Прагу…
– Ты же сражался во время вторжения, Гера, – тут же вмешалась бабушка, – и видел, как сильны и умелы наши колдуньи. Да, они пожертвовали земными радостями, но подумай, сколько невинных душ они спасли. Я желаю вам всем, и внукам, и правнукам своим, только добра. Никто не собирается постригать Верочку в монахини. Она вполне может быть послушницей до совершеннолетия, по закону монашество можно выбрать лишь добровольно, ты сам это отлично знаешь. И если школу для девочек все-таки откроют, Вера сможет перейти туда. Обойдемся без этой вашей… иностранщины. Ребенок один, на чужбине. Среди молодых парней! Ты подумай, каково ей придется?
Аверин пожал плечами.
– Любава училась в Академии. И ничего там с ней не случилось. Но, – предваряя спор, добавил он: – я понимаю, о чем вы говорите. В чужой Академии чужой язык и чужие нравы. И ей придется нелегко. К тому же она не сможет вернуться и останется служить Праге.
Аверин подумал немного, и вдруг его посетила блестящая идея.
– Вот что, – сказал он, – есть еще одна возможность: Кузя сейчас находится в Коимбре. И с этой Академией налажен обмен студентами. Можно узнать, возьмут ли Веру на первый курс. Тогда через год-два она будет иметь все шансы вернуться. Если женщинам разрешат учиться и практиковать, то можно будет продолжить обучение на родине. А вы, бабушка, если у вас имеется возможность задержаться в родном доме, пока что позанимайтесь с Верой.
– Ненадолго я могу отлучиться, – видимо, бабушка решила, что, обучая правнучку, сможет уговорить ее выбрать скит.
– Теперь я волнуюсь немного меньше, – было заметно, что у Василя слегка отлегло от сердца. – Еще бы ты поскорее покончил со своей новой авантюрой…
– Нет причин беспокоиться, – усмехнулся Аверин, – скоро в Пустошь колдуны начнут ходить как на работу. А Екатерина Френкель уже в этот раз останется там на неделю. Вот за кого надо волноваться. А я вернусь к ужину.
– Может быть, возьмешь с собой Анонимуса?
– Нет необходимости. Сражений не будет. Предстоят только переговоры. Владимир подходит для этого лучше.
– И то правда, – согласился Василь.
А бабушка вдруг произнесла:
– Мне нужно срочно поговорить с тобой, Гера. Наедине.
После завтрака перебрались в гостиную. Аверин помог бабушке сесть в кресло, сам же остался стоять у окна. Удивительно, но во время разговора о судьбе Веры бабушка предпочла не давить, как обычно, а договариваться – и даже будто бы спрашивала совета. Что на нее так повлияло? То, что раскрылись ее махинации с заклинаниями? Или новая должность Аверина вызывает у старой графини хоть какое-то уважение? Или бабушка в конце концов осознала, что ее внуки выросли?
– Ты не будешь садиться? – спросила она.
– Нет. Разговор ведь не долгий? Если все-таки да, я предлагаю отложить его до моего возвращения.
Бабушка покачала головой:
– Нет, до твоего возвращения он ждать не может. Ты ведь идешь в Пустошь для того, чтобы встретиться с ним?
Аверин кивнул.
– Тогда скажи мне, только честно скажи, Гера. Это он убил… твоего отца?
– Я спрашивал. И он, глядя мне в глаза, ответил, что не отдавал такого приказа. Инициатива якобы исходила полностью от императора, который подозревал отца в измене и заговоре против него.
– Уверена, что он сказал именно это. Но я хочу знать, что ты думаешь сам. Мне хорошо известно, как вгрызаются в человеческий разум эти существа. Сначала осторожно и почти незаметно они ищут твои слабости. И как только найдут, начинают изо всех сил подливать масла в огонь. Неуверенность превращается в страх и вину. Подозрительность – в манию преследования, любовь – в необузданную страсть. Не перебивай меня, – она подняла руку, увидев, что Аверин собрался ответить. – Аркаша и Володя были знакомы с пяти лет. Вместе готовились к поступлению в Академию, здесь, в этом доме, пока твой дед воевал совместно с будущим государем Александром. Ведь род Колчаков был менее знатен, чем наш… – не смогла не ввернуть бабушка. – Но даже когда это изменилось и Володя приезжал сюда, уже будучи наследником, он вел себя… ты пойми, они с твоим отцом были как братья. Когда Аркаша подрос, он привозил в гости Володю и еще одного мальчика… Алешу, кажется, они подружились в Академии. Я прекрасно помню Рождество, когда им было по шестнадцать, твой дед был еще жив, мы устроили настоящий праздник, много говорили, веселились. Потом, когда наследник был вынужден оставить Академию из-за смерти своего отца, их пути с Аркашей несколько разошлись, но мы бывали в столице и нас принимали с такой душевной теплотой… Как он мог, Гера? Как мог Володя не доверять Аркаше? Убить его? Я просто не в силах в это поверить. Но див проникает в самую душу и может поселить там искру сомнения. А потом раздуть эту искру в огромное пламя. Он не отдавал приказа, Гера, но это он изменил императора.
– Я понимаю, о чем вы, – Аверин с некоторым удивлением обнаружил на щеках бабушки слезы.
– Я знаю, что ты понимаешь. И хочу услышать твой ответ. Ты ведь привязывал его, когда вел с собой в Шлиссельбург. Что, если он все еще имеет на тебя влияние?
Бабушка не знала даже половины всего, что было связано с бывшим Императорским дивом. И Аверин решил, что знать ей этого не следует. Тем более что она во многом права. И что именно ответить ей, Аверин не знал. Мог ли Александр специально разбудить в императоре Владимире паранойю и постоянно подогревать ее? Разумеется мог, особенно если вспомнить, как он поступил с Александром Четвертым – и совершенно этого не скрывал.
– Я не могу сказать точно, – честно ответил Аверин. – Но мой див Владимир защитит меня от захвата.
Как именно Владимир собирается это сделать, он предпочел умолчать.
– Я верю в тебя, Гера, – тихо проговорила бабушка, – но… кто защитит всех нас от него? Тебе не следовало выпускать изо льда эту тварь. И Аркаше… не следовало лезть в эту проклятую ледяную клоаку.
Она опустила голову. А Аверин, поддавшись внезапному порыву, подошел и крепко обнял ее.
– Бабушка, – проговорил он, – ваши внуки выросли. И мы справимся, я обещаю.
Старая графиня ничего не ответила. Только, протянув руку, принялась гладить его по волосам.
Окрестности склепа изменились разительно. Рядом был организован склад, где штабелями лежали плиты, покрытые серебром и предназначенные для транспортировки в Пустошь, справа размещался ангар, через открытые двери которого можно было разглядеть очертания нескольких снегоходов.
– Теперь ты понимаешь, почему мы решили перенести склеп, – заметил Василь. – Какой уж тут покой… зато все снаряжение хранится в одном месте.
