— Чей? — оживился Кахрай.
— Другого критика. Конкурента. Ну или первого мужа. Можно и второго.
Воображение Лотты нарисовало несколько трупов, аккуратно уложенных у диванчика. Трупы получились на редкость приличными, в костюмах, со сложенными на груди руками, и с вилками в них. Откуда взялись вилки, Лотта понятия не имела, но вот были же.
— В общем, кого не жалко… он понимает, что убить хотели ее, но перепутали…
— С мужчиной?
— Бывает и не такое, — отмахнулась Труди. — Уж поверьте… но он принимает благородное решение защитить ее от происков кулинарной мафии. А еще они прячут труп.
— Зачем?
— Чтобы ее не обвинили в убийстве. И в процессе сильно сближаются… понимают, насколько дороги друг другу. Там еще перестрелки должны быть. Перестрелки очень сближают. Ну и поцелуй в финале. Или не только поцелуй? Пока не решила… так как вам?
— Очень… живо должно получиться, — согласилась Лотта.
Прежде она обходилась как-то без трупов и перестрелок, но следовало признать, перестрелки и вправду сближают. То есть, не то, чтобы в Лотту стреляли, но…
Она задержала взгляд на Кахрае.
А вот если… конечно, у него уже есть работа, но если предложить деньги? Много денег? Очень много денег… и Лотта не требует быть при ней вечно. Ей лишь надо, чтобы кто-то сопроводил ее домой, а уже дома… дома она сумеет договориться с родней.
Благо, что-то подсказывало, что обрезанные финансовые потоки изрядно поспособствуют достижению консенсуса.
Глава 20
— …а вот что я еще придумала! — перед лицом Данияра появился экран инфофона, развернутый на всю величину, весьма немалую. — Вот, видишь?
На экране что-то мелькало, сверкало, перемещалось, и все вместе вызывало острую головную боль. Правда, Данияр знал, что истинным источником ее была эта вот девица с пухлыми губками и невиданной наглостью.
— Я создала группу «Гарем», вот тут… — острый коготок ткнул в иконку. — И здесь можно объединить всех твоих наложниц…
— Они не наложницы…
— Не важно. Мы сможем дружить!
Данияр искренне в этом сомневался.
— Писать друг другу, обсуждать что-нибудь… и главное, ставить лайки! И тогда станет понятно, кто воистину любимая жена! Народная избранница!
Она выпятила грудь, которая была всем хороша, кроме того, что почти легла в тарелку, придавив воздушное малиновое суфле. Заметив оплошность, Шелли хихикнула и сняла кусочек суфле со сверкающего платья.
— Прелесть, правда?
— Правда.
Надо было сказать ей, чтобы убиралась, что Данияр скорее сбежит, чем вернется на родину с этаким недоразумением… что места в гареме закончились, и вообще очередь в него на пару лет растянулась, и чтобы попасть в эту очередь, пристроить дочь ли, племянницу или еще какую родственницу, Советники немалые интриги затевают.
А тут…
…отделаться от нее не получалась. Ни там, внизу, ни на корабле, куда Данияр вернулся, надеясь, что наглая особа довольствуется его кредиткой и очередным подарком. Но Шелли явно вознамерилась взять с него куда больше.
И немалые усилия к тому приложила.
Она и ушла-то лишь затем, чтобы переодеться к ужину, а за ужином просто переставила кресло к столу, потеснив Некко. А та взяла и потеснилась, и вот теперь Данияру приходилось выслушивать этот бред.
— Вот и так думаю! — оживилась Шелли. — А еще мы можем создать дополнительную группу, чтобы обсуждать текущие проблемы.
— Какие?
— Всякие! Важные!
Экран свернулся, а Шелли отодвинулась, прихватив с собой малиновое суфле. Нет, конечно, можно было заказать еще порцию, но аппетит совершенно пропал. Зато случайная мысль вдруг показалась донельзя заманчивой.
Сбежит.
Вот точно, возьмет и сбежит. Ото всех… от Совета, с его мелкими дрязгами, в которые приходилось вникать и маяться, как бы никого не оскорбить ненароком. От гарема, с теми же дрязгами и попытками выклянчить для любимой родни кусок преференций. От туристов.
И глобальных проектов.
Проектов малых.
Судов, ходатайств, жалоб…
Данияр даже плечи расправил, чем моментально воспользовалась Шелли. Она приникла к его плечу и сказала низким грудным голосом:
— Ты такой пусечка…
Точно. Сбежать на край галактики, на какой-нибудь полузабытый, потерянный мирок, влачащий жалкое существование, погрязший в войнах и разрухе, и уже там, по заветам славных предков, установить свою власть.
— А еще вот… эта страничка, где можно будет получить юридическую консультацию… к примеру, о договоре продажи себя в гарем.
— Договоре? — удивилась Эрра.
— Естественно. Я, конечно, понимаю, что мир у вас варварский, но любое варварство должно быть юридически оформлено.
Мысль о побеге настолько понравилась Данияру, что он дал себе слово немедля озаботиться выбором подходящего мира. Правда, нужно будет и деньги перевести, революции, если верить финансовым отчетам, занятие не из дешевых, а еще поддержку его власти нужно будет обеспечить.
Реформы проводить.
И прочее, прочее…
А может, ну его, мир, к демонам Вселенной? Может, ограничиться просто кораблем? Прикупить военный линкор или яхту, обойдется всяко дешевле, а перевооружение заказать на частной верфи? Главное, что Данияр получит долгожданную свободу.
Будет летать с мира на мир.
Смотреть.
Восхищаться… или восхищать. Восхищать ему нравилось больше.
…у него тем более лицензия есть, пусть и не пилота, но пока перевооружение идет, он и допуски нужные получит.
— Открой ротик, — сказал кто-то, и Данияр открыл рот, чтобы сказать, что Шелли может убираться вместе со своим инфофоном, но в него сунули что-то мягкое.
Сладкое.
Липкое. Моментально склеившее зубы.
— Сюрпри-и-и-з! — взвизгнула Шелли, и Данияр рефлекторно сглотнул.
Ком скользнул в горло и застрял.
— Правда, прелесть! Это специальный заказ! — Шелли подпрыгивала от радости, и массивная грудь ее колыхалась, но почему-то это колыхание вызывало лишь приступы дурноты.
Или не оно, а то, что расползалось по гортани, медленно стекая в пищевод. Оно было горячим. Слишком горячим.
Обжигающим просто.
Данияр захрипел и, с легкостью стряхнув руку Шелли, дотянулся до графина с водой.
— Все хорошо? — Эрра, делавшая вид, что происходящее за столом совершенно ее не касается, нахмурилась. Привстала Заххара. А Некко, взяв настырную девицу за шиворот, просто отставила ее вместе со стулом.
Все хорошо?
Он почти поверил, что и вправду всего лишь подавился.
Бывает.
Данияр открыл рот, но из горла вырвался жалкий сип. А сип перешел в скрип. И погань расползлась, запечатывая, почему-то не только пищевод, но и горло. Воздух исчез. Шею будто изнутри сдавило.
— Да что вы творите! Отпустите меня немедленно…
Он закрыл глаза и велел себе успокоиться.
Медленно поднять руку, сложив пальцы особым образом, надеясь, что старый этот знак еще не забыт, и что аптечку Некко по-прежнему носит с собой, и…
Легкие жгло.
И сердце колотилось, что сумасшедшее… и кажется, Шелли верещала, то ли на помощь звала, то ли скандалила, а по шее медленно расплывалось онемение, которое невероятным образом умудрялось сочетаться с огнем.
В шею воткнулась игла.
Данияр покачнулся, но упасть ему не позволили. Эрра возникла с одной стороны, а Заххара с другой. Вторая игла вошла между третьим и четвертым позвонком. Третья — в солнечное сплетение, и этот укол, в отличие от предыдущих, ощутился болезненным. Но боль лишь обрадовала.
Стало быть, помогает.
Данияр сделал вдох. Ощущение такое, что легкие того и гляди треснут. Сухие. Стянутые. Они хрустели в груди, и сама эта грудь была каменной. Но он все равно дышал.
Драгоценный воздух просачивался сквозь стянутое параличом горло…
— Идем, — велела Эрра.
И Данияр сделал шаг, сосредоточившись на том, чтобы не упасть. Мелькнула трусливая мысль, что стоит остаться на месте, дожидаясь появления медиков, но он ее отогнал. Кто знает, что эти медики вкатят.
