могла не испытывать растущего чувства… важности. В ее животе поселилось тепло, и оно пробивалось наружу с каждым жужжанием пилы, с каждым взмахом его молотка. Она считала, что ничто не может заставить ее чувствовать себя сексуальнее, чем пара «лабутенов», но этот мужчина, который строил для нее что-то своими руками, не только заводил ее, но заставлял чувствовать себя желанной. Нужной. И это было не поверхностно, а основательно.
Так что… это было ужасно.
Но она чувствовала себя хорошо не только из-за работы Брендана, но и благодаря собственной настойчивости. Пайпер и Ханна каждое утро спускались по лестнице и приступали к работе: убирали мусор, подправляли провисшие потолочные карнизы, шлифовали оконные рамы и наносили на них свежие слои краски, а также устраивали за баром складские помещения. Теплое сияние гордости поселилось внутри и крепло с завершением каждого нового этапа.
В четверг, ближе к вечеру, звуки строительства на заднем дворике прекратились, молоток и пила перестали звучать. Ханна ушла, чтобы провести день с Опал, так что в «Безымянном» оставались только Пайпер и Брендан. Она шлифовала какие-то полки за стойкой, когда его ботинки прошаркали по порогу, и кожа на ее шее вспыхнула под его взглядом.
– Готово, – низким голосом сообщил Брендан. – Хочешь пойти посмотреть?
Нервы Пайпер были натянуты, но она отложила наждачную бумагу и встала. Он наблюдал за ее приближением, заполняя ростом и шириной дверной проем, его взгляд лишь на мгновение опустился к вырезу ее майки. Но этого было достаточно, чтобы его зрачки расширились, а челюсти сжались.
Она вся пропылилась за последние шесть дней. Но это, казалось, вообще не имело значения. В грязных спортивных штанах или блестках она все еще была достойна беседки. Неужели он горбатился просто потому, что она ему нравилась, а не из-за того, как она выглядела? Мысль о том, что он пришел, чтобы увидеть ее, помочь, ничего не требуя взамен, заставляла ее чувствовать себя комфортно в собственной шкуре – по иронии судьбы, без каких-либо привычных украшающих атрибутов.
В последнюю секунду он подвинулся, чтобы она могла проскользнуть в дверной проем, и ей потребовалось все самообладание, чтобы не потянуть руки к Горе Мышц. Или прильнуть к нему, чтобы ощутить истинное, настоящее мужское напряжение. Боже, с каждым днем ей все меньше и меньше нравились ухоженные причесанные мужчины, которых она знала. Хотела бы она посмотреть, как они попытаются управиться с циркулярной пилой.
Пайпер вышла на улицу и подняла глаза, приятное изумление сорвалось с губ вместе с прерывистым смехом.
– Что? Ты… Брендан, ты это построил? – Запрокинув лицо, она медленно повернулась по кругу. – Это прекрасно. Удивительно. В воскресенье этот внутренний дворик походил на джунгли. А теперь – только посмотри. – Она сложила руки на груди. – Спасибо.
Брендан тряпкой вытирал руки, пристально наблюдая за ней из-под темного ободка своей шапочки.
– Рад, что тебе нравится.
– Что ты. Я в нее просто влюбилась.
Он кашлянул.
– Ты готова?
– Готова к чему?
– К тому, чтобы я пригласил тебя на ужин.
Ее сердце внезапно часто забилось. Запнулось. Забилось снова.
– Ты решил, что тебе нужно построить беседку, чтобы убедить меня?
– Нет. Я, э-э… – Он бросил тряпку и сунул руки в карманы. – Мне нужно было чем-то занять себя, пока я набирался смелости спросить.
О.
О нет. Это тревожное маленькое волнение в ее животе сошло с ума, разлетевшись в дюжине направлений и врезавшись в важные внутренние органы. Ей нужно было что-то с этим сделать, прежде чем… что? Она не знала, как вести себя с серьезными мужчинами. Мужчинами, которые ухаживают за ней, а не просто обнимают женщин.
– Вау. Я… я не знаю, что сказать. Кроме того, что… Я обязательно поужинаю с тобой, Брендан. С удовольствием.
Он отвел взгляд, твердо кивнул, уголок его рта тронула улыбка.
– Хорошо.
– Но… – Она с трудом сглотнула, когда эти пронзительные зеленые глаза снова метнулись в ее сторону. – Хорошо. Ты мне нравишься, Брендан. Но я просто хочу быть откровенной и сказать, ты же знаешь… что я вернусь в Лос-Анджелес. Одна из причин, по которой мы ремонтируем бар, – мы хотим произвести впечатление на Дэниела, нашего отчима. Мы надеемся, что проявление изобретательности станет нашим ранним билетом домой. – Она улыбнулась. – Итак, мы оба знаем, что этот ужин – обычный. Даже дружеский. Верно? Мы оба это знаем. – Она нервно рассмеялась, заправляя прядь волос в конский хвост. – Я просто констатирую очевидное.
Его щека дернулась.
– Конечно.
Пайпер поджала губы.
– Итак… мы с этим согласны.
Секунду он рассматривал ее.
– Послушай, мы оба знаем, что я люблю, чтобы все в жизни было разложено по полочкам, но… с тобой это не работает. Давай просто посмотрим, что будет дальше.
От паники у нее перехватило горло.
– Но…
Он просто пошел собирать инструменты.
– Я заеду за тобой завтра вечером. В семь.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и вошел в бар, направляясь к выходу.
Ей потребовалось мгновение, чтобы внутренне фыркнуть и двинуться следом.
– Но, Брендан…
Секунду назад он держал ящик с инструментами, а в следующую секунду ящик оказался на земле, а Брендан поворачивался. Двигаясь по инерции, Пайпер столкнулась с ним, рука капитана обхватила ее поясницу, приподняв ровно настолько, чтобы пальцы ног едва касались бетона. А затем он наклонил ее назад на этой стальной руке и прижался губами к губам в потрясающем поцелуе. Это было похоже на постер из фильма, в котором большой мускулистый главный герой склоняется над падающей в обморок женственной леди.
Что?
О чем она думает? Ее мозг был явно растерян – и это было неудивительно. Губы, нашедшие ее губы, были одновременно нежными и голодными. Это был благоговейный, но сдержанный голод, с которым она никогда не сталкивалась. Как только их губы соединились и замерли, ее пальцы впились в вырез его рубашки, и эта рука на пояснице приподняла ее, прижимая к телу, и, о боже, он просто пожирал ее. Он раздвинул ей губы, его огрубевшие пальцы запутались в ее волосах, а язык проник глубоко, вызывая вспышки в эрогенных зонах.
И он застонал.
Этот огромный, грубый задира застонал, как будто никогда в жизни не пробовал ничего вкуснее и хотел получить еще. Он оторвался от нее, чтобы глотнуть воздуха, а затем вернулся к прерванному поцелую, его язык безжалостно терзал ее, пока она не схватила его за воротник, приподнимаясь, ее рот был таким же нетерпеливым, таким же алчным.
Господи, господи, господи.
Они собирались заняться сексом прямо здесь и сейчас. Это было единственное, к чему мог привести подобный поцелуй. И тогда он уже будет стонать по
