Твари, твари, твари… Пара зайцев неслась от них большими скачками, положив уши на спины. Убегут? Вряд ли. Чей-то ребенок заплакал впереди. Мимо по течению проплыла чья-то рукавица из оленьей кожи. Несколько тварей ринулись к воде. Бор напряженно смотрел на них. Достигнув кромки воды, принялись жадно пить, глядя на людей черными бусинами глаз, блестевшими отраженным от воды солнечным светом. Странно все же, почему они не плавают? А вдруг научатся? Или уже? По спине Бора пробежал холодок опасности. Он крепче сжал рукоять плетки. Но нет, не сунулись. Поводили хищными усатыми мордами и двинулись дальше вдоль кромки воды, на ходу обнюхивая то, что было потеряно людьми во время переправы, и забираясь на стволы деревьев, упавшие в воду. Скорее всего, просто ищут переправу, но кажется, что выискивают возможность добраться до людей, укрывшихся на стремнине.
Бор не видел, как за его спиной пара траков забралась на низко склонившееся над рекой дерево, и только когда кто-то крикнул: «Берегись!» — резко обернулся и успел рассмотреть, как один из зверьков, не то сорвавшись, не то прыгнув специально, летит вниз, широко растопырив лапы. Кто-то, за конными не разглядеть кто, махнул саблей и промазал, оттуда послышались крики, и началась какая-то возня. Но, кажется, все обошлось. Второй трак неловко развернулся, цепляясь за основание ветки, и тронулся назад, к земле.
Когда волна траков почти уже схлынула, слева появилась следующая, но казалась жиже первой. Впрочем, из-за того, что берег крутой, много было просто не рассмотреть. Оттуда даже никто не сунулся к воде. Одна из лошадей — видимо, от холодной воды свело судорогой мышцы, — забилась, и всадник ее успокаивал, сильно натягивая на себя узду так, что ее уши почти достали до лица человека.
Скорее всего, можно уже выходить на берег, но Бор решил не торопиться. Вдруг вторая волна? По рассказам, такое редко, но бывало. Поискал взглядом рыжего жеребенка. Тот стоял по шею в воде и дрожал. Замерзнет…
— Вольт! — крикнул.
— А? — обернулся тот.
— Выведи сосунка на мель. Замерз вконец.
— Да ничего, в порядке.
Понятно, боится. Пришлось повысить голос.
— Кому сказал?!
Вольт, втянув голову в плечи, тронулся к берегу, ведя за собой сосунка. Теперь стало окончательно понятно, что тот сильно продрог; его била мелкая дрожь, и он еле переступал тонкими ногами с крупными узлами коленных суставов.
Наверное, надо и остальным двигаться к берегу. По крайней мере, уходить со стремнины. Видно же, что твари в воду не суются. А если вторая волна? Говорят, в ней твари бывают еще голодней и отчаянней. Но будет ли она вообще? Рискнуть? Иначе можно лошадей застудить. Бор вспомнил, как несколько тварей сунулись к непогашенным кострам, догоравшим слева. Сунулись и отскочили.
— Ланд! — крикнул он племяннику. — Выводи своих людей на берег и разводите костры. Сплошняком, вкруговую. И вышли дозорных.
От этих слов даже по спинам людей было видно, что они оживились.
Ланд, видно, чувствующий за собой вину, принялся активно распоряжаться, подгоняя людей, и сам вылетел на берег в числе первых, где первым делом обтер своего коня, рукой сгоняя воду с крупа и ног. Молодец, догадался.
Ночевку, скорее всего, придется делать здесь. Надо дать людям и лошадям согреться, прийти в себя, поесть. И к утру решить, куда двигаться. Пришло время всерьез думать о зимовке. А это означает, что нужно не только ставить жилье, но и устроить большую охоту. После нашествия траков в этих местах с дичью будут большие проблемы. Значит, надо идти туда, где твари не были. То есть к болотам. Туда, где, как известно, засел Лось. Наверное, сама судьба толкает Бора наконец-то с ним познакомиться. Пора. Надо только хорошенько подумать, как и о чем с ним говорить. Сначала самому. А потом собрать совет, дать высказаться старикам и старшим родов.
Глава 8. ЗА ДУШУ ТВОЮ
К вечеру я форсировал две речушки, которые, хочется верить, надежно отделили меня от траков, хотя полностью я, конечно, в том не мог быть уверен. Только надеялся и старался ехать левее того направления, по которому двигалась живая лавина, что, учитывая скудность здешней транспортной инфраструктуры, оказалось весьма затруднительно, благо что траки по большей части дороги игнорировали. Да и дорогами назвать их в полном, современном смысле слова сложно, но, несмотря на всю их относительность, я твердо решил не оставлять джип до тех пор, пока это только возможно. Могу честно сказать, что он мне стал дорог и превратился в дом, пускай и не со всеми удобствами. Однако ж это мой дом. Во всех остальных гостеприимство тут оказывалось каким-то, мягко говоря, неоднозначным. Не скрою, когда я направлялся сюда, в голове бродили смутные мысли про баньку по-деревенски на берегу тихого пруда, ночевки на душистом сеновале, парное молочко по утрам из пухлых рук дородной хозяйки с румянцем во всю щеку, свежеиспеченный хлеб и прочие буколические радости. То место, где я это отчасти испытал, в моей памяти отнюдь не осталось радостным, безмятежным пятном, хотя некоторая пикантность — чего уж там! — присутствовала. Но я уже высказался по этому поводу более чем подробно и возвращаться к тому провальному эпизоду не намерен до тех самых пор, пока не настанет пора писать мне отчет. И я еще очень крепко подумаю над формулировкой отдельных фраз.
Если не считать того, что один раз дорогу мне перебежало семейство кабанов, то, можно сказать, других происшествий не было. Когда дорога взобралась на пригорок, я решил сделать короткую остановку на обед, точнее уже ужин, помывку и, самое главное, произвести ориентировку на местности. Кроки, доставшиеся мне от Коммуниста, были весьма далеки от совершенства и имеющихся в моем распоряжении карт. Кстати, а вот интересно, можно ли по здешним понятиям счесть, что я эти картинки украл? По нашим — так запросто. Шпионаж и все такое, это мы еще по старым фильмам знаем; новые на эту тему я давно не смотрю, потому что чушь полнейшая. Как профессионалу, пусть и из смежной отрасли, мне это хорошо заметно. Настолько, что глаза режет. Так что в этом смысле я основываюсь на своих детских ощущениях, когда от зрелища похождений матерого разведчика дух захватывало до того, что в туалет невозможно было отлучиться.
Пока разогревалась еда, успел умыться и посидеть у монитора, уточняя, даже скорее конструируя предстоящий маршрут.
Вернувшись к этому занятию после ужина, пришел к выводу, что вариантов всего два, если говорить о реальных и исходить из того, что наброски Степки Коммуниста имеют под собой реальную почву. Впрочем, о другом и думать не хотелось. Ну не планировал же он меня заранее обмануть, так ведь? До сегодняшнего дня он знать не знал о моем существовании. Перед тем как тронуться дальше, я прошелся в кустики и тут, в удалении от разогретого двигателя моего мустанга, наконец-то почувствовал то, что, строго говоря, должен был почуять давно. Тонкий, щекочущий ноздри запах гари.
В первый момент подумал, что это от меня так несет, от волос и одежды. Да только к «своему» я давно должен был принюхаться. Свое, как известно, не пахнет. Значит, одно — недавно поблизости был неслабый пал. Учитывая, что от крепости императора Сани я отъехал весьма прилично, километров восемьдесят точно, то запах оттуда до этих мест не должен был донестись ни при каких условиях, даже если бы весь их городок сгорел целиком. Чего, все же надеюсь, не случилось.
Значит, вывод единственный.
По пути к джипу я проверил и перезарядил пистолет. К слову сказать, почти бессознательно. Просто по устоявшейся в сознании связке «опасность-оружие». И вскоре увидел то, что примерно и ожидал — окруженная дымящимся рвом деревня. К сожалению, я не сразу догадался включить противохимическую защиту салона, поэтому в него попало достаточно гари. Ну что ж, так и надо простофиле.
Я видел, как из-за дыма какие-то люди махали мне руками, но я более чем сыт здешним гостеприимством, поэтому только наддал газу. Потом, все потом, сейчас мне некогда, извините, господа-товарищи. Да еще дорога как-то улучшилась, так что я гнал километров под семьдесят, приспустив стекло, чтобы побыстрее проветрить салон. М-да…
Говорят, дураки учатся на собственных ошибках. Как говорится в одном неплохом фильме «Я всегда полагал себя неглупым и даже практическим человеком». Вот и я тоже. Практическим.
В завал, оказавшийся за крутым поворотом дороги, я въехал только что не со всей дури. Затормозил, конечно, но все равно врезался.
Завал, признаться, так себе, хиленький. Ни мощных деревьев, ни вывороченных корней — так, деревца какие-то разномастные, ветки. От удара «кенгурятника» вся эта конструкция здорово пошатнулась и отчасти обрушилась на капот, накрыв ветровое стекло. Включив заднюю скорость, я легко выбрался из-под этого обвала.
Откатившись до поворота, я остановился и прикинул, что делать дальше. Если я хочу двигаться вперед, то нужно эту штуковину разрушить. Можно попытаться протаранить. Уверен, должно получиться. Нет, ну что за люди такие? Все норовят на повороте подлянки строить. Что бабы те, что эти. Кстати, кто? Селяне, которых я проехал? Что-то далековато. Можно, конечно, расстрелять на расстоянии, но это чревато пожаром. Оно мне надо? Да и людей жалко. Сушь-то вон какая стоит. Я-то удеру, вопросов нет, а им тут жить. Можно лебедкой сдернуть, но что-то мне говорило, что из машины выходить не стоит. У кого там герой собственной поротой задницей чувствовал? У Толстого, кажется, у красного графа.
