себя привязать настоящему преступнику, чем преследовать исполнителя, который, скорее всего, ничего не помнит о случившемся.
– Похоже на правду, – подтвердил Владимир и повернулся к двери. Она открылась, и вошла Екатерина Френкель. Руки ее были скованы серебряными наручниками. Следом за ней в кабинет зашел Артур. Див-конвоир остался снаружи.
Аверин поморщился и проговорил:
– Зачем эти… кандалы? Эта женщина – чародейка, а не колдунья, руки в ее искусстве не так уж важны. Логичнее уж было вставить ей кляп.
Начальник в ответ лишь улыбнулся:
– Все шутите, Гермес… Аркадьевич. Увы, таков протокол, хотя, конечно, это излишне, учитывая, что Екатерине Френкель высочайшим указом даровано помилование.
– Я бы это так не назвал… – пробормотал Аверин.
Но Френкель повернулась к нему и совершенно спокойно проговорила:
– Это гораздо больше, чем помилование. В моем положении я даже мечтать не смела, что смогу продолжить свою работу, пусть даже в секретном и… закрытом учреждении.
Женщина покосилась на начальника тюрьмы: от него тоже было предписано держать в строжайшем секрете истинное место дальнейшей службы Френкель.
– Что же, – Аверин встал, – не будем терять времени.
Он хотел поскорее добраться до поместья, выпить нормального кофе и как следует позавтракать. Кроме того, нужно накормить Владимира, это важнейшая часть подготовки для похода в Пустошь. И напоить своей кровью – несмотря на запас капсул, такая предосторожность точно станет не лишней. И, в отличие от Анонимуса, Владимира для этой процедуры придется поместить в алатырь, а потом еще дать время и колдуну, и диву прийти в себя.
– Конечно, – начальник наклонился и отомкнул наручники.
Освобожденная чародейка потрясла затекшими руками.
Владимир тут же очутился за ее спиной.
– Правила так правила, – усмехнулся Аверин, – давайте бумаги о передаче, я распишусь.
– Надеюсь, вы не будете делать глупостей, – проговорил Аверин, когда все трое сели в автомобиль.
Чародейка посмотрела на него, и по ее взгляду Аверин понял: вопрос излишний. Эта женщина уже всеми мыслями пребывала в Пустоши. Что это? Неукротимая жажда исследователя? Такая же, что двигала отцом или Софьей, умудрившейся не только наделать десятки фотографий, но и уберечь фотоаппарат, несмотря на то что вся команда едва не погибла? Или что-то иное? Ведь Екатерине Френкель пришлось пережить в Пустоши весьма неприятные мгновения. И она так рвется туда вновь?
Будто прочитав его мысли, Френкель горько улыбнулась:
– Я не знаю, читали ли вы мои письма ее величеству. Но поверьте: мое раскаяние совершенно искреннее. После того, как я собственными глазами видела, что совершила… людей, умирающих рядом со мной в Пустоши… разрушенный город… – она сглотнула, – эту… пустую тюрьму… Ни одна казнь, ни одна, даже самая мучительная, смерть не поможет искупить мои грехи. Но вот жизнь… Я готова отдать ее всю за… – она запнулась, не сумев подобрать слов, и замолчала, опустив голову. Но спустя мгновение добавила: – Я просто хочу принести пользу. Хоть какую-то…
Аверин кивнул. Он отлично понимал эти чувства. Ничего исправить уже нельзя, но таланты чародейки все еще могут послужить миру. И все же он надеялся, что Екатериной движет не только отчаяние. Иначе ей будет очень тяжело выжить там, куда они направлялись. Подумав об этом, Аверин поежился. Даже поход туда и обратно он, мужчина и опытный, тренированный колдун, считал сложным и опасным делом и тщательно к нему готовился. А Екатерина останется там. Одна, в Пустоши, с чудовищами. В качестве первого эксперимента – на неделю. Но если ей удастся улучшить убежище, сделав так, что человек сможет без большого риска находиться в Пустоши, срок пребывания увеличат. Главную проблему в Пустоши составлял не холод и даже не дивы, от них Александр обещал полную защиту. Основной проблемой был лед. Он высасывал жизненную силу в одинаковой степени и у дивов, и у людей. Обычный человек не смог бы прожить в Пустоши и получаса. Колдун, особенно сильный, мог рассчитывать на несколько часов, но все равно приходилось туго. Убежище, спроектированное Френкель, давало надежду построить в Пустоши настоящую научную базу. Если все пойдет по плану, скоро люди смогут вплотную заняться исследовательской работой в этом загадочном месте.
Поэтому, помимо переговоров с новоявленным императором Пустоши, на плечи Аверина и Владимира легла задача проводить чародейку туда, где Александр обещал построить убежище в соответствии с переданными ему чертежами. А через неделю они должны вернуться и забрать ее.
И то самое «секретное учреждение» для будущих исследований и работы ученых, которое упоминала Френкель, действительно существовало. Вернее, ускоренными темпами строилось на базе института Павлова. А до завершения строительства отдельного корпуса было решено пользоваться помещениями и лабораториями самого института.
Но в тонкостях науки Аверин не слишком-то разбирался. И к Френкель у него имелись совершенно другие вопросы. Поэтому, как только машина тронулась, он повернулся к чародейке:
– Уверен, что как выпускница Академии вы расстроитесь, но вынужден сообщить, что ректор Иван Григорьевич Светлов скончался.
Аверин ничуть не покривил душой: смерть такого важного для всех выпускников человека не могла оставить равнодушным ни одного колдуна и чародея.
Но Френкель отреагировала как-то слишком эмоционально.
– О Боже, нет… – воскликнула она и, побледнев, прикусила губу и перекрестилась, – беда-то какая… У меня к вам большая просьба! – она сложила руки в молитвенном жесте перед грудью. – Дайте мне время перед отправлением, мне очень нужно написать одно письмо. Вы… сможете отправить его в Академию?
– Конечно, – пообещал Аверин, – я даже смогу передать его лично в руки Наталье Андреевне.
– Вы… – ее глаза округлились, – знаете?
Что ж, информация о довольно близких отношениях между пожилой проректоршей и ее ученицей подтверждалась.
– Я могу поинтересоваться, что будет в письме?
– Да, конечно, – Френкель быстро закивала, – ничего… такого. Дело в том, что Наталья Андреевна… была очень близка с Иваном Григорьевичем. И для нее эта смерть – огромная трагедия. Хочу поддержать ее хотя бы письмом.
– Она любила его? – уточнил Аверин, хотя отлично знал ответ на этот вопрос. Но он затеял эту беседу с целью разговорить чародейку.
– Любила? – Френкель улыбнулась. – Она и сейчас его любит. Боюсь, даже смерть Ивана Григорьевича мало что способна изменить. Тем более, что они не так давно снова… стали встречаться, – добавила она.
Аверин посмотрел на нее с интересом:
– То есть у них возобновились отношения, так? – он слышал эту историю только со слов Меньшова, и пока эти слова подтверждались. А Френкель и проректорша действительно обменивалась письмами с довольно личной информацией. Знала ли Наталья Андреевна, какие преступления совершала ее ученица? Скорее всего, нет. Одно дело делиться успехами на любовном поприще, и совершенно другое – на криминальном.
– Да, можно сказать… В молодости между ними случилась… драма. Я,
