* * * Для начала только мысли, И играет джаз... Тучи в воздухе зависли, Но уже без нас. Между largo и пюпитром Тишина и шум, Между мною и cogito Только ergo sum. Для тебя открыток давних Отошел la fleur. Среди лучших или равных Я дурной пример. А сейчас идет piano Тихий, старый вальс. Мне достаточно обмана Пары карих глаз. Жаль, что только именами: Гершвин, Порги, Бесс... Это чувство между нами. Без тебя? Да, без... А потом поставишь ?Sunny?, В память о том дне. Jazz нам в форточку играли, А скорее мне...
Саша С. Осташко <[email protected]>
И снова экстремальная проза viveur
Когда в потерянных владеньях кривым мечом рубя глаза залезших неспроста шпионов усталый царь искал сомненья в своей прославленной судьбе, тогда Царица заплетала банты из маков и пионов в свои прекраснейшие косы что золотом могли поспорить с безбожным солнцем и луною во дни рожденья из небытья. И когда сон сползал на очи кровавым, сызмальства, закатом тогда они скрывались в море своей любви, которой нежность взлетала в небо тем созвездьем что украшало безусловно все ночи, ждущие безумства от всех непрошенных влюбленных. Но кто тот царь и кто царица если разбитая корона уже скатилась и восходом забита в угол белых комнат нахмуренных и гулких зданий? Гена
Суббота, 27 марта 1999 13:14:36 Мне музыкой сладкой ружейные залпы Приснились под стоны и плач матерей. Мне грохот попавшейся под ноги мины Навеки жестокое сердце согрел. Я в диком экстазе желания смерти В наряде Адама бегу на броню, Под пули бросаюсь и собственным телом Горнило ракетного взрыва кормлю. На песню спетую, Пожаром согретую, Упал черно-белый снег. Где Вы, герои, Пеплом засыпаны? Вымерли, выброшены, Позабыты?.. Словно и не было былью иль небылью странное свойство Земли Человекї Пройдут века. Прорастет трава, Зашумят леса. В голубых небесах Птичьи голосаї Но уже без насї
Юрий Тельманов <[email protected]>
Суббота, 27 марта 1999 05:29:06 СПАСИТЕЛЬ Семенов поменял позу, полиэтилен под ним издал едва слышный звук. Семенов пошевелил пальцами, по его расчетам оставалось не более пяти минут. Стоявший рядом дом отходил ко сну, неразборчиво бормоча и подмигивая экранами телевизоров. Во двор въехал "Мерседес", Семенов приготовился. Из машины вышли двое, шеф и охранник. Охранник наскоро изобразил сканирование местности, и пара отправилась к двери подъезда. Тут-то Семенов и выскочил из песочницы, остановился в паре метров от повернувшихся на шум людей, с замершими лицами те неотрывно глядели на дульный срез старого ТТ, который в руке Семенова совершал плавные движения, утыкаясь черным глазом то в одну цель, то в другую. - М-мужик... - выдавил из себя охранник, чья рука то двигалась к отвороту куртки, то замирала. - Ладно, идите, - сказал Семенов. Медленно, как зомби, они скрылись в подъезде. Семенов, неторопливо вышел на проспект, сел в свой "Форд-Скорпио" и уехал. - Точно, он других пас, точно! - как заговоренный, повторял одно и то же охранник, клацая зубами по краю стакана. Это ничуть не раздражало обычно вспыльчивого босса, который сидел напротив, просто сидел. Семенов остановился у своего подъезда, закурил, отпустил рулевое колесо, вытащил из кармана органайзер. - Сегодня я спас жизнь еще двоим людям, - сказал он и поставил в органайзере две галочки. Hoaxer
Пятница, 2 апреля 1999
Выпуск 40
(А вот и продолжение) Не очень хорошая это была идея -- идти не по дороге, а прямо по склону долины. "Катет короче извилистой гипотенузы" -- говорили древние греки. Оказывается, есть исключения. Когда такие буераки. И раебуки... А это, наверное, - дикая кабанья тропа! Коровья?? Эх, не романтик ты... У меня ноги уже разной длины становятся -- не боком же ходить вдоль склона, правильно? Вот коты бы тут легко прошли, особенно твой. Как он тогда вышел на балкон, в ритме рэпа дошел до самого конца палки, на которую бельевые веревки привязаны, и улегся над бездной в 75 кошачьих ростов... Смотрит по-хозяйски сверху вниз. Если бы коты умели плевать с высоты и следить за полетом,- этот бы плюнул! И проследил. Три человека не сводят с него глаз, вышли покурить и застряли - - интересно, как он оттуда выбираться будет? Там же развернуться негде. Неясно, на чем он там вообще держится... Дождались -- встал, потянулся, зевнул... поставил передние ноги позади задних и побрел обратно... Хха! -можно было и догадаться... ...Сон какой-то видел... странный... - О, и я! - Я тоже видел, - будто бы я... Вот и мостики кончились. Через речку теперь вброд переходить будем,- то туда, то обратно, вслед за дорогой. Настоящие туристы речки прямо в кедах переходят вроде бы. Но мы-то не настоящие, мы-то в сапогах. Так сняли сапоги, носки-портянки - внутрь, размахнулись -- раз! два! - перекинули на другую сторону... Сапоги там, мы здесь... Переходить неудобно - деревянными ногами по каменным камням, под напором ледяной воды и с рюкзаком за спиной. Балансируем... Все - - перешли! В следующие разы оно попривычней будет, наверное... У трех синеного-босых людей - шесть рук. В шести руках - шесть сапог. Рты открыты, глаза выражают какую-то сложную гамму чувств...- Так, наверное, нас увидел шофер на этом ГАЗ-66, когда подъезжал к речке. С шумом и брызгами переехал, остановился - Ребят, вы чего тут?.. - Да вот, на Караколь идем... - А-а, - так давайте, чуток подвезем! Мы тут, правда, недалеко... - Давайте!! Вот теперь - подьем! Не смертельный, нет,- тропинка вьется. Бесконечный только какой-то... Сколько мы уже девятиэтажек намотали? Да кто их знает? То ли пять, а то ли двадцать, расстояние не поймешь, соразмерить не с чем... Рябчики только порх! порх!... Если бы не тормозились где не надо, наверное, уже сегодня бы дошли... А, ну и что? А и зачем?.. Я не знаю, с чем сравнить это можно... Это сложно с чем-то сравнить... Пусть девушки обидятся, - но это ведь очень древнее чувство... Поедание варева из картошки, тушенки, лука, соли, дымка, и понемножку всего съедобного из рюкзаков, и на костре, и с хлебом, и в котле, и запивание чаем из частей окружающего ландшафта, а конкретней, в виде флоры, и с добродушным упрашиванием друг друга доесть последнюю ложку, не потому что уже не хочется, а по доброте душевной... Заползая в палатку, постарайтесь принять удобное положение,- до утра вы вряд ли его перемените. Пусть вам приснится что-нибудь хорошее... ...Открытая в одну сторону долина. Снег уже весь почти стаял, да и рановато бы ему ложиться. Остались проплешинки-заплатки, и те потихоньку истончаются... Переливается стеклышками, взблескивает меж камушками вода. Что так посмотри, что с птичьего полета. Каракольских озер - несколько, сверху вниз. Каждое нижнее - побольше верхнего, из каждого верхнего вытекает ручеек в нижнее, и все они - разного цвета... Смотри,- бирюза какая. Должно быть, от цвета каких-нибудь микроорганизмов. Или водорослей. Или мха на донных камнях. Или из-за всего этого вместе. Остановились мы возле черного... На самом деле, оно, конечно, прозрачное, как горное озеро. Хлорки -- ноль. Тут вода - первичная, а не многоразовая, как в городе, наклоняйся и пей, - губы не обморозь... ...Все-таки странное место. Когда раскидывали палатку, как бы притираясь к месту, невдалеке, по тропинке, снизу вверх, абсолютно молча прошла цепочка каких-то бородатых в шортах и майках. Ну, прошли да прошли, ничего особенного. Через 10 минут - стоп! Ты видел? А ты? И я! Куда прошли-то? Там особо и идти некуда. Стоянки их нигде не видать, дальше, можно сказать, тупик - если наверх ползти, так не укроешься же, да и не в маечках ведь? Назад прошли уже?... Уже? Туда все их видели, назад - никто... Растворились, прости, Господи, Душу грешную... (и продолжение будет) serge
* * * В Италии играла мандолина. День был к концу, всплывая вверх по стенам. Лохматый путешественник, счастливый От мысли, что как будто не спешит, Сосал свой палец, словно грек маслину. Текли куплеты. Удлинялись тени. Оставленные солнечным отливом, Скорлупки остывающих машин Вросли в асфальт, в вечерние причалы. В Италии звучала мандолина. Со струн срываясь, острые стилеты Летели в сердце, плавали в крови. В Италии звучала... Как звучала! Стоял июнь. Жизнь обещала длинной, Сбегая вниз по ручейку куплетов, Бесчисленных, поскольку о любви. * * * И жили-были, и знать не знали. Ах, мир и вправду пока не познан. Мы просто спали. Мы были снами. Вот незадача - вставать так поздно! Все было просто. Все стало сложно. Все так и будет - куда деваться? Что было правдой? Что станет ложью? Дней через десять? Лет через двадцать? Из прибавленья к тому, что было, Того, что будет, ты не получишь. Так получай же все прямо с пылу! Глаза закроем. Так будет лучше. И я сумею с ума рехнуться, Теперь мне просто - слететь с катушек! За что цепляться? - все в Божьей руце И наши судьбы. И наши души. Пустеет сердце - выносят мебель. Я уезжаю без чемодана. Я там все время ни разу не был, И что там будет - гадать не стану. Вы свое платье ко мне не мерьте! Летящий в пропасть долгов не имет. Я дна достигну, я стану смертен, Когда мое ты забудешь имя.
Павел <[email protected]>
КАРНАВАЛ Ночь. Сгущаются краски. Появляются маски. В окружившей планету ночной темноте В масках тихо целуются те, Кто себе б никогда не позволил без них Проявления ласки. Молча кто-то грустит С нарисованной миной, Разевая раскрашенный рот До ушей. Веселится под маской Пьеро. Тихо спит Арлекино. Под журчание сказки Вдруг срываются маски В душе. В полночь громкие балы Разрывают устало Фейерверков огромные связки. А потом все опять надевают маски, Надоевшие им. До следующего карнавала. Саша С. Осташко <[email protected]>
