развивался, и, как бы просачиваясь, Денвер начал переживать невидимый бум. Я говорю "невидимый", потому что в течение многих лет, по крайней мере в центре города, ничего не было видно. С ростом численности населения и переездом в город различных сфер обслуживания, которым требовались помещения, недвижимость в центре города сдавалась в аренду, причем владельцам практически не требовалось дополнительных инвестиций. Окупаемость этих объектов, с точки зрения первоначальных инвестиций, сделанных много лет назад, была отличной. Зачем, спрашивается, раскачивать лодку? Лучше узкий и гарантированно прибыльный рынок недвижимости, чем открытый и неопределенный. Логика была восхитительно консервативной. Но она была и совершенно нереалистичной, поскольку эти джентльмены упускали из виду некоторые ключевые моменты. Например, они постоянно упускали из виду еще большую отдачу от инвестиций, которую могли бы принести изобретательные усилия по строительству новых зданий в Денвере. И, обращая внимание на отдельные объекты в Денвере, а не на общие возможности денверского региона, они игнорировали все те многочисленные возможности, которые им предлагались. При грамотном подходе эти региональные возможности могли бы вывести Денвер на новое место в ряду американских городов. Если же ничего не предпринять, то этот рост и жизнеспособность будут перенесены в другое место. Только крупные владельцы недвижимости Денвера в сочетании с местными банками (которые они контролировали) могли создать капитал и импульс, чтобы заставить Денвер целенаправленно двигаться в ногу со временем, но эта группа не собиралась действовать. Это сопротивление переменам можно было легко списать на то, что денверской элите все нравилось так, как есть. Но под этой комфортной инерцией скрывались последствия, некоторые из которых вызывали беспокойство и заслуживали раскрытия.
За годы работы мы в Webb & Knapp имели дело как с официальными, так и с неофициальными гражданскими лидерами многих городов. Почти в каждом случае наше присутствие предполагало тесное взаимодействие с политическим и экономическим сердцем города, привлекая поддержку тех, кто был заинтересован в том, что мы можем сделать для их города, а также в том, что мы можем сделать для них. Всегда было сопротивление со стороны тех, кого наши планы могли расстроить. Денвер стал для нас лишь первым из подобных предприятий, но более пристальный взгляд на некоторые детали совершенно особой истории Денвера, как мне кажется, поможет впоследствии объяснить кое-что о других городах и, возможно, об Америке в целом, потому что, как и все города, Денвер, подобно карикатурному наброску, представляет собой упрощенную и преувеличенную, но узнаваемую карикатуру на определенный тип.
Около двадцати местных семей фактически владели городом и иногда напрямую, хотя чаще косвенно, управляли им. Их управление городскими делами было по сути пассивным и ненавязчивым и не давало покоя большинству потенциально мятежных избирателей, как и самому городу. Сплоченные временем и социальными контактами, но не скрепленные междоусобными браками, высшие семьи Денвера в целом чувствовали, думали и действовали (или, как правило, предпочитали не действовать) как единая группа.
Что больше всего поражало стороннего наблюдателя во внутреннем круге Денвера, так это его решительное отстранение от внешнего мира. Местная элита Денвера, социально инбредная и (за отдельными исключениями) в значительной степени ориентированная на внутренний мир, склонна была разделять крайне самосознательную иллюзию класса и претензии на место, которые на Востоке и Западе показались бы смехотворными, но в Денвере воспринимались вполне серьезно.
Снобизм и клубное мышление в маленьких городках всегда были с нами, но в важном столичном городе, где они господствовали, они были пагубны, поскольку ценности, сформированные небольшой группой, контролировавшей город, имели привкус классового сознания и ограничений, что было крайне недемократично.
В свете всего вышесказанного было неизбежно, что форсированный переезд в этот район Зекендорфа, еврейского риелтора из Нью-Йорка, вызовет еще большее недовольство и беспокойство. Ирония в том, что мои предки были первопроходцами на западной границе еще до того, как их предки вышли на нее, могла только еще больше усугубить положение некоторых из этих вежливых фанатиков. Тем не менее я выиграл битву за площадь Кортхаус. И, по неосторожности, на какое-то время расколол ряды правящих кругов Денвера. Это втянуло меня еще дальше в денверские дела, чем я предполагал, и произошло это в тот момент, когда судебные баталии подошли к концу, когда Клод Боттчер, один из представителей денверской элиты, позвонил мне по телефону.
Я находился в своем нью-йоркском офисе, когда раздался звонок, с которого начался неожиданный этап нашей работы в Денвере. Очень хриплый, очень властный голос сказал: "Это Клод Боттчер".
Я ответил: "Да, мистер Боттчер".
"Я в городе, в своей квартире". (Будучи чрезвычайно богатым человеком с обширными интересами, включая инвестиционную компанию с местом на Нью-Йоркской фондовой бирже, Боттчер занимал двухуровневый номер в отеле Sherry-Netherland). "Я хотел бы приехать и увидеться с вами", - сказал он.
"Мистер Боттчер, если вы будете в городе, позвольте мне зайти к вам". Но он настоял на том, чтобы прийти ко мне в офис, и через некоторое время появился на . Когда я обошел свой стол, чтобы поприветствовать его, я увидел гигантского мужчину, который был старше меня на двадцать-двадцать пять лет, возможно, на шестьдесят четыре года, но это был огромный человек, огромного роста, широкоплечий, грузный - очевидно, человек, который предавался удовольствиям жизни. Он сел и сказал: "Я поздравляю вас с победой на площади Кортхаус".
Я поблагодарил его, признав, что это была неплохая драка, когда он спросил, не знаю ли я, кто финансирует различные организации, которые боролись с Webb & Knapp. Мне пришлось признаться в незнании, на что он с полуулыбкой сказал: "Я из той школы жизни, которая гласит, что когда ты проигрываешь человеку, ты больше не борешься с ним, ты присоединяешься к нему. Я хотел бы узнать, не хотите ли вы присоединиться ко мне, чтобы продолжить развивать Денвер; я буду помогать вам, а вы - мне". Я сказал, что это было бы замечательно, что я с удовольствием это сделаю, и мы начали строить планы совместной работы. Мы договорились, что я организую совместную с ним операцию на площади Кортхаус, включая неплохую недвижимость на Бродвее и Семнадцатой авеню в Денвере, напротив знаменитого отеля Brown Palace, которым он теперь владел. В конце концов, по его настоянию, я согласился, что сначала мы должны развивать собственность на Бродвее, хотя я мог бы продолжить работу над масштабным проектом на площади Корт-Хаус.
Мы оба понимали, что в Денвере существует потребность в современных офисных помещениях, и сошлись на идее современного небоскреба. Я попросил Пея разработать планы, но из-за войны в Корее мы не смогли сразу приступить к
