цветных пятен. Я лежал, уткнувшись лицом в припорошенную песком, пахнущую гарью от сгоревшего жабьего масла землю. Этот запах ощущался мной давно, но сейчас он изменился. Я словно не мог вдохнуть его. После тяжелой нагрузки на тело я отчаянно пытался отдышаться, но не мог этого сделать, потому что вокруг не было воздуха как такового.
— Где мы? — впервые я услышал в голосе Исшики нотки тревоги. — Куда ты нас забросил?!
— В ад, — с трудом перевернувшись на спину, ответил я Ооцуцуки, улыбаясь.
Над головой вместо черного пустого неба открылась абсолютно беспросветная тьма. Она же была вокруг нас. Только небольшой островок земли метров в двадцать диаметром можно было разглядеть, а дальше лишь тьма.
Я сам не знал, где оказался. Никогда раньше я не использовал призыв Хитокучи без подготовки и в таком масштабе. Одиннадцатый демон из пантеона Узумаки поглотил не только меня, но и изрядный кусок планеты вместе, перенеся нас с Исшики в потусторонний мир.
— В чем-то ты прав, Исшики. Я не смогу тебя победить, — хрипло ответил я, чувствуя, что легкие после удара Ооцуцуки до сих пор не восстановились полностью. — Но мне и не нужно делать это лично.
— Что ты… — начал было говорить Исшики и уже сделал в мою сторону шаг, когда незримое давление заставило его остановиться.
Во тьме, которая начиналась за границами небольшого каменистого островка, вспыхнула пара горящих багрянцем глаз, вызывая едва ли не инстинктивный ужас. Миллионы лет кошки были естественными врагами приматов, человек, еще не будучи человеком, уже страшился ночной тьмы, в которой таились монстры с парой светящихся зеленью глаз. Похоже, несмотря на все свое высокомерие, Ооцуцуки не сильно отличались от людей в своих страхах.
Исшики замер, когда в него впилась взглядом первая пара глаз. Он похолодел внутри, когда во тьме начали вспыхивать все новые и новые парные огоньки. Горящие багрянцем, блестящие подобно ртути, сверкающие зеленью, вспыхивающие желтым огнем. Здесь, в загробном мире, их можно было увидеть невооруженным взглядом. Более десятка могущественных демонов в сопровождении мелких монстров, вроде Доки.
— Убирайтесь! — в ярости заорал, пытаясь отогнать неестественный, проникший в мозг ужас, Исшики, широко взмахнув рукой и отправляя сонм черных стержней во тьму.
Небольшое искривление пространства — и рука Исшики отлетела в сторону. Ни капли крови не пролилось на принесенный Хитокучи из реального мира камень. Ооцуцуки даже не сразу заметил, что чего-то лишился. Вновь незримая сила промчалась сквозь пространство — Исшики зависает в воздухе и медленно падает на землю. Из перерубленных ног по-прежнему не течет кровь.
Только сейчас он осознал, во что угодил. Он закричал, когда его тело пронзили когтистые лапы, хватая не плоть — саму чакру и душу. Они рвали саму суть Ооцуцуки, тянули к себе куски силы, словно жадные, голодные собаки, набросились на мягкое мясо. Исшики еще пытался сопротивляться, но в этом месте у него было мало шансов. Он просто не успел вовремя среагировать, сейчас он уже упустил возможность спастись. А я… я просто смотрел во тьму над головой, пока рядом истошно орал терзаемый демонами Ооцуцуки.
В голове звенела пустота, тело не ощущалось, регенерация практически прекратилась, даже на естественную не хватало энергии организма. Было чувство, будто я плыву, мое сознание ускользает, словно я все засыпаю, но не могу уснуть окончательно. Все стало казаться таким странным, словно у меня просто сон наяву, из которого никак не получается вырваться. Я не мог пошевелиться, даже дышать становилось все тяжелее, сердце начало пропускать удары. Чакра была потрачена на призыв Хитокучи в той реальности и прочих демонов в этой. Я вновь истратил все свои резервы. Интересно, могу ли я умереть, будучи уже в мире мертвых? И с апатией, вызванной безграничной усталостью, я понимал, что, похоже, у меня есть все шансы узнать ответ на этот вопрос. Потому что покинуть это тело я почему-то не могу.
План дал сбой, я не мог перенести сознание в свои запасные тела.
Глава 65. Ворох забот
15 февраля 50 года от начала Эпохи Какурезато
Выглянув в окно, я тоскливо проследил, как краешек солнечного диска скрывается за окаймляющими Коноху стенами. Его красноватые лучи трепетали подобно пламени, пробиваясь сквозь голые, колышущиеся на ветру и покрытые набухшими почками ветви деревьев. Вечерело и близилась тихая ночь, но за окном было неспокойно.
Уже сутки прошли с внезапного нападения, шиноби смогли локализовать эпицентр вспышки моей сакки и место появления чакры вероятного противника. Вернулись пропавшие было Джирайя и Цунаде. В произошедшем инциденте стала появляться хоть какая-то ясность, поэтому степень готовности войск была снижена, поэтому я мог позволить себе сейчас сидеть в коридоре больницы и любоваться закатом. Хотя всего часов шесть назад в Конохе было не то что неспокойно — она вся на ушах стояла, едва ль не целиком закрывшись барьером и ожидая атаки. Патрули, комендантский час, проверки и прочее. Внезапно появившаяся чакра напугала многих. Слишком она была могущественна и слишком сильно было мое намерение убийства при ее появлении. Проблема только в том, что чакра как появилась, так и пропала. Как позже выяснилось, вместе со всей Легендарной троицей.
Для меня самого в теле Охеми мое собственное исчезновение в оригинальном теле тоже стало неожиданностью. Вернувшись из Шиккоцурин в Коноху, я оказался сразу же подряжен на защиту деревни. Правда, тогда было непонятно от кого и кого защищать, началась даже подготовка к эвакуации гражданских. Потом стало потише. И вот тогда я ощутил, что как-то странно себя чувствую в нынешнем теле. Навалилась резкая усталость. В целом, в этом нет ничего удивительного после посещения Шиккоцурин и полных суток, проведенных на ногах. Нужно было просто отдохнуть и поспать. Проблема была в том, что сон не принес облегчения. И я не смог во время сна синхронизироваться с самим собой, техника клонирования не обновилась. Я вообще не смог толком уснуть, просто провалился в странное забытье, в котором перемешались явь и сон.
Что-то было не так. И я был не в состоянии понять что. Это и привело меня в больницу. Может, я был отравлен в Шиккоцурин. Тогда ирьенины смогут помочь. Я, конечно, осмотрел сам себя, но надежда на то, что я что-то упустил,
