– Сыну у меня пятнадцать лет, учением занят, – говорил он Боцзюэ. – К чему мне такую в дом?
– Цзиньлянь-то? – раcпространялась Ли Цзяоэр. – Да она первого мужа отравила, потом к Симэнь Цину попала, со слугой путалась. А когда у Шестой сын родился, она и мать, и младенца в гроб вогнала.
Чжан после этого и вовсе выбросил из головы свою затею.
Тут наш рассказ раздваивается.
Расскажем пока о Чуньмэй. Купив ее, начальник гарнизона убедился, как она хороша собой и привлекательна, как бойка и сметлива. Сильно этим обрадованный, он выделил Чуньмэй дом из трех помещений, дал молоденькую служанку и провел с только что обретенной красавицей три ночи подряд. Потом он заказал ей два комплекта нарядов, а тетушку Сюэ наградил пятью цянями серебра. Ей была куплена горничная, и Чуньмэй стала младшей женой. Ослепшая на один глаз старшая жена начальника соблюдала длительные посты и проводила все дни в молитвах Будде, так что хозяйства не касалась. Вторая его жена, урожденная Сунь, подарившая ему дочь, жила в восточном флигеле. Чуньмэй же, поселившаяся в западном флигеле, стала любимицей хозяина и получила в свое распоряжение ключи.
Однажды от тетушки Сюэ она узнала, что Пань Цзиньлянь постигла та же участь и сватает ее старая Ван.
Вечером Чуньмэй обратилась к мужу.
– Сколько лет прожила я с ней как дочь с матерью! – говорила она со слезами на глазах. – И никогда, даже в гневе, не повысила она на меня голос. Как к дочери родной относилась. Потом пришлось расстаться. А вот теперь и она из дому ушла. Если б ты взял ее, мы опять бы счастливо зажили вместе. А как она хороша собой. Каких только песен и романсов не знает. Играет на лютне. Она умна, смышлена и бойка. Родилась в год дракона. Ныне ей идет лишь тридцать второй год.[1629] Если ты согласишься взять ее, я готова стать самой младшей женой и уступить ей свое место.
Так ей удалось уговорить мужа.
Столичный воевода Чжоу вручил своим приближенным слугам Чжан Шэну и Ли Аню два платка и два цяня серебра и послал их к старой Ван. Цзиньлянь, как они убедились, действительно красавица. Сваха встретила их сообщением, что по требованию хозяйки она уступит Цзиньлянь только за сто лянов. Чжан Шэн и Ли Ань долго торговались со старухой, предлагали восемьдесят лянов, но она ни в какую не соглашалась. Слуги по возвращении доложили хозяину. Тот согласился прибавить пять лянов и отправил слуг с серебром, но старуха, ссылаясь на Юэнян, продолжала упорно стоять на своем.
– Только сто лянов и ни гроша меньше, – твердила Ван. – Ну а мне за сватовство, будет добрая воля, дадите, а нет – не надо. Авось Небо не оставит меня с пустыми руками.
Пришлось Чжан Шэну и Ли Аню снова возвращаться ни с чем домой и доложить хозяину.
На переговоры ушло два дня.
Вечером заплаканная Чуньмэй опять стала просить мужа:
– Уж прибавил бы серебра. Возьми ее, будет мне подруга. Тогда можно и умереть спокойно.
Увидал воевода слезы Чуньмэй и послал вместе с Чжан Шэном и Ли Анем своего старшего управляющего Чжоу Чжуна. Из войлочного мешка они извлекли девяносто лянов и разложили перед старухой, но та заупрямилась пуще прежнего.
– Будь я согласна за девяносто отдать, ее давно бы здесь не было, – говорила Ван. – Судебный надзиратель господин Чжан забрал бы.
Чжоу Чжун был вне себя и велел слугам завернуть серебро.
– Трехлапую жабу не сыщешь, а тут обыкновенная баба, подумаешь, невидаль какая! – говорил он. – Старая потаскуха не ведает, с кем дело имеет. Что ты нам на Чжана-то киваешь? Наш хозяин и связываться-то с тобой не стал бы, если б не молодая жена. Она многократно упрашивала хозяина взять эту женщину в наложницы. И то сказать, с какой это стати выбрасывать такие деньги, на кой она нужна?!
– Нас заставила порог обивать, потаскуха проклятая! – поддержал его Ли Ань. – Больно много на себя берешь! – Он взял за руку Чжоу Чжуна и продолжал. – Пойдемте! Доложим батюшке. Пусть прикажет в острог ее отвести. Пальцы разок зажмут – узнает.
Старая Ван все еще надеялась поживиться за счет Чэнь Цзинцзи, поэтому молча сносила ругань и угрозы.
Слуги с управляющим ушли.
– И за девяносто не уступает, – доложили они хозяину.
– Ладно! – согласился воевода. – Завтра сто лянов дадите и доставите в паланкине.
– Батюшка! – обратился к хозяину Чжоу Чжун. – Старухе и ста мало. Она сверх того пять лянов за сватовство требует. Лучше обождать денек-другой. А будет упираться, в управу взять да пальцы в тиски. Поглядим, что она тогда скажет!
Да, дорогой читатель! Не подай такую мысль Чжоу Чжун, у Пань Цзиньлянь, как и у всех на свете, было бы не только место рождения, но и место погребения. А тут лихая судьба настигла ее, и:
Все, что копилось постепенно,Тут обнаружилось мгновенно.Тому свидетельством стихи:Нам не дано судьбу предугадать.Кто скажет, счастья или горя ждать?Добро и зло дождутся воздаянья,Сокрыты только сроки ожиданья.
А теперь обратимся к другой части рассказа.
Расскажем о том, кого зовут У Сун. После того как Симэнь Цин сослал У Суна в Мэнчжоу, ему там неожиданно посчастливилось. Сын начальника лагеря, Ши Энь, прослышав о могучем У Суне, стал оказывать ему всяческое содействие. Дело в том, что Ши Энь держал в Роще Веселья кабачок, который у него решил силой отобрать некто Цзян по прозвищу Дух Хранитель Врат.[1630] В схватке с насильником Ши Энь получил увечья и рассчитывал на богатыря У Суна. У Сун избил Цзяна, но у того была сестра Юйлань, оказавшаяся замужем за военным комендантом Чжаном. Комендант ложно обвинил У Суна в грабеже, богатыря избили и перевели в крепость Спокойствия и Мира. По дороге туда в местечке под названием Затон Плывущих Облаков У Сун прикончил обоих охранников и обрел свободу. Тогда он убил коменданта Чжана и Цзяна Духа Хранителя Врат вместе со всей его семьей, а сам укрылся у Ши Эня. Ши Энь вручил У Суну для передачи сундук с сотней лянов серебра и направил в крепость Спокойствия и Мира с письмом начальнику крепости Лю Гао, в котором просил относиться к его подателю как можно снисходительнее.
Однако по дороге в крепость У Сун узнал, что император объявил наследника престола и по сему случаю после жертвоприношений Небу даровал всеобщую амнистию.[1631] У Сун повернул домой. В уездной управе Цинхэ он подал бумагу и снова стал начальником местной охраны. Сосед Яо Второй отдал ему сильно повзрослевшую девятнадцатилетнюю Инъэр, и зажили они вместе. Прослышал У Сун, что Симэнь Цина уже нет в живых, а невестку его сватает старая Ван, у которой та пока и проживает, и прежний гнев закипел у него в сердце.
Да,
Он мщенья алкал, разорвав свои путы.Напавши на след, не терял не минуты.
На другой же день У Сун приоделся и направился прямо к старухе. Стоявшая у дверной занавески Цзиньлянь, едва приметив его, опрометью бросилась к себе в комнату. У Сун отдернул занавеску и вошел в дом.
– Мамаша Ван дома? – спросил он.
Старуха просеивала на мельнице муку.
– Кто это там меня, старую, зовет? – поспешно выходя, бормотала она, а увидев У Суна, поклонилась.
– С благополучным возвращением домой, брат У Второй! Давно ли пожаловал? – спросила она.
– Высочайшее помилование получил, только вчера вернулся, – отвечал У Сун. – Задал я вам, мамаша, с домом хлопот. Ладно, в другой раз отблагодарю.
– А ты, брат, здорово возмужал, – продолжала Ван и захихикала. – И усами, и бородой оброс, а ростом-то вымахал! Хорош! И вежливости в чужих краях обучился.
Она предложила гостю присаживаться и подала свежезаваренного чаю.
– У меня к вам, мамаша, дело есть, – заговорил У Сун.
– Говори, брат, что у тебя такое.
– Симэнь Цин, мне говорили, умер, а невестку мою к тебе отправили, у тебя проживает. Может, она не думает замуж выходить, тогда другое дело. А если собирается, я бы взял ее. У меня племянница выросла. Посмотреть за ней надо да жениха подыскать. Одна семья – один кошелек. Спорее жить бы стало. Чем мы хуже людей!
Старуха замялась.
– Невестка твоя, верно, пока у меня, – наконец, проговорила она, когда он пообещал щедро ее отблагодарить.
– Обожди, я с ней поговорю, узнаю, что она думает.
Цзиньлянь за занавеской услыхала о намерении У Суна, и в ней вновь заговорила прежняя страсть. Тем более за это время У Сун еще больше возмужал, пополнел и стал куда разговорчивее, чем раньше. «Может, назначено мне вернуться в прежний дом, может, судьба нас свела», – подумала она и, не дожидаясь пока позовет старуха, вышла к У Суну и отвесила поклон.
– Раз вы, деверек, пожелали взять меня в дом для присмотра за Инъэр, я с удовольствием пойду, – сказала она. – Выдадим Инъэр замуж и заживем одной семьей.
– Вот тут дело-то какое! – вмешалась Ван. – Хозяйка требует за нее сто лянов серебра, не меньше.
