— Вот как? — Кэрол почувствовала, что у нее пересохло во рту. — И где же она провела ночь?
— Она пришла сюда. И осталась. Один раз. После этого она никогда больше не появлялась. — Этсу внимательно наблюдала за Кэрол, будто пытаясь догадаться, о чем сейчас думает девушка. — Твоя мама любила искусство. У Дадзая-сама много красивых вещей. Он показывал ей.
— И она осталась?
Этсу кивнула.
Кэрол показалось, что старуха смотрит на нее многозначительно. То ли хочет что-то добавить, то ли пытается понять, как много знает дочь о матери и Сэе Дадзае. Но Кэрол решила, что сейчас не время и не место углубляться в эту тему. В конце концов, она ведь едва знает Этсу. Этот дом полон незнакомцев. И Кэрол захотелось защитить маму, оберечь ее личную жизнь от посторонних глаз — настолько, насколько сможет.
Кажется, Этсу обрадовалась, что Кэрол больше не задает вопросов о матери. Девушка подумала, что она, вероятно, оценила ее дочернюю преданность.
— Твоя мама умерла. Ты жива, — сказала Этсу с внезапной нежностью. — Она хотела бы, чтобы ты была счастлива.
Кэрол подумала, что в этом Этсу, скорее всего, права.
— Ты боишься выходить замуж. Боишься страдать от боли. Боишься любви.
— Разве не многие люди боятся этого, Этсу-сама? И потом — почему вы решили, что я мужененавистница? Мне нравятся мужчины… Просто до сих пор я считала, что мое время еще не пришло. Я не встретила мужчину, который…
Похоже, на Этсу эта тирада не произвела впечатления.
— Время как раз прошло. Ты переспелый фрукт. Тебе нужен мужчина. У тебя теплое сердце, и нужен кто-то, с кем бы ты могла поделиться этим теплом. — Она очень серьезно посмотрела на Кэрол и понизила голос до шепота. — Твоя мама здесь была очень счастлива. Они с Дадзаем-сама давали много радости друг другу. Она не боялась брать счастье, подаренное благородным человеком. Ты ее дочь. Так не будь меньше женщиной, чем твоя мать!
— Но… Ведь это ее и убило, — печально пробормотала Кэрол.
— Ее убило не это. Твоя мать была замужней женщиной и чувствовала себя виноватой. Я знаю, Дадзай-сама дал ей с собой нож, когда она уезжала отсюда в последний раз. Может быть — для защиты? Но она использовала его для себя…
Кэрол поняла, что Этсу известно очень многое. Не было смысла кидаться на защиту чести матери. И все-таки — что же произошло? Что заставило ее мать покончить с собой? Может быть, муж запретил ей приезжать на Хикари и она не смогла пережить разлуки с Сэем Дадзаем? Но ведь она незадолго перед тем родила сына! Если бы она так страстно хотела уйти от мужа, зачем ей было связывать себя еще одним ребенком? Нет, все-таки в этой истории оставалось еще очень много загадочного…
Кэрол отложила палочки и встала.
— Мне очень жаль, но я больше не могу есть, Этсу-сама.
Она хотела выйти в сад, но увидела знакомый силуэт в дверях. Пол слушал их разговор. Он опять подошел слишком тихо! Старая Этсу, стоявшая спиной к нему, тоже не почувствовала его появления — с годами слух притупился.
Этсу, увидев, как потрясена Кэрол, повернулась к двери.
— Пол-тян! — Старуха поклонилась, ее щеки, перерезанные морщинами, похожие на пергамент, порозовели.
— Вам на шею надо привязать колокольчик! — воскликнула Кэрол.
— Попробуйте. Чтобы отважиться на это, нужно изрядное мужество, — улыбнулся Пол.
— Боюсь, у меня просто нет другого выхода.
Этсу переводила взгляд с Пола на Кэрол. Ее старые глаза сощурились: казалось, она что-то обдумывает.
— А я подумала, что вы пошли смотреть самолет, — сказала Кэрол, вспомнив слова Этсу перед завтраком.
— Я был там.
— Это тот самый, на котором я летела, пока он не превратился в подводную лодку?
— Тот самый.
— Как у него дела? Им занялись?
— Да. Мы приготовили его к отправке в аэропорт. Компания, которой он принадлежит, прислала своего главного механика; он должен решить — чинить его, разобрать на части или вообще выбросить.
— Даже если его починят, я больше не хочу на нем лететь! — воскликнула Кэрол.
— Надеюсь, они это понимают, — усмехнулся Пол. — Теперь мне надо заняться кое-какими делами, но сначала… вы, кажется, хотели позвонить своему партнеру Патрику.
— О да! — Кэрол ослепительно улыбнулась и прижала руки к груди, как будто он только что преподнес ей рождественский подарок.
Что это она так обрадовалась? Пол почувствовал некоторую досаду. Он никогда не видел у нее такого лучезарного лица. Но он объяснил свое раздражение тем, что у него возникли серьезные сомнения насчет Патрика. Особенно с тех пор, как он подсобрал кое-какую информацию об этом человеке.
— Ну, тогда пошли, — резко сказал Пол.
Он взял Кэрол легонько за локоть и повел к себе, в большой, хорошо оборудованный кабинет.
Кэрол была очень возбуждена. Она сама не понимала, чего ждет от этого разговора. Очевидно, того, что все ее страшные подозрения развеются, а ее беседа с Кеннетом окажется досадным недоразумением…
— Мне очень интересно послушать, что скажет Патрик, — заметил Пол.
— О, я уверена, что он вам понравится! — воскликнула Кэрол. — Патрик — человек слова, как и вы…
Как раз в этом Пол очень сомневался.
— Он провел год в Кембридже…
Понятно, подумал Пол и вспомнил о бесконечном соперничестве его альма-матер Оксфорда и Кембриджа.
— И он эксперт по мечам. Он даже изучал кендо!
— Разве? И насколько хорошо он им владеет?
— Ну… Я не такой знаток, чтобы оценить. Никогда не видела его в деле.
— Понятно.
— А вы еще… занимаетесь кендо?
— Да я бы не назвал это занятиями. Это часть моей жизни. Кстати, если вам интересно, вы могли бы посетить нашу школу кендо. Учитель пригласил вас прийти посмотреть.
— О нет, спасибо. Может быть, когда-нибудь позже…
Пол открыл дверь своего кабинета и пригласил Кэрол войти.
— Удивительно: почему вы не изучили этот вид борьбы, если так интересуетесь мечами?
Кэрол прикусила губу и покачала головой.
— Признаться, я пыталась, даже посетила несколько уроков. Вначале мы использовали бамбуковые палки, и все было в порядке. Но когда дело дошло до острых мечей, у меня не хватило характера…
— В это трудно поверить. — Пол опустился на край стола, указывая ей на кресло. Когда она села, он заметил: — Уж на что на что, а на характер вам, по-моему, жаловаться грех. Если уж вы смогли вытащить из тонущего самолета полумертвого пилота, а потом так успешно боролись с волнами — одна, посреди океана, ночью… Нет, вас никак нельзя назвать трусихой.
Она посмотрела ему в глаза.
— Видите ли, мысль о том, что я могу зарезать кого-то…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
