– Чего изволите-с? – подлетел официант.
– Ты что, не видишь, кто осветил своим сиянием сей буфет? Ее сиятельство графиня Ростовцева! – осерчал полковник. – Шампанское неси. Постой! Признавайся, каналья, шампанское откуда? Небось местный винокур изобрел?
– Как можно-с! – обиделся тот. – Привезено из Хранции.
– Ну, гляди: коль соврал, выпьешь десять бутылок. Подряд. Пшел вон…
Официант убежал, Марго слегка пожурила Игумцева:
– Не слишком ли вы строги, полковник?
– А без строгости с ними нельзя, – маслено заулыбался тот. – Ах, Маргарита Аристарховна, знали бы вы, что это за город… Здесь два маршрута: общедоступный парк и офицерский клуб. Днем офицерский клуб, вечером парк, потом опять клуб. Да здесь мухи дохнут от скуки! А люди ленивы и пасмурны, вон как Суров. Друг Суров, отчего ты сегодня как ненастная погода?
Тот повел плечами, мол, не понимаю. Да Игумцеву и не нужен был ответ, его внимание приковалось исключительно к Марго.
– Есть еще и общедоступная библиотека, – подсказала она.
– Книжки читать? – поморщился полковник. – Пардон, не по мне-с. Когда бы вы осчастливили своим присутствием наши танцевальные вечера…
И в таком духе битых два часа! Уж кто сейчас скучал – так это Суров. От нечего делать он представлял себя на месте убийцы и один вариант нашел. К счастью, наступил час прощания, Игумцев целовал руки Марго, игриво поводя бровями:
– Сударыня, с нетерпением жду следующей встречи. Мы с вами закружимся в вихре вальса…
– Вальс обещан мне, – проворчал Суров.
– Ну да! – не огорчился полковник. – Куда мне равняться с Суровым. Тогда обещайте мне мазурку. Суров танцует мазурку скверно, а я весьма недурно.
– Хорошо, полковник. До свидания.
У лошадей их ждал денщик, сообщивший:
– Ваше высокоблагородие, Евлампия зашла в многоквартирный дом из двух этажей точно по адресу. Пробыла там более часу, потом вышла с узлом и куда-то пошла. Ну а я сюда прискакал.
– Спасибо, Степан, – хлопнул его по плечу подполковник.
Сев в седло при помощи Сурова, Марго заметила:
– Да что у вас за настроение, Александр Иванович? Уж не ревнуете ли вы меня к полковнику?
– Что вы, сударыня! У меня на то нет никаких прав.
Она наклонилась к нему и коварно спросила:
– А ежели бы были?
– Тогда я вызвал бы полковника на дуэль, а вас… задушил бы.
– Какое варварство! – выпрямилась она. – Меня-то за что?
Суров вскочил в седло и пустил лошадь шагом. Марго ехала за ним, ворча:
– Чем дуться без причин, лучше бы подумали, как нам быть. Свидетельница есть, она знает убийцу, осталось ее допросить. Как это сделать?
– Я, кажется, догадываюсь, в чем расчет убийцы. Он тотчас ее уберет, едва в ней отпадет надобность.
– Так что же мы медлим? Следует поехать к ней…
– Мы и едем к ней, – перебил Суров. – Да только дома ее сейчас нет, наверняка она на площади, сударыня.
А на площади толпа уже слушала вещунью, которая слово в слово повторяла выученную роль.
– Как бы за ней проследить и поймать, когда она будет снимать лохмотья? – подумала вслух Марго. – Нас она знает и сбежит.
– Степан! – позвал Суров. – Пойдешь за нищенкой. Как заметишь, что она одежду сбрасывает, так свистни, мы подойдем. И отведи лошадей к трактиру. Деньги возьми, заплати за постой…
Степан крался за ней, прячась за деревьями, заборами, домами. За Степаном тем же путем крались Марго и Суров. Нищенка вышла на окраину города, обошла огромную лужу, которая никогда не высыхала и в которой плавали домашние утки, нырнула в густые заросли кустов. Степан свистнул, Марго и Суров тут как тут…
– Еще раз здравствуйте, Евлампия Львовна, – сказала громко Марго. – Стало быть, это вы народ смущаете?
– Ай, батюшки! – вскрикнула актерка, да так и села на землю.
Она успела переодеться в чистенькую блузу и как раз стирала грязь со щек, глядя в круглое зеркальце, не сняв накладку из седых косм. Чувства смешались в Евлампии, что стало заметно по бегающим глазенкам. Женщина не знала, чего ждать от господ, вдруг резво вскочила, перепрыгнула куст и… столкнулась со Степаном.
– Извиняйте, мадама, – усмехнулся тот, крепко держа бабенку за руку.
Теперь она окончательно потерялась, запричитала:
– Ой, простите меня… Одна я на свете одинешенька, неоткуда помощи ждать… А за квартиру платить надо, в одежду приличную одеться надо… Кто ж меня примет на работу без приличной одежды? Вот и надумала я денег маленько собрать…
Марго во время ее завываний обошла кусты, стала напротив нее, приподняв подбородок, надменно одернула плакальщицу:
– Будет тебе! Не устраивай еще один спектакль. Я знаю, что тебя надоумили одеться нищенкой.
– Знаете? – вскинулась Евлампия, но, всплеснув руками, принялась заверять: – Сама я, ваше сиятельство, сама…
– Не лги, иначе пожалеешь, – строго сказала Марго. – Тебя попросили разыграть нищенку, сказали, что говорить надо, во что одеться.
– Как же это… Вам кто сказал…
– Не имеет значения. Не хочешь, чтобы мы тебя свезли в полицию?
– Не надо! – бухнулась на колени Евлампия, сложив молитвенно ладони. – Умоляю вас, не надо в полицию. Я ж ничего такого не делаю…
– Как ничего? А то, что народ смущаешь? На нехорошее толкаешь? Но вижу, к совести твоей взывать бесполезно. Лучше ответь, кто велел тебе представлять нищенку?
– Барин один.
– Барин? – Марго переглянулась с Суровым. – Откуда он, как его зовут, где живет? Говори, иначе отведем в поли…
– Скажу! Все скажу, как на духу! – замахала руками Евлампия. – Где живет, не знаю. Представился Моисеем Адамовичем. В конце зимы мы давали представление в дворянском собрании, он меня там и увидал. А нашел месяца полтора назад, испытал на предмет актерства. Недавно он на дуэли дрался, ранили его. Моисей Адамович утречком ко мне пришел, отлежался до вечера…
– Куда его ранили? – спросил Суров.
– В плечо-с. Ну и тогда же, видя мое бедственное положение, он предложил мне блаженной стать. Пятьдесят рублей дал. Кто ж от таких деньжищ откажется…
– А кто слова придумал, которыми ты народ дурачишь? – перебила ее Марго.
– Так ведь он же и написал, учил меня правильно говорить их.
– У тебя сохранилась его запись?
– У меня все в сохранности хранится…
Марго вынула из сумочки двадцать пять рублей ассигнациями, потрясла ими в воздухе:
– Вот деньги, а ты мне отдай записи.
– Извольте, ваше сиятельство, – сглотнув от алчности, выговорила Евлампия. – А вы меня в полицию не…
– Не сдадим, коль обещание дашь помогать нам.
– Даю, даю! – резво закивала актерка. – Я все, что хотите…
– Как выглядит Моисей Адамович? – приступил к допросу Суров. – Есть у него приметы особенные?
– Да примет вроде нету. А сам он высокий, худой… благородный. Волосы густые и темные. Глаза большие и темные. Губы тонкие.
– Да с такими приметами, почитай, половина людей в городе, – сказал Суров. – Сколько ему лет?
– Не сказывал. На вид тридцать пять – тридцать семь, серьезный…
– Ты с ним видишься?
– Нет-с, ваше высокоблагородие, – отрицательно качнула несколько раз головой Евлампия. – Однажды он только послушал меня на площади, доволен остался, а более мы не видались.
– Лучше тебе с ним и не встречаться, опасен он, – предупредила Марго. – Ты вот что, милая… Свои безобразия на площади прекрати да поищи место укромное, там отсидись, покуда мы не выясним, кто он такой, тот Моисей, иначе худо тебе придется. А теперь бери деньги и отдай записи.
– Так не со мной они. Дома.
– Идем к тебе… – И Марго не поленилась отправиться пешком. – И вот еще что. О месте, где спрячешься на время, ты должна меня уведомить, я оставлю адрес.
Забрав два листа, писанных размашистым почерком, Суров уговорил Марго вернуться в полицию и выяснить о Моисее.
У пристава аж лицо вытянулось – явно не ждал их снова.
– Простите нашу назойливость, – потешаясь про себя над ним, заговорила Марго, – но у нас есть к вам вопрос. Не изволите ли вы знать барина – высокого, худого, с темными волосами и темными же глазами, с тонкими губами – по имени с отчеством Моисей Адамович?
– Ну, проживает один Моисей. Стар он, не барин вовсе.
– Нет, нет, нашему Моисею лет тридцать пять. Вы уж наведите справки, может статься, сей господин имеет отношение к убийству доктора.
– Ваши слова загадочны… – ничего не понял пристав.
– Вот и разгадайте их, – приказным тоном произнесла Марго, которую Ардальон начал раздражать. – Найдите этого человека, тогда мы с подполковником поведаем вам свои соображения. Прощайте.
Пристав хотел напомнить: укрывательство от следствия важных фактов не способствует поимке преступника, а всякий порядочный человек обязан… Да куда там! Лишь хвост от амазонки прошуршал по полу, да хлопнула дверь.
– Ох, и противны мне все эти господа… – проблеял себе под нос пристав.
