Максима словно окатило ледяной водой. Прежняя жажда по Свете стала даже острее. Это уже не секундный каприз, не мимолетная прихоть, а выдержанное, как хорошее вино, чувство обладания.
Но и прежняя злость на Валентина никуда не делась. Ревность вновь заполнила нутро. Если сосед надеется заполучить Свету — не дождется. Легкой победы ему не будет.
Другое дело, как на его поступок отреагирует сама Светлана? А если она действительно хотела остаться с Валентином после их фиктивного развода? Такого же фиктивного, как и брак. А Макс все испортил, и она теперь злится? Если он устроил это показательное выступление, но оно не сблизит их со Светой, а лишь отдалит?
Максим не хотел принуждать её к чему-либо. Но в ту секунду не мог поступить иначе.
Что ж, в любом случае, ночевать на улице — не вариант. Разворачиваться и бежать от опасности — не в его стиле.
Максим принял единственно верное решение.
«Притворюсь больным. Так хотя бы сразу не убьет!»
***
В кухне царила тишина, нарушаемая лишь звуками бурлящего в кастрюле супа. Старенькая люстра отбрасывала тени на стены. Лилечка вечером стащила у Феди цветные фломастеры из пенала и разукрасила обои рисунками. Ну как рисунками. Абстрактной черкатней.
«Квартира съемная, теперь еще и обои придется переклеивать, когда будем переезжать…»
Я упорно старалась убедить себя, что беспокойство и нервозность именно из-за испорченных обоев, а вовсе не из-за того, что…
«Мужчина подходит близко, спрашивает о чем-то. О чем именно — уже не вспомнить, все смывает последовавшая за этим волна чувств и эмоций. Накрывает с головой, как только Максим обхватывает за талию. Пальцы вплетаются в волосы, гладят шею, а его губы…»
Я снова взялась за нож, принимаясь чистить еще больше картошки.
Когда руки в движении — то нарезают овощи, то размешивают соус, — еще как-то можно справляться с собой, чтобы не думать о произошедшем.
Я готовила еду на завтра и послезавтра, стараясь занять себя и свой разум. Наверное, со стороны казалось, что я очень сосредоточена.
Надя даже сказала: «Мама, ты словно танцуешь в кухне, так быстро все делаешь!» — так быстро я металась от стола к мойке, от холодильника к плите. Но за этой точностью и решительностью скрывалась нервозность.
Сейчас дети уже спали. Я несколько раз проверила, но их спокойный сон собственного внутреннего спокойствия не добавлял.
Я тихонько включила на телефоне музыку. Просто первую попавшуюся композицию в популярном приложении. Но и та, как назло, была о неразделенной любви.
«Совсем забыл сказать: мы не разводимся. Не стоит приставать к моей законной жене, ладно?» — эти слова Максима врезались в память накрепко.
Нет, ну вот зачем он это сказал? Что он имел в виду?
Снова краска прилила к щекам, а тело кинуло в жар. Ткнула в телефон, сердито отключая глупую песенку. В этот же момент показалось, что в какой-то комнате шумят. Или это звон ключей? Или нет?
Я остановилась на мгновение, прислушиваясь к тишине квартиры. Вышла в коридор и обнаружила, что входная дверь приоткрыта. На мгновение меня словно холодной водой окатило: «Грабители?!».
Рядом сидел кролик.
— Я ведь не могла не закрыть дверь? — шепотом спросила у него. — Или это ты открыл?
Тот посмотрел на меня как на слабоумную:
— Каким бы образом? У меня вообще-то лапки. — Он вскинул эти самые лапки вперед и вверх. — Это вон, болезный дверь не закрыл.
— Какой еще болезный?
Кролик не ответил, но я и сама уже услышала, как скрипнула кровать в комнате.
— Максим?
На мой голос никто не отозвался, так что, закрыв входную дверь, я пошла проверить сама. Он лежал на смятой кровати. Как умудрился пройти так незаметно?
С его губ сорвался слабый стон, отозвавшийся почти физической болью в моей груди. Я кинулась к нему:
— Что случилось? Ты ранен? На тебя кто-то напал? — попыталась осмотреть его, дотронулась до покрытого испариной лба. — Да ты весь горишь!
Я испуганно отдернула руку, но тут же снова попыталась коснуться его. Мне ведь не показалось?
— Кажется… я простудился. — Макс сухо покашлял, прикрывая лицо тыльной стороной ладони.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я… я сейчас принесу аптечку… градусник! — заикаясь, воскликнула я и убежала в кухню, где все это хранилось.
Как же так? Ведь еще утром выглядел хорошо.
«А может быть, уже утром ему было плохо, просто не обратила внимания? — Я пыталась вспомнить, были ли какие-то признаки недомогания, и, кажется, почти убедила себя в том, что еще с утра Максим выглядел слишком бледным. — Ну да, отчего он еще мог меня поцеловать? Явно же заболел».
Снова вернулась в спальню, уже во всеоружии, намочила полотенце, чтобы приложить ко лбу.
— Полежи, измерь сначала температуру, потом выпьешь жаропонижающее.
«А на него оно подействует? Он же вампир, может быть, ему крови предложить? Своей, например».
Эта мысль ввела в ступор.
— Я просто отлежусь, и полегчает, — слабо улыбнулся Максим.
— Конечно, полегчает, это же блудницкая хворь. Она быстро проходит, — вставил кролик.
— Ты знаешь, что с ним? — с надеждой обернулась я к пушистику.
Тот сидел у дверей и по-кошачьи точил когти о косяк.
— Говорю же — блудницкая хворь… Ай! — В кролика вдруг прилетел тапок, зверек подскочил на месте и убежал во тьму коридора.
Я снова повернулась Максиму. Тот тяжело дышал, словно метание тапка отняло у него последние силы.
Судя по всему, кролик не помочь хотел, а снова упражнялся в остроумии.
— Тебе же лежать надо. Какая температура? — Я забрала градусник. — Ого! Тридцать девять! И это ты минуту только держал.
В груди поднималась волна паники. У них есть магические скорые? Какие-нибудь специализированные клиники типа ветеринаров для оборотней, стоматологов для вампиров?
— Не переживай так. — Макс взял меня за руку. К моему ужасу, рука была ледяной.
— Холодные руки при повышенной температуре являются следствием спазма сосудов и нарушения микроциркуляции крови. Это очень плохо! — оттарабанила я всплывшую в сознании фразу.
— Откуда ты это знаешь?
— Я мать пятерых детей. Наверное, оттуда. Прими хотя бы жаропонижающее. И я сейчас принесу тебе грелку.
— Грелку-то мне зачем? — От удивления у Максима даже дыхание выровнялось и хрипы прекратились.
— Руки твои греть.
— Может, ты просто посидишь со мной рядом? — вдруг попросил он, пытаясь усадить меня рядом с собой. — Ты пришла, и мне даже немного лучше стало.
— Рядом? Нет, ты что! — Я всплеснула руками, понимая, что уж кому-кому, а мне тут точно находиться не следует. А что, если я заражусь сама, а потом заражу детей? Но и Максима надо спасать. — Сейчас принесу грелку, еще одно одеяло и графин. Тебе нужно больше пить!
— Лучше спроси, где он этой блуднцикой хворью заразился. — Кролик на мгновение заглянул, но тут же снова убежал, гаденько посмеиваясь.
— О чем он? — Я заметила, как Максим потянулся ко второму тапку.
Вместо ответа тот зашелся в приступе сухого кашля — и пришлось бежать за водой для него.
Когда я принесла воды, он уже спал.
— Да ничего с ним не будет. Напоминаю, он в лесу жил. Думаешь, от простуды сдохнет? — увещевал меня Злыдень.
— Почему он вообще заболел? Разве он не вампир? Вирусы должны от него в страхе разлетаться…
— Отоспится — сама у него утром спросишь, — ворчал кролик, недовольно поглядывая в сторону спальни Максима.
Я еще несколько раз ходила проверить его. Жар сошёл, и спал Макс крепко.
«Может быть, действительно утром у него все пройдет?»
В итоге, проворочавшись полночи, задремала сама не скоро и, когда снова открыла глаза — не поняла, почему темно.
«Ох, еще полвосьмого утра только!» — Но сон больше не шел, так что я отправилась в кухню. Может, блинов детям напечь?
Они еще спали, даже кролик, сегодня решивший ночевать рядом со мной, растянулся и посапывал на подушке, подложив под голову мягкую лапку.
Проверив холодильник, я поняла, что на блины не хватает яиц. Ни одного не осталось.
