И чего меня занесло сегодня в религиозную тему? Никогда, кажется, этой проблемой особо не страдал. Стресс, наверное.
Все, хватит лирики. Дело к ночи. Мне еще обратно добираться. По свету точно не успею, а впотьмах в лесу — ох! До машины разве что к утру доберусь. Да еще имея за спиной этих интеллигентов. Замечу, хреновых. Не хотел я их за спиной иметь.
— Куда направляетесь? Ты, — показал я стволом на раненого.
— Так известно куда…
— Отвечать быстро! — давил я на психику. Сумерки были уже просто на подходе.
— К себе, — выдавил тот, морщась.
Пора, пора уходить! Черт, не подумал. Плюнуть надо было на все эти побрякушки и спокойно делать ноги. И, собственно, дело. Так нет, взыграло ретивое! Это не прокурор, это крохобор какой-то. Народный, значит, маму его нехорошо, мститель. Прости, мать. Сорвалось.
Расстрелять к чертовой матери! Всех до единого. Злость, не до конца остывшая, забурлила во мне, как вода в чайнике. С пузырями.
Ладно, сами напросились. Получите театр. В главной роли на подмостках прокурор экологической прокуратуры майор Попов. Не знаю ни одного актера, ставшего генералом. Хотя все они там лицедеи. Насмотрелся. Хотя нет, грешу, конечно. Толковых людей хватает. Без них лицедеям делать было бы нечего. Щеки-то можно понадувать некоторое время, но и результаты ведь нужно показывать.
Сам я на сейнерах, где ловят и готовят рыбу, не бывал, но по телевизору видел. Идет конвейер с тушками, часто еще живыми, а работницы возле него их выхватывают и вспарывают животы, вытряхивая внутренности. Потрошат, стало быть. Ох и работенка там, полагаю! Пахучая и тяжелая. У нас, когда идет потрошение, примерно то же. Только мы не с рыбой безмозглой дело имеем, а с людьми. Времени у меня в обрез, поэтому потрошить я принялся быстро и жестко.
— Далеко еще?
— К ночи успеем.
Судя по их темпу передвижения, это километров пять-шесть.
— Народу много? Отвечать быстро! — возбудился я, играя предельное раздражение, переходящее в истерику.
— Зачем тебе знать? — спросил говорун.
— Тебе молчать! Тебе говорить!
— Целая деревня.
— Как звать? Тебя, тебя! — давил я на раненого.
— Егор…
— А тебя? — перевел я ствол на говоруна.
— Люди Большаком кличут.
Ох, хорошо хоть не коммунистом. Одного мне как-то хватило. Ладно, мне-то все равно. Надеюсь, это оттого, что он просто главный или один из. Ну вожак.
— Вот что, Большак. На кой дьявол вы меня привязали?
— Без этого нам против траков никак. Не отобьемся. Теперь придется своим жертвовать. Времени совсем нет.
— Тогда я могу всех вас прямо тут в жертву и положить.
— Это не жертва будет, подношение. Против траков… Это я уже слыхал, так что дослушивать не стал.
— И чего, срабатывает?
— Обязательно помогает. А как же. Без этого никак. Так что убивать нас без толку. Отпусти.
— Значит, полагаешь, надо отпустить вас?
— А как же? Конечно. И кошель бы вернул, а? Ну и наглец! Кошель ему вернуть.
— Ага! И вы меня потом опять в жертву? Нет, не уговорил.
— Да зачем теперь-то? — искренне, кажется, удивился говорун. — Коли ты сам вырвался, то все. На том конец. Закон такой.
Второй мужик согласно покивал раздвоенным подбородком, на котором угадывалась тонкая нитка шрама, уходящая к горлу. По-моему, на нем следы швов.
— Ну, допустим пока. Сейчас проверю, правду говоришь или как. Ты Лося знаешь?
— Сам не встречался. Да и ни к чему нам.
— А где обитает, в курсе?
— Лось-то? А как же. Это все знают. — Он махнул рукой примерно в направлении запада. — На воде он живет.
Пока все сходится.
— А точнее?
— Это как добираться желаешь. Если пешком, то держи на Колючую. Гора такая. У нее две макушки, не спутать. Перевалить надо справа от нее. Там, — он показал справа от себя, — лысая горка. С нее Колючую хорошо видать. Перевалишь, там речка. Надо переправиться и идти по течению. За день дойдешь. Там увидишь.
— А если не пешком?
Про себя я заметил, что потрошения у меня как-то не получается. Скорее разговор. Ладно, пока сойдет и так, коли Большак так легко идет на контакт. Я бы сказал, непринужденно. Даже странно, вспоминая как тот же император и иже с ним ни в какую не хотели сдавать этого самого Лося.
— На тарантайке твоей? — Он задумался, почесывая подбородок. Я слышал, как под его ногтем скрипит отросшая щетина. — С того места, где мы тебя взяли? Не знаю, как и объяснить. Вперед надо проехать. Там недалеко. Километра с два, что ли. Ты не помнишь? — спросил он у безымянного мужика.
— Поболее, думаю. Как бы не пять.
— Может. Свернешь направо. Там видно. Болван там стоит.
— Какой «болван»? — изумился я.
— Каменный, с рукой, увидишь. Направо там. Километров пятнадцать…
— Все двадцать будет.
— Пусть. Там монастырь. Монахи, значит, живут. Мыс ними дел не имеем, — вдруг ожесточился говорун. — Но решай сам, я тебе не советчик. Так вот оттуда дорога каменная. Ездить можно. По ней, — он причудливо вывернул ладонью, словно летчик, показывающий полетный маневр, — объедешь болотину, и уже там будет шоссейная. Там у быка сразу налево и как раз к воде выберешься.
— Что за «бык»?
— Каменный, не спутаешь. Один такой. Ну все? Смеркается. Пойдем мы?
— Большак, если кого за собой увижу…
— Нужен ты нам больно. Кошель-то верни. Тебе без надобности, а я привык. Пятый год уж с ним-то.
— Завтра на том же месте заберешь, — пообещал я.
— Тогда ладно. Только ты его на сучок повесь, а то ж мыши погрызут. А то траки подоспеют. Ох… Задал ты нам делов. Как хоть кличут-то?
— Зови Попов.
— Чей? — изумился вихрастый парнишка.
— Не чей, а кто. Идите. Хочу видеть ваши спины.
— Ты уж не стреляй. Дети у нас. Не хорошо в спину-то, не по закону.
— Давай, давай.
С минуту я смотрел, как они встали и, отряхнув колени, тронулись в дорогу.
Вдруг мне в голову вернулась мучившая меня мысль.
— Эй, — окликнул я, — Большак! Погоди.
Тот, возглавивший группу, обернулся и встал, глядя на меня. Остальные тоже остановились.
— Чего еще?
— Поди, спросить хочу.
Он явно колебался. Но потом, видно, снизошел. Видно было, что через «не хочу».
— Догоню, — сказал своим, махнув рукой, и по дуге — не напрямую! — направился ко мне.
Сообразил я только секунды через три. Поначалу — что за маневры? Потом понял. Он не возвращается по собственным следам. Уж не знаю, заскок это такой, вроде приметы или мистического табу, либо же оправданное поведение в лесу, где хищники, хоть те же рыси, могут поджидать на оставленной следовой дорожке. А может, то и другое вместе. Я как-то уже устал разбираться в хитросплетениях здешних верований и мотиваций. Все как-то извращено и вывернуто. Мозги сломаешь. Причем, как я уже упоминал, у одних одно, у других другое, у третьих… Словом, список продолжается.
— Чего хочешь еще, Попов?
— Просто интересно. На кой вам галстуки?
— Какие галстуки? — изумился он вполне искренне. Вот тебе и на! А я ему поверил. Ох, прокурор, доведет тебя до беды собственная доверчивость. Кто-то, помнится, говорил, что разбирается в людях? Так вот, забудь. До того самого момента, когда, если доживешь, напишешь рапорт об отставке.
— Вот такие, — показал я левой рукой на висевшую на его шее замасленную тряпку. В правой я продолжал держать пистолет. Правда, уже дулом вниз.
Он отступил на полшага и бережно дотронулся ладонью до своего атрибута. Как будто даже погладил. Или показалось?
— Фу на тебя! — в сердцах проговорил он. — Скажешь такое, а мне думать, голову ломать. Это ж знак!
— Знак?!
— Ну!
Мы друг друга категорически не понимали. Ну знак, и что?
— Знак чего? — не отступил я.
— Интеллигенции! — поднял он вверх узловатый палец. Артрит у него, наверное.
— В смысле?
— Праведники. Понял? Чистые люди.
— Я так и подумал. Извини, что задержал. Прощай.
— Как знать, — ответил он и уже совсем по другой дуге отправился догонять своих товарищей.
Глядя ему в спину, я размышлял по поводу того, а не стоит ли мне взять на вооружение их маневр. Люди лесные, опытные, напрасно шагу не ступят. Интеллигенции! Помнится, один из наших деятелей обозвал таких чем-то вроде «говна нации». А, в сущности, чем галстук хуже нательного крестика?
Так, всё, закрыли тему. Надо решать, что делать дальше.
Сумерки уже наступили. Всю ночь пробиваться к машине мне не улыбалось. Смысл? Чтобы уставшим, не выспавшимся и исцарапанным отправляться в дорогу? И хорошо, если вообще живым. Уж не знаю, какие тут водятся звери, но, догоняя интеллигентов, — а ведь я угадал! — видел на некоторых грибах вполне такие солидные следы от зубов. Это тебе не мыши или зайцы с хомячками. И, больше того, мне показалось, что кора с некоторых деревьев содрана отнюдь не женскими ноготками. Да и не думаю, что у дам самоназванных Медведей есть такая привычка. Другими словами, мне нужно находить себе ночлег.
