тут никто не торопит. Кирьяновы их фамилия? Где они проживали?..
***
Нужный дом на улице Большевистской я нашел без труда. Городок оказался компактный. Образовался по случаю разработки гравийного карьера. Рядом с карьером, не отходя от кассы, еще Ельнинский щебеночный завод отгрохали.
Я вошел в подъезд панельки. Дом относительно свежий, лет пять как построили, наверное. Вот и нужная квартира с роковым номером тринадцать. Здесь умирала целая семья, три поколения почти враз. Что за хрень с ними приключилась? Может, ртутью их кто траванул? Самое первое, что надо сделать, это осмотреться на месте происшествия. А там уже прикинуть, что к чему.
Звонок не работал, и пришлось постучать. Тишина мертвая. Стукнул еще сильнее. Прислушался. За дверью никаких признаков жизни. Может, квартиру еще не распределили, и новые жильцы не заехали? Хреново… Надо бы у соседей все узнать.
Позвонил в соседнюю дверь. Время буднее, велика вероятность, что дома никого. Но, на мою радость, за дверью зашаркали тапочки. Неспешно зашаркали, с приволокой. Кто-то в возрасте сейчас мне откроет. Дверь щелкнула замком и распахнулась, не слышно было даже вопроса – кто пришел.
На пороге стояла старушка с не по годам пушистой, но белесой шевелюрой. Этакий одуванчик в халате, на который хочется дунуть. Но дуть я не стал, а бросил улыбчивое “здрасьте”.
Бабушка смерила меня любопытным взглядом и недовольно проскрипела:
— Машки нет… Не знаю, где опять шляется. Об учебе думать надо, а к ней хахали шастают и шастают.
— Я не к Машке, я к вам.
— Ко мне? — бабушка икнула от удивления, но потом сообразила, что нарисовался я вовсе не по амурным делам, и вдруг оживилась. — Ну проходи, чего встал. Чай будешь?
— Не откажусь, — я снял ветровку и прицепил ее на настенную вешалку. Она была в виде рамки из прутков со штырьками, на концы которых накручены черные шарики.
В квартире светло. Ремонт еще сохранился от застройщика. Простенькие обои в василек, на полу не сочетающийся со стенами советский линолеум в желто-коричневый ромбик. Пахло кипяченым молоком и булочками.
Я уже давно перестал удивляться гостеприимству советских граждан. Когда не было интернета, мобильников и прочих зомбоящиков, люди ходили в гости гораздо чаще. И, естественно, без предупреждения. А как предупредишь? Телефоны-то далеко не у всех имеются, а голубиная почта уже в прошлом. Так что считалось нормальным, если гости нагрянули нежданно-негаданно. Да еще и с детьми, с селедкой и трехлитровой банкой пива. “Званные” вечера тоже были, конечно, но такие посиделки приурочивались к праздникам. И даже открытки в киосках “Союзпечати” продавались с надписью “Приглашаем в гости!”
— Меня Людмилой Петровной зовут, — мы прошли на кухню, и бабуля щелкнула под чайником на плите пьезозажигалкой на длинной ручке в красной пластмассе. — А чего пришел-то?
— Из милиции я. Насчет ваших соседей пришел поспрашивать.
— Ну, наконец-то! — всплеснула руками бабушка. — Заинтересовались власти. А я говорила, а мне не верили… Ах, какие люди были замечательные эти Кирьяновы!
— Что говорили?
— Иди руки сперва помой, — распорядилась хозяйка. — Имя есть у милиции?
— Андрей, — я сходил в ванную. — Ну, рассказывайте, Людмила Петровна. Я вижу, у вас своя есть версия смерти Кирьяновых.
— А как же, — кивнула та. — Только мне никто не поверил, а тут ты пришел. Значит, заявление мое рассмотрели все-таки?
— Рассмотрели, — со знающим видом кивнул я. — Только я хочу услышать от вас все лично. Для того и пришел.
Я весь превратился в слух, однако хозяйка выкладывать не торопилась. Разлила чай и выставила на жестяном подносе с росписью под хохлому домашние булочки с маком. Запах такой, что я чуть не забыл, зачем пришел. Давненько я не пробовал домашней выпечки.
— Порча на Кирьяновых, — вдруг выдала бабулька, когда я уже сидел с полным ртом.
Я чуть не подавился. Блин! А так хотелось найти зацепку. А оказалось, гостеприимная хозяйка сказками будет потчевать.
— С чего вы взяли, что порча? — я сделал вид, что мне жутко интересно, но послушать колдовскую версию не помешает, для полноты картины, так сказать.
— Бесова отметина у них в квартире. Я частенько в гости к Кирьяновым хаживала. Так вот. В спальне у них на стене знак круглый появился. Будто черным помазан.
— Плесень, что ли? — предположил я.
— Да какая плесень? Она же белая!
— Ну, не скажите, черный аспергилл, например, совсем не белый.
— Да не грибок это был. Стерли пятно соседи, закрасили. А оно через месяц снова вылезло. Тогда обои они поверх наклеили. Самые лучшие в городе нашли. Из толстой бумаги. Так пятно опять вылезло. Аж бумага обуглилась.
— Может, ребенок баловался спичками?
— Кирьяновы тоже так считали. Да только когда их сынишка умер, они снова залепили пятно. На этот раз газетами с клейстером, а после обоями.
— И что? — тут у же у меня неприятный холодок пробежал по спине.
— А чернота снова полезла. И, главное, круглая, будто по циркулю обведена. Хотя границы нечеткие. Я же говорю, бесова метка. Мне мать рассказывала, что такая появлялась у них в деревне в избах тех, кто вскоре помереть должен.
Хозяйка посмотрела на меня долгим взглядом – вот, мол, теперь веришь? Я подумал, что охотой на ведьм нам заниматься не по чину, но виду постарался не подавать. И вообще, как говорил Шерлок Холмс, надо искать мотив. Но потом всё-таки повел плечами, как от сквозняка.
— Чертовщина какая-то. А как эту метку посмотреть можно? В тринадцатой квартире сейчас живет кто-нибудь?
— Никого нет пока. Но у меня доступ есть, — заговорщически проговорила бабуля. — Ключи мне управдом всучил, я всегда дома почти. Ведь мало ли что с квартирой может случиться. Воду прорвет или газа утечка. Чтобы доступ всегда был.
— Так, значит, покажете бесову метку?
— Пошли, коли не боишься. Только долго находиться возле нее нельзя. Порча на тебя перейти может. Я-то пожила уже, а вот ты — такой молоденький…
— Мы недолго, — заверил я. — Пошлите скорее…
Наспех дожевав булку и выхлебав чай, я засобирался. Людмила Петровна взяла на серванте ключ с огромной скрепкой в проушине и обулась в модные галоши с красной байковой подкладкой. Такую обувку придумали буржуи еще лет сто назад, но особенно популярной она стала в СССР. Их носили и
