев или хазар. Ведун мог бы поклясться, что, если бы ему не сказали, он ни в жисть не догадался, кто перед ним.
— Здорово, озеричи, — весело крикнул богатырь с серыми глазами.
Его обветренные щёки и лоб имели медный загар, над верхней губой росли реденькие усы, а через правую бровь пролегал застарелый шрам.
— Привет и тебе, Карама! — зычно отвечал кнес, оборачиваясь.
Велерад целыми днями занимался смотром и муштрой своего воинства, в числе прочего пресекая попытки бойцов подгулять и добыть медовухи, а потому тотчас появился в рядах ратников, едва прошла молва о том, что прибыли печенеги. Богатырь спешился, и они обнялись как братья, хлопая друг друга по спинам.
— Ну ты и раздобрел, — весело заметил Велерад. — Конь-то ещё держит?
— У меня много коней, — в тон ему ответствовал Карама. — Если один упадёт, не беда! — И они оба расхохотались.
— А где же Талмат? — спросил кнес, глянув за спину Карама. — Как всегда отстал из-за того, что не мог решить, какую девку сегодня осчастливить?
Лицо могучего воителя помрачнело, словно его по щеке ударили, губы поджались.
— Убили Талмата, — коротко бросил он. — Изу-бей зарезал.
Велерад осёкся, улыбка тотчас сошла с его светлого лица.
— Моё сердце скорбит с твоим, — тихо проговорил кнес. — А я ведь ему уже и невесту присмотрел подстать…
— Наглую и норовистую? — невесело улыбнувшись спросил Карама.
— Почти… — кивнул кнес. — Отдохни с дороги, — сказал он, опустив другу руку на плечо. — Останься сегодня в моём доме. Там и поговорим, — добавил Велерад.
— А кем был этот Талмат? — спросил Казимир у хлопочущего подле него старика, местного ведуна по имени Белун.
Тот скривился, он явно не хотел отвечать. Ещё с их первой встречи старый ведун невзлюбил молодого конкурента. И хоть Казимир ни коем образом не старался залезать в чужую вотчину, в поход кнес определил именно его. Белуна от этого известия, чуть удар не хватил. Невзирая на предстоящие трудности пути, он страсть, как хотел пойти с войском.
— Добычу он любит, — украдкой пояснил ведуну один из дворовых мальчишек, что были в услужении при палатах кнеса. — Говорят, дважды ходил к «Горам» ещё при батьке нашего Велерада, каждый раз возвращался весь в мехах, да злате.
