– Ты один здесь? - спросил Моан.
– Один…
– А как тебя зовут? - спросил Лы, назвав свое имя.
– Хоат.
– Сколько раз проходил здесь, землянка пустая была, - сказал Моан.
– Я из зенитной батареи. А вы из артполка? Пришли своих сменить?
– Странный парень, - заметил Лы, когда они с Моаном возвращались назад, и решил как-нибудь зайти сюда, чтобы приглядеться получше, что за человек их сосед.
Как-то раз, сидя в своей землянке, Лы заметил проходившую мимо группу бойцов из зенитной батареи. Они несли тяжелые ящики со снарядами. Зенитчики на ходу что-то громко обсуждали, и Лы услышал, как один из них воскликнул: «А еще комсомолец!» Лы невольно выглянул наружу и увидел своего соседа в американской робе. Эту реплику подал он.
После этой случайной встречи Лы довольно долго не видел Хоата. Однажды ночью во время сеанса связи неподалеку от землянки радистов неожиданно разорвалась бомба, и слышимость пропала.
– Антенну порвало! - крикнул Лы, снимая наушники. Только Моан выбежал наружу, как из наушников снова донесся голос и слышимость стала хорошей. «Неужели Моану так быстро удалось все починить?» - подумал Лы, надевая наушники, но тут в проеме дверей показалась фигура соседа.
– Ну как, ребята, связь наладилась?
– Хоат, ты?! - обрадовался Лы. - Это ты антенну наладил?
– Да. - Отряхнув с одежды приставшие комья земли, Хоат вошел в землянку. - Только я к себе вернулся, как они налетели. Выглянул, смотрю - у вас все порвалось… Ну как сейчас, нормально?
– Да, садись посиди. Давай поговорим. Вот только связь кончу.
– Нет, пойду, не буду мешать.
Тогда впервые Лы почувствовал симпатию к этому «странному» парню. Вскоре они познакомились ближе, а потом стали закадычными друзьями. У Хоата вошло в привычку, возвращаясь с батареи, заглядывать в землянку к радистам. Иногда он задерживался у них подолгу и, дожидаясь, пока Лы закончит дежурство, коротал время, помогая Моану то чинить землянку, то поправлять на ней маскировку. А однажды принес Лы упаковку американских ламп для рации.
Узнав Хоата ближе, Лы нашел в нем умного, начитанного собеседника. Хоат мог хорошо читать по-русски и до армии работал в одном из научных учреждений. В свободные минуты Хоат рассказывал о новейших открытиях в области космической науки, о строении земной коры, о формировании отдельных земных пластов. У Лы создалось впечатление, что в спокойной обстановке Хоат мог бы целый день без перерыва проговорить только о строении земли. Однажды Хоат спросил:
– А как у вас обстоят комсомольские дела?
– Какие дела? Мы же на такие маленькие группы разобщены! - удивился Лы.
– Ну и что? Разве это может помещать?…
Лы немало удивился столь неожиданному в устах Хоата вопросу.
* * *
Хоат служил в одном из пехотных подразделений. Во время широкого наступления нашей армии на юг батальон Хоата, оборонявшийся на одной из высот северо-западнее Такона, был придан на усиление наступающим войскам. Бойцы в спешном порядке снялись с места и, захватив с собой только оружие и легкое снаряжение, тронулись в путь. Хоату же не повезло. Случилось так, что он в тот день отправился на поиски трофейных продуктов, которые противник сбрасывал своим подразделениям с вертолетов. Когда он вернулся с коробкой яичного порошка и бочонком питьевой воды, землянки уже стояли пустыми. К его подсумку был приколот клочок бумаги, где указывалось, как разыскать батальон. Хоат, схватив автомат, бросился следом, но догнать своих так и не смог: все подразделения шли форсированным маршем, не останавливаясь даже на короткие привалы. Раздосадованный и вконец расстроенный, Хоат вернулся на старое место, где уже размещалось новое подразделение, пришедшее на смену его батальону. Он пробыл там два дня.
В один из этих дней взвод американцев рискнул сделать попытку высунуться за линию заграждений, чтобы подобрать грузы, сброшенные на парашютах с транспортного самолета С-130. Хоат вместе с другими бойцами участвовал в этом бою, а потом, когда все закончилось, вернулся в тыл своей роты, где оставался лишь один боец, приставленный для охраны вещмешков. Хоат попросил выдать ему вещмешок.
– Куда это ты решил податься? - сердито спросил боец, раздосадованный тем, что его оставили здесь, лишив возможности участвовать в боевых действиях.
– Домой, - попытался пошутить Хоат.
«Вот и отбился я от стаи», - подумал он и, вскинув на спину вещмешок, с тоской вспомнил о своем дружном, веселом взводе, с которым было столько пройдено и столько пережито.
Его угнетало еще и то, что он, как комсорг, теперь был оторван от своих комсомольцев, среди которых пользовался авторитетом и уважением. «Смогу ли я, находясь вдали от своих ребят и не участвуя вместе с ними в боях, - размышлял Хоат, - оправдать их доверие, их дружбу?…»
В конце концов Хоат решил найти самый трудный, самый опасный участок. Он направился к расположенной на высоте 475 зенитной батарее и попросил зачислить его туда. Хоату поначалу отказали, но потом все-таки взяли помощником наводчика в один из орудийных расчетов. В то время батарея понесла большие потери, и сохранившаяся часть ее личного состава находилась в безопасном месте, ожидая прибытия пополнения и новых орудий. Вскоре по мере восстановления боеспособности ее взвода стали возвращаться на прежние огневые позиции и снова вести борьбу с вражеской авиацией. Зенитчикам долго не удавалось сбить реактивный истребитель, но зато разведывательные самолеты уже не осмеливались так низко летать над районом, прикрывавшимся батареей.
И вот однажды бойцам зенитной батареи удалось наконец сбить первый реактивный самолет. Вечером вернувшийся с огневой позиции Хоат пригласил Лы и его товарищей к себе в землянку отпраздновать это событие.
– Чаек такой когда-нибудь пивали? От такого сразу проснешься! - сказал Хоат, наклоняя бидон. Он восседал на полотнище парашютного шелка, скрестив ноги, и - по всему было видно - находился в чрезвычайно приятном расположении духа.
– Что за жидкость такая черная? Совсем на чай не похожа! - полюбопытствовал кто-то.
– Кофе! - Хоат продолжал разливать содержимое бидона в бумажные стаканчики. - Знаете, здесь внизу под нами всего через каких-нибудь два-три месяца вырастет кофейная роща.
– Какой вы сегодня самолет сбили? - спросил Лы.
– Что ты спешишь, как корреспондент, которому нужно срочно дать сообщение в газете? - насмешливо проговорил Хоат. - Обрати внимание: несмотря на трудные условия, сложившиеся здесь, в районе высоты 475, мы имеем возможность побаловать себя замечательным кофе! Небось слышал, как один высокопоставленный американский журналист сказал по радио весьма презабавную фразу? Он сказал: «Высота 475 больше не существует, ее следует теперь называть высота 473!» Они, видите ли, считают, что их авиация и артиллерия выбили из-под наших ног два метра высоты!
– Вот брехня! - возмущенно крикнул боец, сидевший в углу. Отпив глоток кофе, он поморщился: - Без сахара?
– Ну и идиоты! - заметил другой боец. - Переворошить-то они землю тут переворошили, но ведь не увезли же они ее по воздуху! Вся у нас осталась!
– Ребята! - продолжал Хоат. - Я здесь, на этой самой высоте, с тех пор, когда-еще все кругом тут зеленело, и, поднимаясь сюда, приходилось с трудом прорубать себе дорогу в колючих зарослях! Знаете, чем я занимался до войны? Почвоведением! Так вот, сидя здесь, в землянке, и не предпринимая специального исследования, только по внешнему виду вон той воронки, да-да, чисто визуально, я могу вам рассказать о характере почвы высоты 475. Данные земли относятся к породе молодых земель. Остановимся пока на этом, ибо, чтобы уяснить себе, что такое молодые земли, нужно целое научное исследование. Точно так же не просто любое дело. Возьмем, к примеру, тот факт, что сегодня разведчики из артполка передали короткое сообщение: «Сегодня нашими зенитчиками сбит неприятельский самолет». А знаете, какое множество дел стоит за этой фразой? Сколько нашему взводу пришлось для этого проделать? И сколько пришлось нам друг друга грызть, чтобы научиться умело действовать и сбить этот самолет?…
Недавно в нашей комсомольской организации меня избрали комсоргом. Я не собираюсь вдаваться ни в область теории, ни в область политики, но скажу одно: все, что происходит в небе или под землей, - все это совместными усилиями делают люди, сознательно относящиеся к своему долгу. А вот недавно у нас в батарее один парень, комсомолец, сказал, будто солдат - всего лишь песчинка на фронте. Ну как так можно думать? Наши ребята долго судили-рядили по этому поводу. Разве не хотят враги нас с землей смешать? Разве не хотят превратить нас в пыль? Они только того и добиваются, чтобы мы, вот все мы, которые сейчас представляют одно целое, стали бы такими отдельными песчинками. Да, каждый из нас - песчинка в людском океане, но вместе мы огромная сила! Сегодня, когда залетел этот «Фантом», как змей, сорвавшийся с привязи, огонь по нему открыли все пять наших зениток - разом, одновременно. Потом когда разбирали бой, мы пришли к выводу, что самолет могла бы сбить только крайняя, левая зенитка. Как вы думаете, кто был у этой зенитки? Так вот, тот самый парень, который говорил, что солдат - всего лишь песчинка на фронте. Вы вот не знаете, а мы приняли специальное решение - охранять НП как зеницу ока. Призываю вас проявить солидарность с нами. Вы также можете порадовать нас материальным поощрением, а если такового не имеется, пишите благодарственные письма!… Да, в кофе нет сахара, ты прав, старик. Итак, кофе без сахара. Предлагаю поднять стаканы за нашу победу, победу ваших ближайших соседей - зенитчиков!
