что говорят?
— Что все нормально, мамаша, не беспокойтесь. Бывает такое в переходном возрасте, мол, организм растет и перестраивается, гормоны и прочие казусы в кровь выбрасываются. Потерпите, все пройдет.
— Может, и правда? — я задумчиво поскреб отросшую щетину на подбородке. — Возраст такой…
Не хватало ещё мне тут начать разбираться в медицине, чтобы отличить россказни и страхи от реального бедствия.
— Да какой – такой? — всплеснула тем временем руками Людмила Петровна. — Я в энтом переходном возрасте своем за сохой и бороной ходила. Сено косила, коров доила и ни о какой слабости и не помышляла даже. Вот думаю, все-таки метка эта бесова как бы в Верину квартиру не перекинулась. Они же за стенкой от Кирьяновых живут. Чует мое сердце, погань черная там теперь…
— Сказки все это, — поморщился я, — спасибо за вам уделенное время, Людмила Петровна, за чай с булочками. До свидания.
— Не веришь, значит, — опустила худенькие плечики старушка, кутаясь в шаль. — А зря… Своими глазами я пятно это видела… Ума не приложу, куда оно делось… А Ирку жалко. Девчонка учится хорошо и на скрипке играет. Но сейчас уже не пиликает давно…
— Почему?
— Так болеет же, говорю.
Смутные сомнения закрались в мою душу. Что-то явно здесь не так. Вымерла целая семья за короткое время. Странная бабуля твердит про злых духов, но в то же время соседская девочка чахнет. Совпадение? Может быть. Только не верю я в такие совпадения. “Потомственная ворожея” заронила в меня зерно сомнений. Что за чертовщина здесь происходит?
— Пожалуй, я наведаюсь к Вере, – окликнул я Людмилу Петровну, которая уже решительно шаркала к себе. – Как она с гостями незваными обращается, не знаете? Поможете контакт с ней наладить? Вам-то она откроет.
— Нет, уж! — фыркнула бабушка. — Дальше сам. Не веришь мне, вот и иди один.
— И вам до свидания, Людмила Петровна.
Бабулька явно на меня обиделась и поспешила скрыться в своей квартире, а я позвонил в соседнюю под номером четырнадцать. Дверной глазок внимательно меня осмотрел. Я это нутром чувствовал и видел по погасшему блику в его центре. Но мне никто не открывал. Я постучал еще раз. Деликатно, но настойчиво. Дверь откинулась на цепочке, и в щели появилась уставшее женское лицо с темными кругами под потухшими глазами:
— Что вам нужно?
— Извините, — я достал удостоверение. — Я по поводу ваших соседей из тринадцатой квартиры. Можно поговорить?
— Умерли они… — бросила та и хотела закрыть дверь, но я мягко подхватил ее за ручку и не дал захлопнуться.
— Я знаю. И это очень странно. У меня будет несколько вопросов.
— А мне какое дело? — устало и без злобы проговорила хозяйка квартиры.
Дверь она больше закрыть не пыталась, но создавалось ощущение, что буквально каждое слово разговора со мной дается ей с трудом. Через силу.
— Прошу прощения, но возможно, это окажется связано и с вашей дочерью… Когда она заболела?
— А… Эта старая сплетница уже растрезвонила, — Вера отрешено кивнула на квартиру Людмилы Петровны. — Везде сует свой нос…
— И все-таки, расскажите, пожалуйста, подробнее о болезни вашей дочери.
— А вы что, врач? Вы же из милиции.
Хозяйка четырнадцатой квартиры уже и не знала, какие силы могут меня прогнать с ее порога. Я привык не сомневаться, но все-таки мне было жаль настаивать сейчас на беседе.
Сделав небольшую паузу, я произнес чуть тише:
— Я тот, кто, возможно, сможет вам помочь. И врача, если надо, найду нормального…
— Входите, — дверь брякнула откидывающейся цепочкой.
В квартире полумрак. На улице сумерки, но свет хозяйка включать почему-то не торопилась.
— Только тише, — прошептала она. — Доченька спит. Всю ночь ее рвало. Вот только сейчас уснуть удалось.
— Всю ночь? Так вам в больницу срочно надо.
— Не верю я уже нашим врачам. Сколько раз скорую вызывала, послушают, пощупают. Мол, отравление пищевое, ничего страшного.
— И давно все это у вас началось?
— Да уже несколько месяцев. Как сюда переехали, под новый год это было.
— Ясно. А комната вашей дочери где находится?
Хозяйка тихо махнула рукой.
— Вон там, где дверь закрыта.
— То есть, она граничит с тринадцатой квартирой?
— Да.
— Черт…
— Что такое? — встрепенулась Вера.
— Пока сам еще не знаю, спасибо вам большое. Я еще вернусь. До свидания.
Я вышел на площадку и прямиком направился к двери квартиры Людмилы Петровны. Нажал на кнопку звонка. Дверь открылась мгновенно, старушка, очевидно, стояла под ней и осматривала окрестности через глазок.
— Извините, это опять я. Готов выслушать вас про переход бесовой метки из квартиры в квартиру.
— Ты же только что говорил, что не веришь, — ехидно сощурилась бабуля.
— Каждый имеет право на ошибку, — примирительно улыбался я. — Поговорим? И ещё – не знаете, никто из соседей комнату не сдает? Если нет, то гостиница в вашем городе имеется?
— Так ты не местный, что ли? — удивилась хозяйка.
— Командировочный. Из Москвы.
— О как… Тогда входи. У меня переночуешь. Только я не одна живу.
— Я помню. С Машей, которая где-то шляется.
— Внучка моя, — вздохнула бабушка. — В техникуме учится, на последнем курсе, а в голове одни шуры-муры. Она поздно приходит. Никак не могу к порядку приучить шаболду такую, взрослой себя считает. Оно и понятно. Я в восемнадцать тоже шибко взрослой себя считала.
Людмила Петровна любезно накормила меня ужином. Наваристые щи из квашеной капусты со сметаной и зажаристый расстегай с треской. А может, это был хек. Я в пескарях не очень разбираюсь.
Нового я от нее больше ничего не узнал. Проболтали еще с ней до ночи, она все молодость свою вспоминала. Я предпочитал молчать и слушать. Постелила она мне в зале на диване. День выдался насыщенным, и отключился я быстро.
Но во сне видел пресловутое расплывчатое черное пятно. Оно расползалось надо мной прямо на потолке. Пятно протянуло щупальца и коснулось меня. Я вздрогнул и проснулся. Утренний лучик пробился сквозь щель в шторах и щекотал глаза, я зажмурился. Не глядя потрогал плечо. Надо же, такое ощущение, что пятно действительно меня коснулось. Продрал глаза, но надо мной нависло гораздо более привлекательное создание, чем чертова метка. Девушка вновь потеребила меня
