За этими размышлениями я несколько отвлеклась от хода беседы, и резкое изменение эмоционального фона стало для меня полной неожиданностью. Мира выглядела так, словно села на змею. Что же её до такой степени напугало? Если не ошибаюсь, последний вопрос был насчёт второй гостевой комнаты, той самой, в которую нас не пустили.
– Я… не знаю. Извините. Мне не стоило с вами разговаривать. Папа не разрешает… – тихо пробормотала Мира и испуганным зайчонком шмыгнула к двери. Её догнал мягкий мелодичный голос:
– Простите моего друга. Он не имел в виду ничего дурного.
Я застыла с открытым ртом, так и не донеся до него стакан с морсом. О небо, неужели Вереск, этот кусок льда, воплощённый холод, умеет ТАК говорить? Его голос обволакивал и согревал, как уютный тёплый плед, гладил, как мамины руки, прогоняя все страхи и тревоги. Если бы я не видела глаз полуэльфа – без всякого проблеска Дара – я бы решила, что это магия, мощная и древняя, как мир.
– Дело в том, что по роду деятельности нам ещё не раз придётся воспользоваться этой дорогой, – успокаивающе пояснил Вереск, – и, разумеется, нам потребуется место для ночлега. Однако, как видите, с нами путешествует дама, – безупречно учтивая улыбка в мою сторону, – и ночь, проведённая в одной комнате с мужчинами, может весьма досадным образом сказаться на её репутации. Кроме того, это просто неудобно. Вполне естественно, что нас интересует вторая гостевая комната.
– Я правда не знаю, – смутилась девочка. – Она закрыта уже, почитай, с весны. Там, кажется, пол провалился или что-то в этом роде, я не видела… и папа не говорил, когда собирается закончить ремонт. Извините, я пойду, а то мне ещё посуду мыть. Ваша комната наверху, сразу возле лестницы.
Ловко балансируя горой грязных тарелок, Мира исчезла за дверью.
Женя выглядел изумлённо-растерянным, словно ребёнок, который внезапно осознал, что не всё в мире подчиняется его желаниям, и немало этим фактом озадачен. Теперь, когда глянец самонадеянности на лице Мистера Совершенство потрескался и местами облупился, обнажая живое мальчишеское лицо, я с удивлением осознала, что Женя на два, а то и на три года моложе меня (а вовсе не мой ровесник, как я предполагала вначале). Но даже после того, как героический образ потускнел, я не испытала разочарования. Скорее наоборот, моя симпатия только возросла, поскольку теперь она относилась к реальному человеку, а не глянцевой картинке. Это начало меня пугать. Что же такого должен сделать Женя, чтобы нездоровое влечение к нему притупилось?
«Переспать с тобой, – цинично заметил внутренний голос. – Такая взрослая, а не можешь отличить любовь от навязчивой идеи.»
«Поговори у меня!» – возмущённо пригрозила я. Тоже мне, психоаналитик непризнанный нашёлся.
* * *
Разумеется, я слукавила, когда на вопрос о перспективе ночевать в одной комнате с Вереском ответила «Мне всё равно». Однако тревога, которую я испытывала от этой мысли, не имела никакого отношения к соблюдению или несоблюдению благопристойности. Тут я не соврала: дорога есть дорога, и экстремальные условия позволяют трактовать правила приличия весьма вольно. Я бы без всякого смущения провела ночь в одной комнате, скажем, с Костей или с Женей. Но с Вереском всё было по-другому. Хотя разум подсказывал, что моей физической безопасности ничего не угрожает, интуиция кричала о том, что от этого парня стоит держаться подальше. Впрочем, не исключено, что мне передавалась его собственная паранойя: за несколько дней совместного путешествия я убедилась, что полуэльф остерегается оставаться со мной наедине. В другой ситуации мне бы, безусловно, польстило, что воин, вооружённый двумя мечами, воспринимает безоружную меня как серьёзную угрозу. Однако в сложившихся обстоятельствах это не на шутку пугало. (Настолько, что я не решилась воспользоваться преимуществами ночёвки в относительно цивилизованных условиях и улеглась на кровать прямо в одежде – она создавала хоть какую-то иллюзию защищённости.)
Женя в нашем молчаливом противостоянии соблюдал подчёркнутый нейтралитет и только в особо тяжёлых случаях переключался на позицию активного миротворчества. К счастью, таких случаев было немного. Подозреваю, что если бы кто-нибудь из нас двоих обладал более пылким темпераментом, рукоприкладства было бы не избежать, несмотря на все Женины старания. Тем более, что миротворец был вынужден покидать нас минимум на восемь часов в сутки. Впрочем, даже если бы Вереск всерьёз намеревался перерезать мне глотку, я бы не заикнулась о том, чтобы сократить Женины отлучки «в реал». У меня не укладывалось в голове, как можно проводить в виртуальности большую часть суток, зная, что твоё тело валяется где-то в другой реальности без всякого контроля и присмотра. Женя моего недоумения не разделял, а на прямой вопрос как-то признался, что поначалу, конечно, было немного стремно, но за шесть лет привыкнешь к чему угодно.
Впервые за последнюю неделю я не провалилась в сон сразу же, как только донесла голову до подушки (неужели втягиваюсь?). Я решила воспользоваться уникальным моментом и предпринять очередную попытку разложить по полочкам имеющуюся у меня информацию и поразмыслить, куда я всё-таки попала и что мне делать дальше.
Безнадёжно.
Заботливое подсознание, как обычно, расценило эти мысли как угрожающие сохранности моего рассудка и поглотило их, не оставив даже кругов на поверхности. Так что через десять минут я с удивлением обнаружила, что вместо того, чтобы предаваться размышлениям о своей нелёгкой судьбе, совершенно беззастенчиво разглядываю спутников, с которыми меня эта самая судьба свела. Друзья были увлечены каким-то спором – я не вслушивалась в смысл разговора, меня больше занимала мимика, интонации, жесты – все эти невербальные знаки, которые характеризовали собеседников куда красноречивее слов. Интересно, что связывает двух столь непохожих друг на друга мужчин?
Один – яркий, живой, харизматичный, уверенный в себе (пожалуй, слишком уверенный – но эту мысль я тоже предпочла утопить в подсознании) – идеальный кандидат для увлекательного, ни к чему не обязывающего романа. Вряд ли такой роман выльется во что-то серьёзное, но… чем чёрт не шутит? (Всегда считала, что эта неопределённость – самое восхитительное в развитии отношений.)
Второй – холодный, подозрительный, высокомерный, бессердечный… Или нет? В те моменты, когда Вереск общался с Женей, он становился другим. Нет, конечно, он не превращался в разбитного рубаху-парня, но ледяная маска надменности, оплавляясь от внутреннего тепла, превращалась в обычную сдержанность. Параноидальная подозрительность оказывалась простой предусмотрительностью. Бессердечие и жестокость странным образом перетекали в преданность: полуэльф был готов убить – или умереть – за друга. Наблюдая за разговором, я поразилась деликатности, с которой Вереск обращался с подростково-болезненным Женькиным самолюбием: даже будучи полностью уверенным в своей правоте, он никогда не давал категоричных указаний – только советы. И как правило, Женя к ним прислушивался… Наверное, он был бы отличным старшим братом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
