Уваров не стал бы говорить о свиданиях, если бы Марго не упомянула, что и девушке грозит опасность. Он начал с первой ночи, когда впервые поплыл на противоположный берег, а помнил каждую мелочь, так как по многу раз в воображении переносился на прежние свидания, переживая вновь то же волнение. Он не торопился, отбирал главное, опуская интимные подробности и подыскивая слова, способные не выставить его влюбленным дураком.
– А теперь вы, – закончив, сказал он.
– Помнишь, Мишель, – начала Марго, – мужика Демида, который победил оборотня?
– Разумеется, помню.
– С него началось. Меня занимал сам оборотень, у которого на свету образовались волдыри наподобие ожогов. В это не верилось, но люди, имеющие внешнюю схожесть с оборотнем, не миф…
Уваров узнал о редкой болезни, о подозрениях, что больна ее светлость, что убивает человек, который не боится света, при том указывает людям на герцогиню с дочерью устами фальшивой нищенки, воет по-волчьи… – Марго ничего не скрыла. Уваров путался, переспрашивал, в конце концов признал правоту сестры и друга:
– И Шарлотта говорила: мать заперла всех в тюрьму, никуда не выезжает, никого не пускает, не выходит из дома. Она живет скрытно из страха, боится суеверных людей. Почему ты не хочешь все рассказать полиции?
– Вот-вот! – оживился Суров.
– Раньше не хотела, потому что меня влекла тайна, а сейчас не хочу, потому что боюсь навредить, – объяснила графиня. – Видите, одно появление Мишеля у герцогини повлекло за собой покушение на него.
– Вам не кажется, господа, что убийца знает, зачем Мишель должен был приехать к ней? – поделился главной мыслью Суров, которая возникла у него после рассказа Уварова. – И он не просто хотел помешать, а убрать с дороги…
– Соперника? – подхватила Марго.
– Соперник не станет очернять предмет страсти, убийца же именно тем и занимается при помощи Евлампии, – сказал Суров. – Он воспользовался слухами об оборотне столетней давности, и по его расчетам герцогиня, имеющая редкий недуг, о котором не знают местные доктора, должна стать неоспоримой убийцей, как и дочь. Отсюда следует логическое предположение: он жаждет растоптать обеих женщин, значит, соперником являться не может. Но Мишель как-то ему помешал, сделав предложение, поэтому убийца ждал его и напал.
– Герцогиня, – подскочила Марго, – наверняка рассказала домашним о предложении Мишеля.
– Безусловно, – кивнул Суров.
– В таком случае… это кто-то из ее усадьбы.
– Именно, Маргарита Аристарховна! – воскликнул Суров. – Итак, трое мужчин носят барскую одежду, живут в усадьбе, имеют почти одинаковый возраст. Да и скудные описания свидетелей подходят к ним ко всем: высокие, худые, темноволосые, темноглазые.
– А ошибки ты не допускаешь? – обратился Уваров к Сурову.
– Допускаю, – не спорил тот. – При условии, что есть еще четвертый человек, заинтересованный уничтожить семейство герцогини. Но в таком случае он должен иметь сношения с членами семьи. Иначе как бы он узнал, что Мишель просил руки Шарлотты? Но именно в предложении Мишеля я вижу опасность для него.
Не верилось, что кто-то из близких способен на такую изощренную подлость. Марго была ближе идея о существовании четвертого действующего лица, в то же время разум отвергал ее.
Ночную тишину прорезал голос – Шарлотта пела, а прохладный воздух далеко разносил чарующие звуки. Уваров погрузился в себя, казалось, он вот-вот сорвется и понесется к ней. Марго подошла к брату и взмолилась:
– Умоляю тебя, не плыви к ней. И больше не езди без нас к герцогине, обещай мне.
– Не поплыву. Иди, Марго, я хочу побыть один.
– Ты будешь спать здесь? – испугалась она.
– Да. Не бойся, я обещал и никуда не поплыву.
Он слушал почти всю ночь голос Шарлотты, полный печали.
Уваров принял решение оповестить герцогиню о кознях убийцы и посчитал нечестным скрывать свои намерения от сестры и друга.
– Только когда окрепнешь, – поставила условие Марго. – Поедем втроем. Заодно узнаем, каково решение герцогини насчет твоего предложения.
– Она против, – напомнил брат, – именно из-за ее недуга. Мы объясним, что знаем о болезни, от нас она получит поддержку. Почему ты молчишь, Саша?
Марго отошла к краю террасы, смотрела на озеро.
– Предупредить, разумеется, надо… – почему-то неохотно поддержал его идею Суров. – Однако ты, Мишель, торопишься.
– Тороплюсь? – вскипел Уваров. – Хочешь, чтобы негодяй еще кого-нибудь убил?
– Бог с тобой, Мишель! – запротестовал Суров. – Кстати, вы заметили, полнолуние прошло, а о новом трупе не слышно.
– План убийцы сорвал Гермес, – бросила через плечо Марго.
– Ты не ответил. Почему я тороплюсь? – повторил Уваров.
Марго с молчаливой надеждой взглянула на Сурова, который понял, что и она не горит желанием навестить ее светлость.
– Мы не знаем, что за человек графиня, – пустился в пояснения подполковник, – не знаем, какие у нее отношения с родственниками и профессором, а ведь именно они вызывают у нас подозрения. Подозрения, друзья мои, а не уверенность! Ты, Мишель, не боишься обвинить невиновных людей?
– А ты чрезмерно щепетилен, – упрекнул его друг.
– Я призываю к осторожности. Хорошо, скажем герцогине, что в ее доме живет убийца, да еще подставляет ее. И это близкий человек, которому она доверяет, раз позволяет жить в усадьбе. Ну-ка, поставь себя на ее место, как бы ты отнесся к такому заявлению?
Уваров свел брови, возможно, воображая ситуацию, о которой говорил друг. Марго поддержала Сурова:
– Герцогиня не поверит и выставит нас. Я бы так и сделала.
– Видишь? – подхватил Суров. – Ты, испытавший на себе руку убийцы, так и не стал благоразумнее. А теперь представь, насколько станем опасны для убийцы все мы. Пойми, я беспокоюсь о той же Маргарите Аристарховне, которая не сможет защититься, ежели попадется ему одна. Даже стены усадьбы ее не спасут, потому что ночью все спят, а он может прийти ночью…
– Мишель, не спи на террасе, – сделала правильный вывод Марго.
– Сдаюсь, – махнул рукой Уваров. – Но что же делать? С нашей стороны непорядочно умалчивать. А Евлампия? Она же способна опознать убийцу. Давайте подумаем, как устроить ей встречу с обитателями усадьбы.
– Кстати, Александр Иванович, – вспомнила Марго, – вы разузнали, почему она не дает о себе знать?
– Разузнал, – вздохнул Суров, и его вздох не сулил хороших вестей. – Она собрала вещи, расплатилась с хозяйкой квартиры и уехала в неизвестном направлении.
– Да как она посмела не сдержать слова?! – вскипела Марго. – Надо было ее с собой забрать. Что же теперь делать?
– Не корите себя, тогда у нас не было подозреваемых, мы и просчитались, – сказал Суров. – Евлампия спасает себя, побег ее закономерен. А действовать надобно по обстоятельствам. Ты, Мишель, поправишься, мы отправимся в усадьбу герцогини и на месте определим, что и как следует говорить.
На том и сошлись. Уваров отправился в конюшню навестить Гермеса.
И все же Мишель категорически отказался спать в доме, мотивируя, что свежий воздух быстрее восстановит его силы. Сестра успокоилась лишь тогда, когда на террасу привели двух волкодавов – собаки всегда почуют чужих.
Ночью Марго постучалась к Сурову. Тот открыл дверь, заодно и рот.
– Пустите меня, вдруг кто увидит, – зашептала она.
Подполковник посторонился, да так и остался у двери, едва догадавшись ее закрыть. Марго, прошмыгнув в комнату, трагически выговорила:
– Она снова поет! Она так прекрасно поет, что сердце сжимается. Это просто чудовищно!
– Да пусть себе поет.
– Как же пусть?! – ходила по комнате Марго. – Она зовет его, понимаете? Зовет!
– Погодите. Чего вы боитесь?
– Не понимаете? Мишель спит на террасе… Нет, я подозреваю, он не спит, он слушает ее. А вдруг у него проснется голос…
– Сердца? – подсказал Суров.
– Плоти! – прорычала Марго. – И вдруг он поплывет-таки туда? Он влюблен, а влюбленные лишаются рассудка. А если она не такая, какой Мишель ее видит?
– Вы ее больше не любите?
Марго сделала паузу, удивленно глядя на Сурова, словно некое открытие пришло ей на ум именно сейчас. Потом она плюхнулась на стул, опустив плечи, сказала тихо и сдержанно:
– Вы не знаете, что за узы нас с братом связывают. Родственники часто не любят друг друга или, по крайней мере, равнодушны, а у нас с Мишелем по-другому. Я в семье самая младшая, меня все баловали…
– Заметно, – усмехнулся он.
– Не иронизируйте. Но никто не относился ко мне так нежно, как Мишель. Я доверяла ему свои глупые секреты, он не смеялся надо мной, а когда меня исключили из пансиона…
– Вас?! – ужаснулся Суров. – За что?
– За дурное поведение. Там было так скучно, так тоскливо, преподаватели такие зануды, злые. А мне исполнилось тринадцать, и я уж пять лет там мучилась. Ну и проказничала. Маман с папа были в ярости от позора, который я устроила. Старшие брат и сестра объявили мне бойкот и не разговаривали, только Мишель встал на мою защиту, сказал им, что тюрьма не для меня. Всякий раз, когда выдавалась свободная минута, он приезжал домой и гулял со мной. Александр Иванович, меня пугают герцогиня и Шарлотта, Мишель не будет с нею счастлив.
