Но куда девать страх, поселившийся в глубине его души с того самого момента, как он оказался в пещере?
Кроуфорду снова пришла на память жутковатая завораживающая картина огромной пещеры в толще скал, наполненной неестественным светом таинственных пирамид. И На-Чан-Чель, вовсе не похожая на рабыню, которая исполняла его прихоти в те недолгие часы, что он проводил с ней на Тортуге.
Хотя если хорошенько вспомнить, его всегда завораживал ее взгляд, странный, проникающий в душу и будто принадлежащий не женщине, а совсем другому существу, прятавшемуся до поры в ее смуглом теле. От таких мыслей становилось не по себе, но сейчас Кроуфорду не хотелось обманывать себя. Интуиция подсказывала ему, что совсем скоро его ждут нелегкие испытания.
* * *
Он уже не мог сказать точно даже себе, нужны ли ему те несметные богатства, которые принесли столько несчастий всем, кто к ним прикасался. Кости жрецов майя, конкистадоров, пиратов давно истлели в земле, а сокровища продолжали будоражить их потомков и толкать их на новые безумства.
Наверное, самым правильным решением было бы сейчас отступиться, бросить экспедицию, Харта с пиратами и раствориться в ночи, а потом вернуться на Тортугу и снова начать вольную жизнь, в которой никто не ставит никаких условий и никто не знает, что станет с ним завтра. Про Черного Билли ходят странные слухи, а значит, мешать ему на первых порах никто не будет…
Кроуфорд встал, расправил парик, чуть-чуть сдвинул вбок висящую на богатой перевязи шпагу. Ничего этого он, конечно, не сделает. Потому что он игрок. А ставка в сегодняшней игре настолько высока, что настоящий игрок не может ее игнорировать, даже если игра ничего, кроме неприятностей, ему не принесет: это не в природе игрока. Если после всего, что произошло, он не прикоснется к этим чертовым сокровищам, он просто перестанет себя уважать. А было бы хорошо утереть нос мерзавцу-иезуиту и павлину-французу! С удовольствием бы посмотрел на их кислые физиономии, когда они обнаружат, что один клад уже найден, а второй ушел из-под самого их носа! Подумав об этом, Кроуфорд невольно улыбнулся. Очень уж соблазнительной была такая картина.
* * *
Засвистела боцманская дудка. Вместе с первыми лучами солнца на «Морской деве» подняли паруса, и бриг заскользил по лазурной океанской глади.
Кроуфорд поднялся на верхнюю палубу и, опершись на планшир, любовался разворачивающейся перед ним панорамой острова и небольшого городка прямо по курсу корабля.
По палубе стучали босые ноги матросов, они разворачивали и готовили к спуску на воду шлюпки, чтобы погрузить в них сундуки, паланкин, подарки губернатору… Кроуфорд не обращал ни малейшего внимания на то, что происходило за его спиной. Залитый солнцем, он набрался решимости и обернулся. Всего в семи милях за кормой таяла в дымке земля Новой Гвианы. Туда он отправится через несколько дней.
Часа через три все люди, грузы и вызывающий сильнейшую аллергию у мистера Смита роскошный паланкин из позолоченного красного дерева были благополучно переправлены на берег. Возбужденные солдаты, переодетые в гражданское платье, с удовольствием прохаживались по твердой земле, глазея по сторонам. «Знали бы вы, любезные, что не всем из вас суждено вернуться домой, — подумал Кроуфорд. — Пожалуй, беспечности бы у вас поубавилось!»
Сам Кроуфорд никак не мог выкинуть из головы мысли о тех опасностях, болезнях, хищных зверях и индейцах-людоедах, встреча с которыми неминуемо ждала на пути к кладу. Он на собственной шкуре убедился в справедливости старинного утверждения: большие деньги требуют большой крови. Посему даже яркое солнце, безмятежное море и райские виды острова ни на минуту не могли заставить его выбросить из головы дурные предчувствия. Кроуфорд боялся и, как умный и смелый человек, открыто признавался в этом себе. Он боялся того, чего он не мог предугадать и к чему, следовательно, не мог и подготовиться.
Сходя со шлюпки, чтобы погрузиться в роскошный паланкин, Кроуфорд заметил в толпе любопытсвующих бесстрастно сидящего прямо на земле мальчика-индейца. Его спокойное лицо резко контрастировало со смышлеными черными глазами, которыми он цепко ощупывал всех и каждого. Волосы его явственно отливали рыжиной, что допускало мысль о некой примеси чужой крови. Он был одет в одну грязную набедренную повязку. На груди его красовалась искусная татуировка пернатого змея, в длинных, словно оттянутых мочках ушей висели серьги из разноцветных перышек. На руках мальчик держал… Вот почему Кроуфорд остановился, вот почему замерли негры рядом с паланкином, вот почему не плескалась больше вода, шлепая зеленой волной в деревянную пристань. На руках индеец держал крошечного толстого красновато-рыжего щенка, который щурил маленькие подслеповатые глазки и с тупой мордашки которого текли слюни.
Кроуфорд подошел к индейцу.
— Сколько хочешь за собаку, сеньор? — спросил он по-испански.
— А сколько даст белый господин за свою душу? — спросил мальчик на ломаном испанском и рассмеялся, сверкнув острыми белоснежными зубами.
Кроуфорд смотрел на мальчика, и в душе его шевелилось странное чувство.
— Пойдешь ко мне на службу? — вдруг спросил он парня.
— Отчего ж не пойти, коли заплатишь.
— А сколько ты хочешь?
— А сколько дашь?
— Я вижу, мы можем так торговаться до заката. Еда, одежда и пять золотых в месяц.
— Идет!
— Но собака моя!
— А ты у нее спроси.
Кроуфорд присел на корточки перед мальчишкой и аккуратно двумя руками взял теплого щенка к себе на руки.
— Харончик, — прошептал он, — Харончик, ты простил меня и вернулся, да?
Глупая, непрошеная слеза вдруг выскользнула у него из глаза и скатилась по носу. Щенок ловко слизнул ее розовым языком.
Наверное, в этой слезе, как в экстракте, была сконцентрирована вся невыплаканная боль его сердца.
— Что ж, он тебя признал. Таких собак не продают, ты знаешь. Я дарю ее тебе. И я послужу тебе. Но с одним условием.
— С каким? — спросил Кроуфорд, прижимая щенка течичи к груди.
— Я уйду, когда захочу.
— По рукам, малыш. А звать-то тебя как?
— Зови меня Чилан[16], — мальчик улыбнулся, сверкнув зубами.
— Странное имя для ребенка, — пробормотал Кроуфорд себе под нос. — Да, забыл спросить, а что ты умеешь делать?
— Я… вор.
— Что ж, даже король не мог бы короче охарактеризовать свою деятельность. По рукам!
Кроуфорд протянул индейцу руку, украшенную золотым перстнем с крупным изумрудом. Индеец хлопнул по ней своей цепкой, как кошачья лапа, ладонью.
