В душе заворочалось тревожное предчувствие.
– Если всё так здорово, как ты говоришь, давай его здесь подождём, а?
– Не говори ерунды. Он специально остался прикрывать наш отход, а мы будем топтаться тут, словно три витязя на распутье? Вереск воспримет это как оскорбление. И будет прав.
– Жень, ну пожалуйста. У меня сердце не на месте.
– Что за детский сад, – рассердился Женька. – Вереск сам сделал выбор, а значит, согласен отвечать за последствия, даже если что-то пойдёт не так.
– Ну… тогда вы езжайте, а я удостоверюсь, что всё в порядке, и мы вас потом догоним, – нашлась я. Что я буду делать в том случае, если всё окажется не в порядке, я предпочла не думать.
– Короче, Юля. У меня нет времени взывать к твоему крепко спящему инстинкту самосохранения. Делай, что хочешь, но последствия – за твой счёт. Когда Вереск будет откручивать твою легкомысленную голову, не говори, что я тебя не предупреждал. Держи, пригодится, – Женя кинул мне арбалет и осклабился. – Если мой друг будет особенно зол, рекомендую застрелиться самостоятельно.
Повинуясь командам хозяина, Атаман поднялся с места в галоп (у мальчишки вырвался сдавленный вскрик – полуиспуганный, полувосторженный). Когда осела поднятая копытами пыль, всадники уже скрылись за поворотом.
Я снова заняла свой наблюдательный пункт возле плетня. Вопреки Жениным прогнозам, звон клинков, доносящийся из ярко освещённого окна, и не думал стихать. Напротив, он как будто стал увереннее, превратившись из лихорадочного перезвона, который предварял Женино бегство, в мелодию с ломким, но завораживающим ритмом. И это мне совсем не понравилось.
Я прокралась через огород, в очередной раз вознося хвалу небу за то, что на постоялом дворе нет собаки, и осторожно заглянула в окно. Открывшаяся моему взору картина порадовала ещё меньше звукового сопровождения. Нет, картинка, бесспорно, была весьма живописна. Стол, за которым всего несколько часов назад мы спокойно наслаждались ужином, был опрокинут на бок и задвинут в левый дальний угол комнаты, перегородив проход в кухонно-хозяйственные помещения. Та же участь постигла и две массивные дубовые лавки. У правой стены расположился корчмарь с сыновьями. Один из парней был в отключке. По рубахе на правой стороне груди расползлось кровавое пятно, в середине которого торчало что-то металлическое и зазубренное, видимо, из Жениного арсенала. Его брат сидел на полу, прислонившись к стене. Он был бледен, но, судя по отборным ругательствам, которые безостановочно сыпались сквозь стиснутые зубы, вполне бодр. Корчмарь сидел на коленях рядом с сыном, заслоняя мне обзор своей широкой спиной, но по движениям локтей можно было догадаться, что он обрабатывает рану на ноге парня.
Но это всё был только антураж, который я отметила мимоходом. Главные действующие лица располагались в центре комнаты, там, где раньше стоял стол. Противником Вереска был смуглый брюнет лет тридцати пяти – сорока, вооружённый длинным и тяжёлым даже на вид мечом. Мужчина был высоким – примерно одного роста с Вереском, но гораздо шире его в плечах. По сравнению с гибким и стремительным полуэльфом, он казался неповоротливым увальнем: скупыми, точно выверенными движениями блокировал удары, сдержанно, как будто нехотя, отклонялся с линии атаки – каждый раз острие клинка проходило в миллиметрах от его тела. И тем не менее, пробить брешь в его защите не удавалось. В мастерстве владения мечом соперник не уступал Вереску (а если судить по царапине, алеющей на левом предплечье полуэльфа, возможно, даже превосходил его).
После недолгой передышки Вереск снова пошёл в атаку, такую яростную, что для меня оба клинка слились в стальной вихрь. Гостиная наполнилась ритмичным звоном, посыпались искры. Было заметно, что атака даётся полуэльфу с некоторым трудом, и долго он не выдержит. Такая «вертолётная» техника явно не относилась к числу его любимых и часто используемых приёмов. Однако она оказалась эффективной: противник не выдержал натиска и стал отступать назад, продолжая при этом уворачиваться и отбивать удары. В конце концов брюнет упёрся лопатками в стену, и на какую-то долю секунды, когда остриё одного из парных клинков почти уткнулось в его грудь, я поверила, что победа у нас в кармане. Как оказалось, напрасно. В последний момент брюнет мощным ударом ноги отбросил Вереска назад и одновременно ударил по мечу, который всего мгновение назад упирался ему в грудь. Полуэльф, чтобы не потерять равновесие, вынужден был сделать кувырок назад и немного в сторону, а клинок, выбитый из его руки, просвистел через гостиную и с жалобным стоном вонзился во входную дверь.
Брюнет осклабился. Вереск, как ни в чём не бывало, вскочил на ноги и принял защитную стойку с одним мечом. Он ничем не выдал своих чувств, но даже моих более чем скромных познаний в холодном оружии хватило, чтобы понять: с одной такой зубочисткой ему долго не выстоять. Надо срочно что-то делать.
Я с обречённым вздохом посмотрела на агрегат, из которого мне рекомендовал застрелиться гуманист белль Канто. Раньше мне не доводилось не только стрелять из арбалета, но даже видеть его вживую (кино и Интернет ведь не считаются, правда?). Но поскольку другого выхода нет, придётся научиться. Это будут самые краткосрочные курсы стрельбы из арбалета в истории человечества.
Вопреки ожиданиям, зарядить оружие мне удалось очень быстро – в эксплуатации это чудо техники оказалось не сложнее открывашки для консервных банок. Зато вопрос «Куда стрелять?» поставил в тупик. Каким бы негодяем ни был этот непонятно откуда взявшийся брюнет, при мысли о том, что я должна его убить, у меня начали противно дрожать руки. Вместе с тем, я отлично понимала, что целиться в какую-нибудь из конечностей – так, чтобы только отвлечь и задержать его – при моей меткости весьма рискованно, уж лучше тогда вообще не стрелять.
«Кончай рефлексировать, тургеневская барышня! – прервал мои размышления внутренний голос. – Сейчас спасать некого будет!»
Я взглянула в окно и поняла, что времени на размышления действительно не осталось. Во-первых, пока я раздумывала, как бы мне спасти соратника и не отяготить карму, вышеозначенный соратник успел заработать рану на правой руке, причём куда более серьёзную, чем на левой. Во-вторых, корчмарь закончил перевязывать рану на ноге сына, и парень весьма недвусмысленно потянулся за мечом.
Очевидно, небеса всё-таки услышали мой безмолвный вопль о помощи: в комнату вошла Мира. Первым делом её взгляд упал на побоище в центре комнаты.
– Господин Ринальдо… – в ужасе выдохнула девочка. Ассоциативная память услужливо вытолкнула на поверхность другую фразу, произнесённую тем же голосом: «А потом я пожаловалась доброму господину Ринальдо, и он сломал негодяю руку…» Надеюсь, поступок добрейшего господина Ринальдо был продиктован симпатией к девчонке, а не к процессу ломания рук. В противном случае то, что я собираюсь сделать, может оказаться последней глупостью в моей жизни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
