Тверитинов на секунду отстранился, чтобы отпереть замки, и они ввалились в темную прихожую, продолжая действовать на ощупь и попадая губами, куда придется. Страсть ослепила и оглушила Сергея, поэтому он не сразу понял, что в квартире кто-то есть.
Странные звуки задели его сознание, только когда он почувствовал, что Жанна напряглась и застыла.
— Что? — шепотом спросил он.
— Прислушайся, — тоже шепотом предложила она. — Ты ничего не слышишь?
Тверитинов замер. Откуда-то из глубины квартиры доносилась странная возня и невнятное бормотание. Он мог бы поклясться, что различает в этом бормотании неприличные слова. Потом повисла трагическая пауза, и кто-то громко сказал: «Бэ-э-э!» Стукнула крышка унитаза.
— По-моему, кого-то рвет, — удивленно заметила Жанна.
Она безошибочно отыскала на стене выключатель и зажгла свет. Он озарил прихожую и коридор. В самом начале коридора на полулежала обгрызенная крабовая палочка. Тут же валялась бумажка, в которую она была завернута. Тоже обгрызенная.
— Ты завел собаку? — удивленно спросила Жанна.
Тверитинов в бессильной ярости прикрыл глаза. Он хотел ответить, что завел кое-кого другого, но решил сначала убедиться в том, что не ошибается.
Когда они завернули за угол, глазам их предстала кухня, заваленная мусором. Дверца холодильника была открыта, а вокруг валялись ошметки еды и разорванная упаковка.
— По-моему, к тебе забрался орангутан, — испуганно сказала Жанна.
Тверитинов скрипнул зубами:
— Да. Он съел недельный запас продуктов и теперь его рвет в моей уборной.
Жанна медленно застегивала пуговицы на блузке.
— У кого-то остались ключи от твоей квартиры? — ровным голосом спросила она.
Жар медленно уходил, и под все еще вздрагивающей кучей углей теплился едва заметный огонек.
— Сейчас я их реквизирую, — процедил Тверитинов. — Извини.
Он привел свою одежду в порядок, потому что с вытащенной из штанов рубашкой чувствовал себя дураком.
— Бэ-э-э! — снова донеслось из уборной. Теперь уже громко и бескомпромиссно. После чего дрожащий голос потребовал:
— Давай, давай, скотина, выворачивайся!
— Серж, их там двое! — Жанна схватила Тверитинова за руку. — Может быть, лучше позвать консьержа?
— Не беспокойся, — ответил тот и попросил:
— Позволь, я взгляну.
Свет в туалете не горел, и первое, что Сергей сделал, так это хлопнул по выключателю. После чего распахнул дверь.
Она стояла, склонившись над унитазом — в плаще и одном сапоге с расстегнутой «молнией». Когда вспыхнула лампа, Сабина сощурилась и, глупо моргая, повернулась к нему лицом. Вернее, тем, что должно было носить это гордое имя. И радостно воскликнула:
— О, босс! А я тут к вам в уборную заехала, чтобы вырвать. Вы не против?
Кажется, он был против. Потому что схватил ее за шкирку и вытащил в коридор. Встряхнул и поставил на ноги.
— Какого черта вы нализались? — грозно спросил он, прижав ее к стене железной рукой.
— Мне позвонили, — шепотом ответила она. — Тс-с-с! Это тайна. Домой мне ездить нельзя. Я решила, что только ваша уборная подойдет для того, чтобы прочистить желудок. Здесь безопасно. Вы знаете, я выпила! — радостно закончила она.
— Я догадался.
— Кто это? — спросила Жанна из-за его спины.
Вокруг фразы порхали улыбки. У Пальваль был абсолютный слух, и она точно знала, в каком месте необходимо смеяться.
— Моя новая помощница, — делано любезным тоном представил Тверитинов. — Сабина Брусницына.
— Тебе следует провести аттестацию работников отдела кадров.
— Я сам ее выбрал, — мрачно ответил он. — Отдел кадров не имеет к этому недоразумению никакого отношения.
Сабина рыгнула, и Жанна, хохоча, отступила на несколько шагов.
— Сейчас я ее выставлю, — пообещал Тверитинов. Поднял с пола сумку и повесил возмутительнице спокойствия на плечо.
Однако едва он отпустил руки, как помощница начала медленно падать.
— Держи, держи ее! — окончательно развеселилась Жанна.
Или сделала вид, что развеселилась. И тут Сабина, наконец, обратила на нее внимание.
— О! — воскликнула она, отпихнув Тверитинова и утвердившись на собственных ногах. — Какая встреча! Мой отчим без ума от вашего таланта… Разрешите взять автограф?
Она полезла в сумочку за ручкой и блокнотом, начала копаться внутри, и вся начинка посыпалась на пол. В том числе и мобильный телефон, который громко стукнулся о плинтус, раскрылся и отскочил далеко в сторону. Тверитинов поднял его и, прежде чем захлопнуть, увидел, что на дисплее мигает телефонная трубка. Четырнадцать вызовов от Макса! Она ни на один не ответила.
— Я оставлю вам автограф у Сергея, — пообещала Жанна. — И я страшно польщена.
— Скажу консьержу, чтобы он вызвал для нее такси, — заявил Тверитинов. — Ты можешь пройти в гостиную, там все нормально, насколько я успел заметить.
Он схватил Сабину за локоть и потащил к входной двери.
— Подожди, она ведь в одном сапоге! — крикнула ему вслед Жанна.
— Черт.
Он посадил свою помощницу на тумбочку под вешалкой и бросился в ее комнату. Сапог лежал посреди кровати, дразня воображение. Похоже, она лазила на кровать в сапогах и в плаще.
Тверитинов вернулся в коридор и начал обувать негодяйку. Однако «молнию» заело. Собачка беспрепятственно бегала вверх и вниз, а застежка расходилась. На плаще не хватало двух верхних пуговиц. Тем не менее Сергей завел Сабину в лифт и спустил на первый этаж. Встревоженный консьерж мгновенно выскочил им навстречу.
— Алик, вызови для дамы такси. Адрес она назовет сама. Я точно знаю, что везти ее нужно в Ясенево.
— Хорошо, Сергей Филиппович, — ответил тот, провожая Сабину к креслу возле фикуса.
— Когда она заявилась? — спросил сердитый жилец.
— Часа полтора назад.
— Ничего не натворила по дороге?
Алик замялся, потом с ухмылкой ответил:
— Слопала мой бутерброд.
— Да, она была голодной… — пробормотал Тверитинов и достал из кармана пиджака деньги. — Запиши номер машины, на которой ее отправишь. На всякий случай.
— На улице похолодало, — осмелился заметить консьерж. — А она вся нараспашку…
— Ничего, в такси тепло. — Тверитинов даже не повернул головы. Лифт все еще ждал его, и он нажал на кнопку.
Прежде чем дверцы сомкнулись, Сергей успел заметить, с каким растерянным лицом Сабина сидит в кресле. Кажется, до нее только сейчас дошло, что от нее избавились, как от ненужной вещи.
Такси подъехало минут через пятнадцать. Все это время консьерж сидел перед Сабиной на корточках, пытаясь втянуть ее в разговор. «Наверное, боится, что я засну», — вяло подумала она. Вышла на улицу и попала под обжигающий ветер. Какая-то тень метнулась от одного куста к другому, и сердце Сабины сжалось. Она ведь пряталась тут от убийц! Ей звонили, предупреждали…
Страх неожиданно вернулся и скрутил желудок. Она почувствовала приближение спасительного спазма, наклонилась над газоном, и ее вырвало. Консьерж подал ей бумажный платок, она вытерла губы и потащилась к машине. Захлопнула дверцу и повернулась к шоферу:
— В Ясенево не поедем.
Действие коньяка заканчивалось. Она продиктовала адрес матери, позвонила ей по телефону и сказала, что едет и что отчим должен встретить ее внизу.
— Вы пили вместе? — сурово спросила мама.
— С кем?
— С твоим братом.
Сабина усмехнулась. Когда машина въехала в знакомый двор, она увидела две мужские фигуры, маячившие возле детской песочницы. На отчиме был длинный плащ и очки, на Петьке — огромная зимняя куртка, в которой он все равно трясся от холода. Вероятно, его бил озноб.
— Меня держали под ледяным душем, — предупредил он сестру.
— На меня тоже вылили.., ушат.
Отчим поцеловал ее в щеку и обнял за плечи. Он очень переживал, когда у детей что-то случалось. Тут же вспоминал про то, что он — неродной отец, и страшно мучился. Наверное, настоящий отец знал бы, что делать, как себя вести, как помочь, наконец. А он не знал.
— Я ложусь спать, — сообщила Сабина маме, которая встретила ее в коридоре со скептической миной на лице. — Поставь будильник на пять утра. Пожалуйста! У меня важное дело.
— Ужинать будешь? — спросил отчим.
— Бэ-э-э!
Возвратившись в квартиру, Тверитинов застал Жанну в гостиной. Она сидела в кресле, положив разутые ножки на стул, и листала экономический журнал. Он знал, что она умна и проницательна.
— Я сейчас вернусь, — сказал Серж. Пошел на кухню, закрыл холодильник, смел остатки еды и отправил в мусорное ведро. Вымыл руки, соорудил чай, поставил на поднос ликерные рюмки и экзотическую бутылку, которую привез из Испании.
Все это время Сабина не выходила у него из головы. Внеся поднос в комнату, он остановился в нерешительности. Жанна уже не читала журнал. Она стояла возле окна и теребила занавеску. Лицо ее было светло и печально.
