как один из жанров повествовательной прозы, а затем посмотреть, в какой степени соответствует действительности традиционное сближение Павсания с периэгетами, а его труда – с периэгезой. Даже если, следуя Суде, отнести «Описание Эллады» к жанру периэгезы, придется сразу же признать, что это единственный дошедший до нас, но при этом далеко не типичный, образец особого жанра в греческой прозе, расцвет которого относится к III–II вв. до н. э. По той причине, что никакой другой значительной по объему периэгезы до нас не дошло, а вопрос о периэгезе как о самостоятельном жанре долгое время вообще не ставился ни историками, ни филологами-классиками, сочинение Павсания, как в общих курсах по источниковедению и по античной литературе, так и в работах, посвященных Павсанию и его труду, стало рассматриваться как классический образец периэгезы. Это не соответствует действительности прежде всего по той причине, что Павсаний, живший, как известно, в эпоху Антонинов, как минимум на три с половиной века отстоит от того времени, когда жили периэгеты. К их числу относятся следующие писатели: Диодор Периэгет, Анаксандрид, Гелиодор Афинский, Сем Делосский, Нимфодор из Сиракуз, Менодот Перинфский, Агаклид, Сократ из Аргоса и известный лучше всех остальных авторов Полемон из Илиона[291].
Диодор, бесспорно, старший из них, жил во второй половине IV в. (его сочинения были написаны до 308 г. до н. э.)[292]. Плутарх упоминает[293] его сочинение Περὶ Μνημάτων («О памятниках»), которое, насколько можно судить по фрагментам, посвящено описанию надгробных сооружений, находящихся в Афинах и их окрестностях[294]. Гелиодор из Афин оставил огромное сочинение (Περὶ τῆς Ἀκροπόλεως)[295], которое состояло из 15 книг[296] и давало исчерпывающее описание всего, что можно увидеть на афинском Акрополе. Сохранился фрагмент описания Пропилей и статуи бескрылой Ники: «В правой руке она держит плод граната, а в левой – шлем»[297]. Из другого сочинения Гелиодора (оно называлось Περὶ Μνημάτων) дошли тексты, посвященные описанию могил Гиперида и Исократа[298]: «Похоронен он (Исократ. – Г.Ч.) близ Киносарга на холме с левой стороны, он сам и его отец… над могилой самого Исократа стоит столб высотой в тридцать локтей, а на нем – символическое изображение Сирены высотой в семь локтей».
Третьим представителем периэгезы следует назвать Анаксандрида из Дельф (конец III в. до н. э.), автора сочинений «О посвящениях, похищенных из Дельф» и «О дельфийском оракуле»[299]. Плутарх сохранил его рассказ о посвящениях Лисандра[300], Стефан Византийский – о культе Зевса Ликорея и храме Ликорейоне[301], который находится неподалеку от Дельф. Сем Делосский (фрагменты его сочинения содержатся, главным образом, у Афинея) рассказывает о культе Гекаты на островке, который лежит у самого Делоса и называется Псамметиха (Псаммита)[302]. Сократ из Аргоса (его часто цитирует Плутарх) сообщает о святилище Аполлона Кинеэйского в Афинах, которое, по его словам, соорудил Киннид, и рассказывает после этого миф о Латоне и собаках[303]. Нимфодор из Сиракуз[304] рассказывает о том, что «в Сицилии есть город Адран, а в этом городе – храм местного бога Адрана, отовсюду хорошо видный… Ему посвящены собаки, которые находятся там и для священнослужения и стерегут храм; по красоте, а также по величине они превосходят Молосских собак, число их не меньше тысячи»[305]. В другом месте[306] он сообщает, что «стражам священных коров Гелиоса был Филакий, в Малах ему посвящен героон». Менодот из Перинфа (время жизни, согласно Диодору[307], – конец III в. до н. э.) оставил описание Самоса. Приведем следующий фрагмент его сочинения, посвященного храму Геры[308]: «Гере посвящены павлины, самые первые из них и родились, и были выращены на Самосе, а оттуда вывезены в другие места… поэтому и на монетах у самосцев изображен павлин».
Агаклид рассказывал об Олимпии, сохранился фрагмент его сочинения, где говорится о золотом колоссе, которого посвятил Кипсел в древний храм Геры[309]. Алкет описывал Дельфы: «Стоит статуя Фрины между статуями Архидама, царя Лакедемонцев, и Филиппа, сына Аминты; имеет надпись: Фрина, дочь Эпиклея, феспиянка»[310].
Суммируя материал, извлеченный из текстов авторов, о которых было сказано выше, и из корпуса фрагментов Полемона, можно прийти к следующим выводам: их сочинения составлены по топографическому принципу, но содержат, насколько можно судить по фрагментам, главным образом, доксографический материал (это значит, что основное место занимает здесь не описание внешнего вида горы, реки, города, храма или памятника, а рассказ о том, что связано с этим объектом). Материал при этом собирается исключительно вокруг памятника (храма, статуи, жертвенника, надгробной стелы и т. д.). Сочинения периэгетов доносят до нас в большом числе как местные мифы (фр. 11, 12, 83), так и местные толкования мифов, распространенных по всей Элладе (фр. 31, 36 и др.). Большое место занимает описание ритуалов (фр. 86–88 и др.), по характеру материал чрезвычайно близок «Описанию Эллады» Павсания.
В отличие от авторов эпохи второй софистики, периэгеты не давали такого описания внешнего вида памятника, которое для читателя могло бы заменить непосредственное ознакомление с ним de visu; их задача состоит только в том, чтобы по данному в их сочинении описанию памятник можно было узнать. Бесспорно, примеру периэгетов следует избегающий экфразы и старающийся дать точное, но краткое описание памятника Павсаний, для времени которого типичен витиеватый перевод зрительных впечатлений на язык художественной прозы.
Периэгетов, конечно, надо рассматривать как продолжателей местной историографии, которая известна, главным образом, по Аттиде (Клитодем, Фанодем, Андротион, Демон и т. д.), однако в отличие от аттидографов, во главу угла у которых была положена хронология, периэгеты вообще не придавали ей никакого значения, для них играло роль только одно: наличие памятника в описываемом ими месте. Повествование строится следующим образом: автор называет памятник («могила Исократа», «храм Артемиды Корифаллии», «Кимоновы гробницы»), затем дает краткие топографические указания («близ Киносарга на холме с левой стороны», «у ворот, которые называются Мелитидскими, в Койле», «совсем рядом с Колоной», «у реки, называемой Тиасса, близ Клеты» и т. д.), а затем приступает к рассказу, который по содержанию мало чем отличается от того, о чем говорят аттидографы.
Периэгеза появилась только в эллинистический период. От VI–IV вв. до н. э. до нас дошли (у Геродота, Фукидида, Псевдо-Скилака и у других более поздних авторов) отрывки, носящие топографический характер[311]. Это фрагменты составлявшихся для практических целей итинерариев (дорожников), где указывалось, по какой дороге следует идти из одного пункта в другой и т. п. В качестве ориентиров в таких дорожниках указывались храмы, надгробные стелы и другие заметные для путников памятники. Например: «Идет же эта
