Несмотря на то, что я покинул «Прорву» значительно позже своего противника, мне пришлось ещё несколько минут дожидаться его появления. Засаду на Мартеля я устроил в густом кустарнике метрах в десяти от дверей его дома.
Вначале я услышал пьяный голос коллеги. Заплетающимся языком Мартель горланил какую-то песню похабного содержания. Вскоре я увидел и его самого: француза сильно шатало, словно он двигался по палубе корабля в сильный шторм. Я стал прикидывать, с какой стороны подбегу к противнику и как ударю его бутылкой по голове.
И тут на крыльцо хибары вышла сутулая женщина с усталым угрюмым лицом. Она принадлежала к местной народности. Видимо, это была одна из туземных жён француза. Я растерялся. Операция срывалась. «Сейчас они вместе войдут в дом – лихорадочно размышлял я. – Супруга уложит подгулявшего мужа спать, а сама будет рядом хлопотать по хозяйству. Чтобы достать Мартеля в доме мне придётся заодно перебить всех его обитателей. И ещё неизвестно, сколько их там!». Нет, к такому повороту дела я был абсолютно не готов!
Некоторое время женщина с выражением какой-то унылой покорности на лице наблюдала с крыльца за приближающимся мужем. Было заметно, что ей очень не хочется идти ему навстречу. Мартель сам позвал жену к себе – властно и злобно. А когда хрупкая и маленькая, словно подросток женщина подошла к французу, толстяк с размаху ударил её кулаком в ухо. Я видел, как дёрнулась голова несчастной. Но одного удара пьяному садисту показалось мало.
– Как ты мне опротивела, тупая мартышка! Когда только ты сдохнешь. В этой глуши я забыл, как выглядит нормальная ухоженная белая женщина. Вокруг одни самки макак и сифилитические шлюхи!
Постепенно зверея, Мартель яростно дубасил кулаками свою туземную жену, как боксёрский мешок. А когда хрупкая, похожая на молодое деревцо, женская фигура, будто надломившись, упала под ноги своему мучителю, француз стал пинать её ботинками. Причём, он бил не абы куда, а старался непременно попасть в лицо, в грудь или в живот своей жертвы. Лицо француза стало багровым. Он взмок от пота и тяжело сопел.
Наконец, подустав, доктор переступил через едва подающее признаки жизни тело. Вытирая рукавом рубашки пот со своего лица и шеи, француз направился к кабинке уличного сортира. Но дверь туалета оказалась запертой изнутри. Я предположил, что возможно там до появления доктора находилась другая его туземная наложница, которая теперь пыталась избежать «мужниных ласк».
Безуспешно подергав некоторое время дверь, и пообещал покалечить ту, которая засела в туалете, Мартель направился по тропе, ведущей к реке. Стараясь ступать, как можно тише, я последовал за ним, держась за деревьями.
Мартель собирался воспользоваться речным туалетом – дощатой платформой, установленной на сваях над водой. Как не был доктор пьян, он всё же не сразу приступил к отправлению своих физиологических нужд. Сперва доктор расстегнул кобуру, вытащил и привёл в боевое положение свой «Кольт»; подойдя к краю деревянной платформы, он некоторое время всматривался в воду, видимо, желая убедиться, что в тёмной мутной глубине не притаился грозный хищник.
Пока я находился шагах в двадцати от противника, прячась за толстым стволом какого-то дерева. Сердце бешено билось у меня в груди, я чувствовал как от волнения и страха у меня дрожат ноги. Сама судьба предлагала мне оптимальный способ избавиться от смертельного врага. Надо было только помочь складывающимся в мою пользу обстоятельствам.
У противоположного берега на отмели из воды выступали широкие и длинные гребнистые крокодильи хребты. Казалось, что хищные ящеры с ленивым любопытством рассматривали человека на помосте. Ещё одна пятиметровая туша неподвижным бревном лежала на красноватом песке пляжа. Но это было обманчивая сонливость. Как я уже знал, в это вечернее время дня крокодилы наиболее склонны к охоте на любителей прогуляться вдоль речных берегов и поплескаться после душного дня в прохладной воде.
Убедившись, что ему ничего не угрожает, Мартель спустил штаны и сел у края платформы. Пистолет он положил на доски настила перед собой. Я тихо стал подкрадываться к нему. Перед тем, как броситься на врага, я одним ударом о большой камень отбил дно у бутылки и выскочил на открытое пространство. Увидев меня, Мартель вытаращил глаза. Изо рта его вырвался возглас крайнего изумления: «О-о-о!». Вместо того чтобы схватить взведённый пистолет и расстрелять меня (он бы мог спокойно успеть это сделать), француз замахал на меня руками. Инстинктивно он отшатнулся от приближающейся опасности, и рухнул с платформы в воду. Мощный всплеск мгновенно привлёк внимание дремлющих хищников.
Я с содроганием наблюдал за тем, как быстро побежал к воде на своих кривых ногах бронированный ящер на противоположном берегу. Сонные туши на отмели тоже мгновенно сорвались с мест и со скоростью курьерского поезда пересекали речное русло.
Подходя к краю платформы, где только что сидел Мартель, я мимоходом отфутболил подальше в реку так и не пригодившийся моему противнику «Кольт».
– Умоляю вас, пощадите меня! Я сегодня же ночью уеду отсюда! У меня семья во Франции… и здесь тоже. Ради моих детей протяните мне руку!
Я стоял на краю платформы и смотрел на рыдающего от ужаса врага. Между тем француз подплыл к платформе и схватился за сваю.
– Ну спасите же меня, роди Христа, благородный месье! Как врач врача прошу вас о сострадании! Обещаю, вы никогда не пожалеете об этом. Всё, что было между нами – досадное недоразумение! Спасите!
Ругая себя последними словами за мягкотелость, я протянул французу руку. Мартель вцепился в неё мёртвой хваткой. И тут под платформой поднялся водяной бурун. В полуметре от меня по доскам настила хлестнул мощный гребнистый хвост. Перед моими глазами мелькнули жёлтые щитки крокодильего брюха, плоская башка с громадными раскрытыми челюстями. Грозная сила мгновенно выхватила француза из моей руки, да ещё и меня попыталась смахнуть в воду. Несколько крокодилов прямо у меня на глазах начали рвать француза на части. Впрочем, это продолжалось недолго. Вскоре тело Мартеля исчезло в мутных водах…
– Значит, вы всё-таки убили его? – в который раз недоверчиво и возбуждённо спрашивал меня Нино. – Но расскажите, как это было.
Сын Дуче провожал меня до нашего с Полли сарая. Мы только что вышли из «Прорвы удовольствий». А до этого я благополучно вернулся за покинутый столик тою же дорогой, что и отправился вслед уже покойному Мартелю.
– Я его не убивал – помню мрачно ответил я тогда Принцу. У меня было тяжело на душе. А тут ещё этот мальчишка с плотоядным блеском в глазах жаждал кровавых подробностей случившегося.
– Как не убивали!? – озадаченно наморщил лоб Нино. – Но вы же сами сказали, что проблемы по имени «Мартель» больше не существует! Зачем же вы морочите мне голову, доктор!
– Да сказал! – твёрдо повторил я. – Но я его не убивал, даже пальцем не тронул. На моих руках нет его крови.
– А кто же тогда его убил?
– Река.
– Что за бред! Не знаю, что у вас там произошло с французом, но вы, похоже, повредились в уме.
– Да говорю же вам: Мартеля сожрали крокодилы!
– Ах, крокодилы! – в радостном озарении воскликнул Нино. – Так это же самый лучший исход дела! Теперь можно не опасаться, что местные отыщут труп доктора. Кроки надёжно прячут добычу в какой-нибудь подводной яме – «камере смерти». А когда пища протухнет, сжирают её вместе с костями. От доктора даже наручных часов и пуговиц не остается! Поздравляю, вы отлично справились с проблемой!
За разговором мы подошли к моему сараю и остановились на некотором отдалении от него.
– А знаете, что… – Нино дружески взял меня под локоть, – лучше проведите эту ночь под крышей моего дома.
– Зачем?
– Поверьте, так будет лучше – уклончиво ответил Нино. – Вы в нашем деле ещё человек новый, и только начинаете осваиваться. Так что доверьтесь мне.
Глава 24
Дом, который занимали Нино и его отец, внешне ничем не отличался от других деревенских хибар. Разве что охранялся он особенно тщательно. Зато внутри береговая ставка капитана была обставлена хорошей мебелью и снабжёна всей необходимой для комфортной жизни бытовой техникой. В эту ночь Дуче находился на сухогрузе. Там круглые сутки шли работы по переоборудованию корабля. По словам Нино, в последние дни его отец часто оставался ночевать на судне:
– Папа долго не может сидеть на берегу без дела – на него нападает зелёная тоска, отчего отец становиться очень раздражительным. Чтобы снова почувствовать себя в своей тарелке ему необходимо вдохнуть солёный ветер океана, заняться живым делом. Обычно за несколько дней до отхода папа начинает постепенно перебираться на судно, проводя на нём большую часть дня.
