– Он послал меня, потому что только я знаю, как найти человека, которым интересуется Москва.
– И он считает, что этот человек сидит в тюрьме?.. – Саша хотел улыбнуться, но не успел.
– Он там не сидит. Он там работает.
– Ты хочешь сказать, что он сейчас жив?
– Я хочу сказать, что Хараев не поедет сейчас в Южный Стан. Он не попадет в засаду. И он знает, что машина, в которой он сейчас едет, не на территории Грузии.
– А… что он еще знает?
– Что есть вход в Ту Чечню, к которой мы привыкли. Туда он сейчас и направляется.
– То есть, строго говоря, он знает все?
– Вот именно. И тот, кто примет его на входе в НИИ, тот и есть «крот», работающий на других.
– Но… ты-то зачем здесь? Ты же не ответил на вопрос?
– Ответил. Просто ты не заметил.
Стольников в смятении уставился в одну точку. Он долго смотрел на дорогу, словно там, на обочине, лежал ответ на его вопрос, а потом вдруг вытряхнул из пачки еще одну сигарету и опять закурил.
– Ждан, ты специально отстал от меня в «Мираже»?..
– Да.
– На тебе есть какое-то устройство, позволяющее отслеживать перемещение Хараева?
– Да. В пуговице. Обычный «маячок». Здесь нет ни радиостанций, ни телевышек, он работает без сбоев и накладок. Генерал каждую минуту видит, где мы находимся. И сейчас он считает, что Хараев, его люди и мы стоим на дороге, ведущей в Южный Стан.
Сунув руки в карманы, капитан стал прохаживаться мимо полковника.
– Ничего не понимаю… Нет, в смысле многое уже понимаю, но мелочи не стыкуются… Прошу прощения, а если бы Хараев тебя просто убил пару часов назад? Ну, взял и тупо завалил в центре управления?
– Он бы этого не сделал.
– Почему?
– Потому что он думает, что человек, помогающий ему сбежать и развалить «Мираж», – это я.
Выплюнув окурок, Стольников прижал его подошвой.
– Вот как…
– В последний день, когда мы уже знали о его контактах с радикалами в тюрьме, Зубов пресек возможность для всех в НИИ пользоваться средствами, позволяющими передавать в тюрьму информацию. Это случилось сразу после того, как стало известно, что кто-то в институте готовит освобождение полевого командира. «Крот» утратил возможность общения с Хараевым через охранника. И Зубов открыл канал для меня одного. Я общался с охранником, тот, естественно, всю информацию передавал арестанту. В конце концов я сообщил ему, что в тюрьму скоро проникнет группа спецов для его нейтрализации и описал себя. Поэтому я до сих пор жив.
– Так ты подставил нас?
– Да, о нашем появлении Хараев был извещен. Мною. Через охранника. Правда, охранник не знал, что человек на связи с ним – это полковник Ждан.
– Так это не ты, а Зубов!.. Это он подставил нас!.. Вы что делаете?!
– Саша, все должно было выглядеть натурально, понимаешь? Натурально для боевиков! Ты со своими людьми должен был устроить переполох в «Мираже», дымовую завесу! И в тумане ты должен был спасти Ирину, а я – решить вопрос о бегстве Хараева! Все вместе мы должны были покинуть «Мираж», а вскоре покинуть и Эту Чечню. Понятно, что выход отсюда Хараеву был возможен только в одном случае – если бы он у дверей обменял всех нас на свою свободу. А он обязательно бы это сделал. Но еще до этого мне пришлось бы выйти из группы под любым предлогом – ведь я помощник Хараева, который должен обеспечивать ему отход и контролировать действия властей. Поняв, что Хараев в двух шагах от освобождения, «крот» проявил бы активность и изобличил себя.
– Каким это образом?
– Первый, кто из незнакомых Ирине людей подошел бы к ней после ее освобождения, и был бы «крот».
– Почему к Ирине?
– Да потому что информирование правозащитной организации «Истина», руководимой Ириной, велось именно «кротом»! Их переписка – образец доверительного общения и человеколюбия! И теперь она единственная, кто знает правду о событиях! Но как много «бы» в моем рассказе! Проклятое сослагательное наклонение! Если бы не твой беспримерный героизм, все шло бы по плану и задание было бы выполнено!
Стольников схватил Ждана за воротник и рывком, отчего воротник треснул и наполовину оторвался от рубашки, подтянул к себе.
– Слушай, ты, разведчик херов!.. Моим заданием было спасти девушку, и я его выполнил! А ты теперь выполняй свое задание, мать твою!.. Жулин! Мы уходим!
Оставив Ждана на обочине, Саша приказал всем подняться и направиться к выходу из Этой Чечни. Дорогу он помнил.
– Стольников! – крикнул ему вослед полковник. – Я хочу сказать, что, вернув Зубову дочь, ты не спасешь своего бывшего командира от печальной участи!
– Вам следовало учесть это, подряжая меня на работу, – бросил, не оборачиваясь, капитан.
– «Мираж» разнесут в пыль!
– Очень хорошо! Плохая тюрьма, мне там не понравилось!
– Зубова низложат, понимаешь? Он проведет остаток дней в деревушке, как Меншиков. Будет ходить на рыбалку и преждевременно стареть!
– Это вам тоже нужно было обдумать!
– И я не уверен за безопасность его дочери отныне!
Ирина резко остановилась и обернулась. Пророчества Ждана об отце казались ей пространными, мутными, лишенными всякого обоснования. Но прямая угроза в ее адрес заставила ее напрячься.
– Ты спас ее жизнь, теперь в ответе за нее, разве не так, капитан Стольников?
Саша остановился, зажмурился, стиснув зубы, развернулся к Ждану и развел руки.
– Что ты хочешь? Что я должен сделать, лейтенант?
– Так мне можно подойти?
– Рискни.
Полковник приблизился и, прокашлявшись, обвел всех взглядом.
– Есть план в случае провала операции.
– Ах, у вас был и такой план? – рассмеялся Стольников.
– Александр… – Ждан впервые обратился к капитану по имени. – Одиннадцати лет хватило, чтобы ты перестал быть тем, кем был. Ты думаешь, я не помню, каким ты был?.. – Он невольно скользнул взглядом по Ирине. Она была явно лишней в этом разговоре. Но она была, и это следовало принимать безоговорочно. – Сколько раз ты принимал тупые приказы командиров и выполнял это, считая долгом? Зубов нашел тебя, потому что верит, что ты не изменился. Он верит, что перед ним по-прежнему тот капитан Стольников. Человек без страха и упрека. Генерал попал в беду. Если ты хочешь вызволить его из этой беды – помоги. Если нет, значит, передо мной сейчас не тот капитан Стольников, которого я когда-то знал. Время портит людей. Отсутствие приказов, покровительство, деньги, отсутствие риска и необходимости совершать поступки людей портит, я знаю… – Он спрятал взгляд. А потом вдруг поднял и заговорил странно: – Ты можешь идти. Но оставьте мне, пожалуйста, один автомат и боеприпасы. Я должен выполнить приказ. Потому что, в отличие от вас, я человек военный. Хоть и хреновый военный. Мне нужно остановить банду Хараева. Иначе… я не могу. – И Ждан смело посмотрел на ошеломленного Стольникова.
Капитан вынул из кармана пачку трофейных сигарет, заглянул в нее и спрятал в карман.
– Построиться.
Ирина стояла и с интересом, недоумевая, наблюдала за происходящим. Еще больше она удивилась, когда увидела, как полковник Ждан после приказа капитана встает в строй вместе со всеми.
– Прапорщик Жулин, проверить людей, оружие, доложить.
Через мгновение, обойдя всех и пересчитав боеприпасы, Жулин подошел к Стольникову.
– Товарищ капитан, отделение разведвзвода в количестве семи человек построено. Оружие – шесть автоматов Калашникова, одна граната, четыреста пятьдесят патронов. Больных нет, раненых нет, к выполнению боевой задачи отделение готово.
Саша обвел всех взглядом, и Ждан почувствовал, как где-то внутри его растекается тепло. Он помнил этот взгляд. Он помнил его все одиннадцать лет. Это был взгляд командира разведывательного взвода бригады особого назначения капитана Стольникова.
– Нам противостоит взвод боевиков. Бой будет происходить, по всей вероятности, в условиях предгорья. Если я правильно понимаю – на выходе из Этой Чечни. Однажды это уже было. Пусть случится и во второй. Мы должны оказаться на месте через час.
Перейдя сначала на быстрый шаг, а после на бег, Ирина думала о том, что вскоре случится. И ничего не смогла придумать.
Глава 21
«ЗИЛ» колесил неподалеку от входа.
Хараев помнил, как выглядело место, от которого началась его дорога в тюрьму. Где-то неподалеку должен был располагаться блокпост. Машина с конвоем останавливалась дважды, и дважды кто-то проверял у водителя и старшего конвоя документы. Первый раз это случилось через десять минут после погрузки у тоннеля, второй – за десять минут до въезда в ворота тюрьмы. А сейчас «ЗИЛ» сжигал топливо, баки пустели, но ни блокпоста, ни намека на то, что здесь они когда-то были, Хараев не видел. Он давно пересел в кабину и с каждым новым километром чувствовал, как накатывает ярость. Вход был рядом, он был где-то здесь, но найти его было невозможно.
Распоряжение Зубова было выполнено безукоризненно: блокпосты были свернуты, приметы их пребывания на дороге от тоннеля до тюрьмы были уничтожены.
