и здоровым, будет думать: «сплелся с главой, хитрец», а убрав его с должности, мы возвысим книгу. Его надо убирать, когда о книге забудут…
С этого момента по городу поползли слухи, что в книге Алика много ошибок, что она не правдива и не стоит внимания.
– Это все неправда, что ты написал, – сказал при встрече поэт, похожий на бомжа, Конепейкин, которого Алик уважал за искренность и увлекательность поэтической строки. – Я с Хамовским давно общаюсь, и многое у тебя не сходится.
Не поддержали Алика и другие поэты маленького нефтяного города, а бывший учитель литературы Фаллошаст, с которым Алик делал в свое время интервью, и вовсе плюнул:
– Если вы писали Алика с себя, то вы не очень хороший человек…
«Плодовые деревья, дающие вкусные плоды, сами по себе не вкусны, – раздумывал на эту тему Алик. – Так почему мы ожидаем от творцов, соответствия своим творениям?»
Книгу требовалось защищать, да и себя тоже, а путь защиты он видел один: приобрести какие-либо звания и регалии. Два диплома Союза журналистов России уже висели у Алика над столом, напоминая об успехах, но он всегда мечтал о «Золотом пере России». И книга, которую он создал, не поселяла в нем сомнений в том, что она достойна этой высокой награды.
Он послал завхоза, добродушную и услужливую Фазанову, отнести две бандероли на почту, чтобы отправить одну в Союз журналистов России, а другую в Ассоциацию региональных СМИ, где он тоже когда-то получил диплом. Алик не хотел отправлять посылку с мыслью о жажде славы – Фазанова тут выступила символом чистоты. Есть люди, которых сложнее заподозрить в плохих мыслях, чем самого себя.
После отправки книги, Алик на время забыл о ней. Его увлекли иные дела.
БЛАГОДАРНОСТЬ МИНИСТРА
«Мелкая удача тоже сильно гнет удилище».
Есть много вещей, которыми запасается предусмотрительный человек. К ближней предусмотрительности можно отнести покупку лишней пары носков или запасных трусов. К средней – создание запасов на всякий случай. К перспективной – сбор денег на похороны. Пальчинкова доросла до предпенсионного возраста и средней предусмотрительности и как-то в кабинете Алика сотворила следующий разговор:
– Все мы стареем, как жить на пенсию?.. – чувственно произнесла она.
– Брось, ты, – прервал Алик, не любивший нытье заместителя. – До пенсии еще далеко. Вспомни: «будет день – будет и пища».
– Брось, ты, – передразнила Пальчинкова, что позволяли их отношения, покоившиеся на том, что они оба работали в газете маленького нефтяного города. – Пока мы здесь, надо получить благодарность министра.
– На фиг она нужна, у меня нормальных наград достаточно, – рассердился Алик.
– Государственная награда нужна для получения пенсионных льгот, – принялась объяснять Пальчинкова. – В частности – по оплате квартиры.
– Вера, мне на эту пенсию,… – хотел прекратить разговор Алик.
– Не зарекайся, придет пенсия, копейку считать будешь, – отрезала Пальчинкова.
Каждый человек, приходя в этот мир, попадает в ловушку: вначале он приобретает значимые для себя ценности и находит в этом смысл, а потом осознает, что потеряет все, вместе с жизнью. Алик плохо осознавал будущую потерю, он все еще собирал.
– Хорошо, – согласился он, просто чтобы успокоить Пальчинкову…
Они описали былые заслуги, сочинили характеристики и послали их по электронной почте в окружной Департамент средств массовой информации, где пообещали переправить документы в Москву.
Алик вскоре и забыл о министре и о благодарности, но спустя пару месяцев вечно краснощекая Бухрим, заглянув в кабинет Алика, сообщила:
– Вам звонили из наградного отдела. Пришла благодарность министра, доставят ее где-то на неделе.
Все естественное идет и выходит кривым путем. Прямым путем ходят только чиновники, палачи и хирурги… Книга уже наделала в городе шума, документы отправлялись в тайне от Хамовского, поэтому благодарность требовалось быстрее забрать, чтобы та не потерялась.
Начальница наградного отдела похожая на постаревшего худого бульдожка Латаева встретила Алика без особой радости.
– Награды такого уровня Хамовский вручает лично, – глухо отчеканила она.
Кормление приближенных с руки во все времена воспитывало любовь и чинопочитание. Человек кормит собаку, кошку. Начальник кормит подчиненного. Хамовский вручал грамоты собственноручно регулярно. Каждая грамота порождала человека, ценящего эту бумагу, а значит укрепление власти. Но Алик сейчас был не в том положении, чтобы верить кому-либо в администрации маленького нефтяного города: тут, если сегодня нашел, бери, пока не пропало.
– Зачем мне лишняя помпа? – возразил он.
– Нет, – уперлась Латаева. – Мало того, что вы умудрились получить благодарность окольными путями, в обход администрации города, так еще хотите нарушить процедуру выдачи.
– Хамовский не будет против, – уверенно сказал Алик, понимая, что славить его на планерке не в интересах главы города.
– Если так, то благодарность отдам хоть сейчас, – заверила Латаева.
Алик поднялся в приемную Хамовского, находившуюся двумя этажами выше, и памятуя, что тот не любил пусто-порожние речи с длинными вступлениями, произнес:
– Семен Петрович, мне пришла благодарность от министра, а Латаева не отдает без вашего указания…
Высказавшись, Алик заметил, что Хамовский пьян, и нетерпеливо поглядывает на открытую дверь своей комнаты отдыха, из которой, улыбаясь, посматривал на Алика Квашняков. Глава резко схватил телефонную трубку.
– У тебя благодарность на Алика? – спросил он и, услышав ответ, добавил. – Занеси.
Латаева зашла тяжело дыша, и в руке ее дрожала грамота. Хамовский выхватил у нее лощеную бумагу и пафосно произнес, насыщая слова ядовитыми интонациями:
– Бла, бла, бла… Вручается за правду…
Вылетевшее из уст Хамовского «за правду» в совокупности с интонацией превратилось в: «за дерьмо». Квашняков обнажил желтые зубы. Алик окончательно понял, что компромисса не будет ни сейчас, ни в будущем.
–…вручает министр эС Соколов, – закончил Хамовский.
Его округлое лицо излучало милейшие эмоции. Кекс, да и только! Но глаза – словно твердые горошины вместо изюма – злющие-презлющие. На сладости лица Хамовского можно было сломать зубы.
Алик взял благодарность, обыденно поблагодарил, а возвратившись в свой кабинет, написал материал, про присуждение подобных наград, в котором объяснил, что получают их одни начальники или те, кого начальники отмечают, что без инициативы самих награждаемых, никто их никогда не заметит и не отметит.
Материал вышел и по телевидению, и по радио, и получился для администрации маленького нефтяного города невыгодный. Алик опять имел нравоучительный разговор с Лизадковым.
– Ну, зачем ты так? – волновался Лизадков, поскольку наградной отдел подчинялся именно ему.
– А разве неправда? – едко спросил Алик. – Если бы я сам себе не организовал благодарность, вы бы пошевелились? А множество других людей… Вы же не лучших отбираете, а тех, на кого пальцем покажут.
– Ты же руководитель, ты и выдвигай, кого хочешь, хоть себя, – ответил Лизадков.
– Вот об
