районе Шестнадцатой улицы за 600 000 долларов. Получив контроль над этими двумя зданиями, я мог бы сделать крупную сборку в этом квартале. В 1946 году мы купили недвижимость на Уэлтон-стрит, и я продолжал делать покупки. В начале 1948 года, например, мы приобрели семь участков на Корт-Плейс, через дорогу от площади Корт-Хаус. Благодаря этим покупкам и нашим постоянным поискам и проверкам рынка вскоре всем стало ясно, что мы в Денвере всерьез и по-крупному. Именно мы устанавливали цены на местную недвижимость, и в этом сонном городке действительно начинался переполох.
Обычно, поскольку в результате нашей деятельности цены на недвижимость поднимались гораздо выше прежнего низкого уровня, в городе царила радостная атмосфера, но бывали и недовольные высказывания по поводу перемен, а иногда и чувство возмущения. В эти первые дни Б. Б. Хардинг был "нашим человеком в Денвере". Он разглашал все истории о покупках и возможных приобретениях. Он распространял всю информацию о наших развивающихся надеждах и планах по созданию розничных магазинов, отелей, офисов или их комбинаций на наших участках. Б. Б., ставший теперь источником новостей, получал огромное удовольствие от этой роли, но не позволял ей ни в коей мере изменить его взгляды. Более того, он стал еще более "независимым", что и привело к инциденту с Торговой палатой. В качестве предисловия отмечу, что Денверу до сих пор удавалось сохранять то, что все реже встречается в американских городах: это город двух газет с довольно острой конкуренцией между утренней Rocky Mountain News и дневной Denver Post. То ли по случайному стечению обстоятельств, то ли по не всегда предсказуемому капризу Б. Б. Хардинга, "Пост" опережала "Роки Маунтин Ньюс" по количеству материалов. Поэтому один из редакторов "Ньюс" отправил репортера в офис Б. Б. Хардинга, чтобы подать неофициальную жалобу и попросить о более удобном перерыве в подаче новостей.
Как я понимаю, Б. Б., насладившись хорошим обедом и парой коктейлей, сидел, положив ноги на стол, пока репортер делал свои замечания и просьбы. Затем, увлекшись собственным чувством драматизма, Б. Б., откинувшись на спинку кресла, указал костлявой, измазанной сигаретой рукой на дверь и заявил: "Если ваш редактор переползет через этот порог... на руках и коленях... . . я бы все равно не дал ему ни одной новости".
Репортер, не привыкший в наш век связей с общественностью и заботы об "имидже" к гистрионам старого фронтира, был ошеломлен. В поисках подходящего опровержения он мрачно упомянул, что Денверской торговой палате наверняка было бы интересно узнать, что один из ее бизнесменов считает именно так. Но это было все равно что плеснуть бензином в и без того неровно горящую зажигалку. Разгоряченный Б. Б. Хардинг, опустив ноги на пол и облокотившись на стол, начал выкрикивать свои весьма личные и красочные мнения о Денверской торговой палате в целом и о ее высокопоставленных членах в частности. В завершение он произнес короткую фразу, любимую как президентами, так и владельцами шкур мулов, чтобы описать родословную этих джентльменов. Репортер, пришедший за материалом, был достаточно умен, чтобы понять, когда он его получил. На следующий день в газете "Роки Маунтин Ньюс" была опубликована специальная заметка, содержащая лишь частично отредактированные комментарии Б. Б. и его мнение о Палате.
Естественно, в определенных кругах поднялся шум. Я решил, что мне лучше вылететь в Денвер, чтобы успокоить эти оскорбленные чувства мягкими словами. Я заверил почтенных членов палаты, что мнение Б. Б. является сугубо его собственным и что лично я не располагаю никакой информацией ни о ком из них и, следовательно, не имею оснований для столь недружелюбных комментариев. Более того, сказал я им, совершенно очевидно, что я считаю Денвер прекрасным местом с большим будущим, о чем свидетельствуют наши инвестиции в город и наши грандиозные планы на его будущее.
Именно во время этой и многих последующих поездок в Денвер я узнал кое-что о городе и его внутреннем устройстве, на которое во многом повлияли его местоположение и ранняя история.
Денвер расположен на равнине высотой в милю на краю Скалистых гор. Поскольку основные горные перевалы и железнодорожные магистрали находятся далеко к северу и югу от него, город процветал, построив собственную железную дорогу и связав ее с другими районами и системами. Благодаря своему географически центральному положению в малонаселенной стране он стал обладать скромным суверенитетом над собственным штатом и близлежащими частями прилегающих штатов. Золото, серебро и минеральные богатства Скалистых гор имели большое значение, особенно на первых порах. Как и Тусон, Денвер стал пунктом снабжения для целого кольца шахтерских поселков и городов-спутников в гиперактивные дни 1870-х и 1880-х годов. Именно в Денвере богатый серебром Гораций Табор построил свою знаменитую оперу . К тому времени великолепно обставленный отель "Виндзор", финансируемый на английские деньги, уже радовал местных и приезжих набобов и их дам, угощая мужчин в знаменитом баре "Серебряный доллар", а дам - на торжественных приемах в сказочном бальном зале с танцполом, подвешенным к потолку на тросах, чтобы можно было танцевать изящные вальсы. Еще дальше в центре города располагался отель Palace с его грандиозным открытым вестибюлем, который также обслуживал новых богачей, торгующих каретами. Денвер, хотя и оставался сырым городом даже по западным стандартам, приобретал патину со всей скоростью и рвением современной жительницы пригорода, занимающейся антиквариатом своей мебели. Когда управляющий отеля "Браун Палас" пришел жаловаться на вечеринку, которую устраивал недавно разбогатевший Пеглег Страттон, Пеглег купил отель за миллион долларов, чтобы уволить управляющего, но Пеглега так и не "приняли" в Денвере. Не были приняты и Лидвилл Джонни, богатый серебром первоначальный владелец отеля, и его жена, замечательная непотопляемая Молли Браун. Молли Браун могла бы понравиться европейскому и некоторым восточным слоям американского общества, но она была чересчур "дрожжевой" для недавно поднявшегося провинциального общества Денвера.
Отель "Браун Палас" все еще работает. На самом деле, пока я не построил "Денвер Хилтон", отель "Браунс" был лучшим хостелом в этом городе.
Но дни славы и блеска Денвера были недолгими. Эпоха золота и серебра, мужества и латуни продлилась всего несколько десятилетий, после чего Денвер, быстро скатившийся к респектабельности, прославился в основном как город-санаторий для больных туберкулезом.
Депрессия 1930-х годов еще больше утихомирила город, и только после Второй мировой войны он снова стал расцветать. Поскольку на континентальной части Соединенных Штатов продолжались нефтяные открытия, а на севере разрабатывался Уиллистонский бассейн, центральное расположение Денвера и распространение авиаперевозок сделали его естественным кандидатом на то, чтобы стать одной из второстепенных нефтяных столиц страны. Туризм также
