А внизу перепалка разгоралась. Голосок у нурманки оказался зычный, под стать мужнину, разве что позвончее. Интересно, что думают печенеги, слыша эти вопли?
Внезапно раздался глухой удар, и звонкий голосок нурманки оборвался на полуслове.
Сергей глянул вниз, опасаясь, что дискуссию прервала печенежская стрела. Но все оказалось благополучней. Нурманка, согнувшись, ловила ртом воздух, а Халли, отобрав у нее щит, занял место у входа. Тяжелая у него, однако, рука, если вспомнить, что на нурманке – пластинчатый панцырь.
Женщина отдышалась, но выражать протест не стала, а отошла к колодцу и начала снимать доспехи.
Наверное, Духареву следовало наблюдать за печенегами, а не за раздевающейся женщиной. Тем не менее он продолжал глазеть на нурманку. И там было на что поглазеть, особенно когда женщина скинула рубаху и мужские полотняные штаны. Будь волосы нурманки распущены, они прикрыли бы большую часть прелестей, но ее белокурая грива была собрана в косу, которую нурманка уложила вокруг головы – неплохая, кстати, амортизация под шлем. У южан, наверное, научилась.
Женщина наклонилась, чтобы умыться. Поза донельзя пикантная. Духаревский организм тут же напомнил хозяину, что тот уже и забыл, какова на ощупь женская попка.
Духарев поспешно отвернулся к бойнице. Но через минуту не выдержал и опять поглядел вниз.
Нурманка, пользуясь котелком, поливала белый, как свежее молоко, живот. И смотрела на Духарева. Поймав его взгляд, улыбнулась, потерла ладошкой между ног и сделала некий жест, при виде которого Серега тут же отвернулся. Хотя, возможно, это была просто шутка.
Охлажденное колодезной водой серое вещество мозга заработало намного лучше и вновь подбросило идею, которую, возможно, не все жители Тагана одобрили бы. Но самому Сергею идея показалась достаточно интересной.
– Халли! – крикнул он.– Принеси мне масло, тряпку и горящий уголек!
Через минуту нурман доставил требуемое.
– Что ты задумал?
– Видишь вон тот большой дом? Это что? – спросил Духарев.
– Постоялый двор. А чего?
– А того, что на его крыше копченые.
– Ну и что?
– А то, что я хочу их еще немного подкоптить,– Духарев выбрал стрелу с поврежденным наконечником, плотно намотал на него лоскут, окунул в масло.
– А город мой не загорится? – встревожился нурман.
– Это не твой город,– ухмыльнулся Духарев.– Это даже не мой город. Это теперь их город! Не бойся! Ветер с заката. Искры на площадь полетят. Ну, поехали!
Он запалил стрелу, подождал, пока она разгорится, и, вполсилы натянув лук, отправил «подарочек».
Стрела нырнула прямо в солому и там пропала. Заметили ли печенеги, что стрела – с начинкой? Вряд ли. Солнышко слишком яркое. К тому же степняки, похоже, утратили бдительность, задремали на солнцепеке.
Пару минут ничего не происходило, и Духарев даже начал думать, что стрела погасла. Зато на третьей минуте он уже не думал ни о чем. Потому что пришло время действовать.
Крыша вспыхнула на счет «раз-два-три». Вмиг. Двух печенегов тотчас охватило пламя. Они завизжали так громко, как не визжали, даже атакуя врага.
Еще двое вскочили и бросились с крыши. Одного Духарев подбил еще наверху. Второй успел сигануть вниз, но неудачно. Повредил, бедолага, ножку.
Духарев всадил ему в бок стрелу, чтоб не мучился. Печенег потрепыхался немного и затих. Зато оживились другие: в бойницу и в дверной проем полетели стрелы.
Одну Серега поймал свободной рукой, еще парочка влетела внутрь, остальные побились о стены.
Через полминуты обстрел прекратился, Духарев быстренько выглянул, засек одного из стрелков и отправил в него пойманную стрелу. Не попал. Зато увидел кое-что интересное. Вернее, кое-кого. Машега.
Глава двадцать пятая
Уличный бой по-варяжски
Выбеленный глиняный забор высотой в полтора человеческих роста был обращен к площади. Забор украшали безыскусные рисунки неприличного содержания. У забора лежал труп пожилого мужчины, при жизни брившего голову. Сейчас эта голова лежала отдельно, и ее с большим интересом обнюхивала пожилая рыжая собака с побитой лишаем шкурой. Время от времени собака с опаской косилась на забор. Она помнила, что по ту сторону обитает сторожевой пес, с которым лучше не связываться.
Рыжая шавка могла не опасаться, поскольку ее неприятель лежал по ту сторону забора, во дворе, с разрубленным позвоночником.
Когда в этот двор вошли варяги, пес был еще жив. Двигаться он уже не мог, но чуть слышно зарычал, когда, поднимаясь в дом, Устах перешагнул через тело его хозяина.
Варягов привлек забор. Он был достаточно высок, чтобы спрятать лошадей. В доме все было перевернуто, но не было никого. Это тоже было хорошо. Раз печенеги уже побывали здесь, то можно было не опасаться их скорого появления.
Осмотревшись, незваные гости решили, что место подходящее. Варягов было четверо. Трое: Понятко, Устах и Машег – уютно устроились наверху. Четвертого, Сирку, оставили во дворе, при лошадях.
Дом стоял очень удобно: из чердачного оконца просматривались и площадь, и башня, и пристань. Из трех пирсов два обгорели основательно, третий – чуть-чуть. Под присмотром пары степняков несколько местных жителей заливали водой тлеющие доски. К этому пирсу сейчас неторопливо приближалась красная ромейская галера.
Остатки таганской стражи, засевшие в башне, ромеев не беспокоили, хотя обращенная к морю стена уже не полыхала, как раньше, а только сочилась черным вонючим дымом.
– Он там не испечется? – обеспокоился Понятко.
– Если до сих пор не испекся, то вряд ли,– ответил Устах.– Наверху уже прогорело, да и ромейская дрянь тоже почти… Ишь ты, куда это они их?
Человек шесть печенегов гнали через площадь кучку пленников: десятка три мужчин и нескольких женщин. Ни детей, ни стариков.
– Ромеям ведут! – догадался Понятко.
– Побить? – предложил Машег, поглаживая лук.
– Нет, – остановил его Устах. – Ромеи возьмут рабов и уйдут. Если их не трогать, они мешаться не станут.
– Ох-хо! – вздохнул Понятко – Вот бы ихний корабль захватить!
– Размечтался,– проворчал Устах.– Там воинов не меньше полусотни. И драться они умеют.
– Откуда знаешь? Воевал у них, что ли? – заинтересовался Понятко.
– Было дело.
Устах уже прикинул, как следует поступить.
Степняков в городе осталось не так уж много. Часть занимается грабежом, часть – пленниками. Остальные стерегут засевших в башне. О варягах ни те, ни другие не знают, поскольку встретивший их отряд варяги вырезали полностью. За противником – серьезное численное превосходство. Но если бить печенегов поодиночке – есть надежда на удачу!
– Куркутэ будет сердиться. Этот город ему дань платит,– неожиданно произнес Машег.
– С чего ты взял? – недовольный тем, что его отвлекли от размышлений, проворчал Устах.
– Печенегов впустили – значит, не боялись.
– Может, это его люди и есть? – возразил Понятко.
– Нет,– качнул головой хузарин.– Это не его племя, это цапон. И те, кто за нами гонятся, тоже цапон.
– Как ты их различаешь? – удивился Понятко.
– По одежке. По стрелам. А из какого кто рода, можно по татуировке узнать. Но я и так могу сказать: и те, и эти из одного рода.
– Продолжай! – поощрил его Устах.
– Будь я их ханом,– сказал Машег,– я бы так сделал. Сам дорогой шел бы, вдоль реки, как мы шли, а самых быстрых напрямик послал. Это быстрее.
– А почему мы напрямик не пошли?
– Лошадям пить нужно,– пояснил Машег.– Я тут колодцев не знаю.
– А они знают?
– Выходит, знают, раз дошли. Ай, что делает!
Понятко и Устах, отвлекшиеся было, тут же повернулись к окошку.
И уставились на пляшущего под стрелами нурмана.
– Лихо! – с восхищением проговорил Машег.
– Глупо,– проворчал Устах.
– Ты бы смог? – уколол хузарин.
– Так? Смог бы. Только зачем? Я не нурман, чтоб попусту хвастать!
– Не попусту! У них стрел мало! – догадался Понятко.
– Сейчас подстрелят,– неожиданно произнес Машег.– Он правую ногу не бережет!
Как в воду глядел! Несколько мгновений – и штанина нурмана окрасилась кровью.
Но стрела всего лишь чиркнула по мускулистой ляжке.
– Пахари! – презрительно уронил Машег.
Нурман благополучно скрылся в башне.
Ромеи спустили трап. С корабля сбежали несколько воинов в блестящих сплошных панцырях. Двое помогли спуститься еще одному человеку, слишком толстому, чтобы самолично принимать участие в битвах. Этот толстый вступил в оживленную дискуссию со степняками. Пленники понурясь, стояли поодаль.
Неожиданно Машег хлопнул Устаха по плечу.
– Ай молодец! – воскликнул он.
– Кто молодец? – удивился Устах, который смотрел на пристань и потому не видел, как Сергей выпустил горящую стрелу.
– Вниз, вниз! – закричал хузарин, вскочил и прыгнул в люк, даже не воспользовавшись лестницей.
Понятко и Устах, не задавая лишних вопросов, бросились за ним.
Четверо варягов выскочили на улочку как раз в тот момент, когда запылала подожженная Духаревым крыша.
