Вообще, странно выглядели пассажиры этой машины. В кузове находились люто ненавидящие друг друга, вооруженные враги. Их свели вместе обстоятельства странные, почти невозможные. Стольников сидел и думал, что было бы, откажись он выполнять приказ генерала. Держа заточку у горла Хараева, он выбрался бы вместе с девушкой, Жданом и своими людьми из здания тюрьмы. Добрался бы до караульного помещения и вышел через запасный выход. Никто из преследователей не рискнул бы последовать за ними. Ксеролит – вот в чем дело. Он держал боевиков в тюрьме как на привязи…
Зачем Зубову был нужен этот сценарий? Генерал усложнил все до максимума. И теперь ничего не изменилось к лучшему: они по-прежнему под прицелом бандитов, мало того – сидят, тесно прижавшись друг к другу. И девушка по-прежнему в опасности. И что будет дальше – неизвестно…
– Мы выезжаем за пределы запретной зоны, – сообщил по громкоговорящей связи кто-то в кабине. Видимо, офицер.
Стольников впервые видел, чтобы обычная машина для перевозки личного состава была оборудована ГГС. Впрочем, удобно. Между тем он снова испытал дежавю. Голос, прозвучавший из динамика над кабиной, показался ему знакомым. Но это не был голос Ермоловича, санинструктора.
«Что за чертовщина, – подумал он. – Только один голос может звучать вот так, с хрипотцой и одновременно мягко. Такой голос я слышал давно, очень давно… Лет одиннадцать назад. И принадлежал он… неужели Баскаков?!»
Сержант мог появиться здесь только в одном случае. Если он прибыл сегодня утром в Москву и оказался на втором этаже ЦУМа. То есть точно так же, как и Ермолович.
«Кто же тогда водитель?!» – подумал Стольников, мысленно перебирая фамилии своих бойцов, вышедших за ним из Этой Чечни вслед за ним.
– Чему ты улыбаешься, капитан? – спросил, пристально глядя на Сашу, Хараев.
– Да так, анекдот один вспомнил, – и Стольников усмехнулся.
– Смешной?
– Ну конечно. Армия. Политзанятия. Прапорщик Жулин спрашивает: «Салам алейкум. Что такое Родина?» Хараев: «Не знаю, товарищ прапорщик». – «Мудак ты, Хараев! Дага, что такое Родина?» – «Родина – это моя мать!» – «Ну, Хараев, что такое Родина?» – «Родина – это мать Даги». – «Мудак ты, мать твою, Хараев! Родина – это и твоя мать! Понял?» – «Понял, товарищ прапорщик!» – «Ну и что ж ты понял?» – «Я брат Даги».
Разведчики захохотали.
Девушка никак не могла прийти в себя от ужаса, который обуял ее с той минуты, когда она поняла, что тюрьма захвачена. И теперь она просто сидела и смотрела на мужские сумасшедшие игры. Она до сих пор не могла поверить, что все это происходит с ее участием.
– Я тебе покажу кое-что, – выдержав паузу, процедил Хараев. Несмотря на то что шумел двигатель, машина тряслась по дороге, скрипя рессорами, вокруг клацало оружие, его голос был хорошо слышен. Он вытянул из ножен клинок и стал смотреть на него, словно зачарованный блеском стали. – Вот этим ножом я сначала перережу все вены на твоих руках и ногах. Но еще до того, как твоя кровь выйдет, я перережу тебе горло как барану.
– Я тебе тоже кое-что покажу, – Стольников поставил на колено руку, уперев ее на локоть. В кулаке была зажата граната, но проволоки в запале уже не было. Чека удерживалась только пальцами капитана. Он выпрямил средний палец. – Вот это. А теперь вот это, – и он убрал от чеки указательный.
Бандиты насторожились.
– И вот это, – и безымянный палец, к великому ужасу Ирины, тоже выпрямился. Теперь чека не отлетала от гранаты только благодаря мизинцу Стольникова. – Хочешь, я покажу тебе всю ладонь, Хараев?
Полевой командир молчал. Разведчики, понимая, что от командира можно ждать чего угодно, сосредоточились и напряглись.
– Мне надоело бегать с этой девчонкой, – капитан кивнул на Ирину. – И ваши рожи собачьи надоели до смерти. Ты сомневаешься, что я сейчас брошу эту херню на пол?
Хараев молчал. Лишь капля пота предательски выскочила из-за уха и скользнула по щеке.
– Ты сомневаешься?!
– Нет.
– Правильно, – выдержав паузу, тихо произнес Стольников. Сжал пальцы и подпер кулаком подбородок. – Ну и чьи планы теперь выглядят страшнее?
Бойцы расслабились. Ирина почувствовала, как на нее сверху спадает какая-то пелена. Обычно с ней такое бывало незадолго до обмороков. Больше всего в жизни она боялась уколов в вену и вида чьей-то раны.
– Поддержи ее! – приказал Саша.
Жулин, выбросив вперед руку, подхватил девушку.
– Нашатырь нужен.
– Эй! – окликнул Стольников Хараева. – Постучи в кабину! Пусть врач подойдет!
– Нет, машина будет ехать до блокпоста! – стиснув зубы, прорычал полевой командир. – Бросай гранату!
– Хорошо, – согласился Стольников. – Только скоро, я так думаю, минут через пятнадцать, генерал Зубов потребует подтверждения жизни и крепкого здоровья своей дочери. Мне кажется, это произойдет или на блокпосту через видеосвязь, или по телефону. Интересно, что ты предъявишь ему?
– Что есть, то и предъявлю.
Стольников рассмеялся.
– А ты не боишься, что, увидев свою дочь в безжизненном состоянии, генерал даст команду запустить по этому маршруту пару ракет «земля – земля»?
– Суки!.. – выкрикнул Хараев и забарабанил рукой по кабине.
– Что случилось? – раздался в кузове голос из динамика, и Саша уже не сомневался, что это голос Баскакова.
– Телке плохо стало! Укачало! Пусть лепила подойдет!..
Стольников поднял тяжелый взгляд на Жулина. Перевел, не поднимая головы, на Ключникова. И снова уставился в пол.
Машина резко остановилась, и в кузов тут же влетело густое облако дорожной пыли…
Схватив девушку за плечи, Стольников одним движением вышвырнул ее из кузова.
Чтобы она перелетела через борт, ему пришлось упасть на пол. Зубами он стискивал запал гранаты.
Все произошло настолько неожиданно, что Хараев не понял, что, собственно, случилось. Лишь когда стала оседать пыль и стало понятно, что девушки в кузове нет, он вскочил и вскинул автомат.
– Нет, хозяин!.. – вскричал по-чеченски Дага.
Ослепленный гневом, полевой командир уже нажимал на спуск, когда все в кузове закричали разом. И каждый крик требовал от Хараева благоразумия.
Тяжело дыша, боевик увидел, что у заднего борта на коленях стоит Стольников. В зубах его был зажат запал, а сама граната торчала ребристым корпусом, как чудовищный нарост.
Палец соскользнул со спускового крючка. Хараев выругался по-чеченски.
Саша аккуратно взялся за гранату и вынул ее из зубов.
– Правильно, Хараев. Один выстрел – и через меня никто не прорвется. Ну, может, повезет одному-двум. Обойдутся осколочными ранениями. Только что-то мне подсказывает, что местный врач не сможет им помочь. Кто-то в кузове, вообще, останется невредим. Хочешь, рискнем проверить кто?
К Ирине подбежал офицер и оттащил ее в сторону. Ему помогал врач, прикрывая их автоматом Калашникова с магазином от ручного пулемета.
– Шакалы!.. – закричал Хараев.
– Спокойно, чех!.. – выкрикнул Стольников. – Слушай меня внимательно.
– Слушать тебя?!
– А у кого граната?
Подождав, когда все успокоятся, капитан встал уже на одно колено.
– Сейчас мы по одному, осторожно, выйдем из машины. Я уйду последним. Ты посадишь за руль своего человека, и вы продолжите путь. Грузия – гостеприимная страна для выблядков вроде вас. Вы свободны, как вам и обещал Зубов. Генерал сдержал свое обещание. Сдерживать свое я от тебя не требую. Я знаю, что ты слова не сдержишь. Поэтому заставлю сдержать. Итак, Ключников, пошел…
Осторожно шагая меж коленей бандитов, Ключ добрался до Стольникова, обошел его, спрыгнул и отбежал к засевшим для стрельбы на обочине Баскакову и Ермоловичу.
– Теперь – Ждан, – приказал Саша.
– Я найду тебя, капитан… – в бессилии наблюдая, как враги уходят один за другим, пообещал Хараев.
– А я никогда от вас не прятался. Теперь – Татарин…
– Вокруг – чисто поле и дорога… – подумав, заметил Хараев. – Сейчас сойдете, а я людей высажу и – в цепь, а?
– А я велю своим колеса прострелить, и далеко ли вы потом убежите, а?
Перекинув ногу через борт, Стольников положил руку с гранатой на колено.
– Если тебя вдруг когда-нибудь попросят: «Хараев, расскажи, как тебя на дороге поимел капитан Стольников?» – ты отвечай: «Да какая там дорога? Так, тропиночка», – и он спрыгнул на землю.
Несколькими шагами пересек дорогу и скатился в обочину, свистнул.
Из кузова выбрался один из боевиков и, разминая ноги, направился к кабине. Водителя за рулем не было.
Вскоре раздался хлопок закрываемой двери, хрустнула коробка передач, и машина круто взяла с места. Когда поднялся столб пыли, Стольников приказал укрыться за обочиной. И едва только разведчики пригнули головы, из кузова грянули несколько одиночных выстрелов. Кто-то из боевиков не выдержал напряжения последних минут расставания.
– Как она? – спросил Саша, заглядывая в лицо девушки.
